Дети Белой Богини - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Андреева cтр.№ 43

- Нужна сравнительная экспертиза! Что такое первая группа? Надо же установить идентичность!

- Ты знаешь, какое у нас оборудование. Здесь тебе не Москва. Мы в казаки-разбойники не иг­раем. Чем проще, тем лучше. Орудие убийства в наличии? В наличии. Группа крови совпадает. Чего ж еще?

- А отпечатки пальцев?

- Нет, - коротко ответил Герман.

- Хочешь сказать, что убийца был в перчат­ках? Ха-ха! Будучи в состоянии аффекта натянул на руки перчатки! Чтобы отпечатков не было!

- Он их просто стер. Отпечатки смазаны. Ни­чего не разобрать. Вот потому, что у меня шесть допусков, и я на криминалистике собаку съел, я тебе и говорю, что ломик тщательно протерли. Чайник вскипел. Погоди.

И Герман полез в шкафчик, висевший на сте­не. Расставив на столе посуду, миролюбиво ска­зал:

- Не надо кричать. Давай сядем, тихо, спокой­но поговорим. Зачем кричать?

Сел. Действительно, зачем кричать? Надо объяснить все спокойно и обстоятельно.

Герман налил чаю, придвинул блюдечко с ли­моном:

- Вот. Витамины. Ешь, тебе надо. А еще на лимонных корочках хорошо спирт настаивать. Тут особая технология. У меня этим Вера Васильев­на занимается.

- Вера Васильевна, - эхом откликнулся Завь­ялов. — Герман, да знаешь, кто ты такой? Ты...

- Постой-ка... Кажись, шаги... - Герман при­слушался, удивленно спросил: - Кого это черти несут?

Входная дверь распахнулась, и в холле появи­лась пожилая женщина в пуховом платке, повя­занном по-деревенски. На ней было черное паль­то из плащевки производства местной фабрики и резиновые сапоги, по краю голенища которых давно уже свалялся рыжий искусственный мех. На сапогах нашлепки жирной грязи. Оттепель, до­роги опять развезло.

- Мама? - удивленно протянул Герман. -Мама... - Он тяжело поднялся и медленно пошел навстречу. Женщина поставила на пол огромные сумки и начала снимать сапоги.

- Наследила я тут у тебя. Ну ничего, сейчас подотру. Здравствуй, сыночек! Здравствуй, Героч-ка! Дай-ка, расцелую тебя!

Ее натруженные руки крепко обняли огром­ное тело Германа.

- Ты на чем приехала? - растерянно спросил тот.

- На автобусе. На-ко, прими.

Евдокия Германовна деловито принялась раз­бирать сумки.

- Но почему на автобусе? Что с машиной? Сломалась?

- Отец болеет, - коротко сказала женщина. -Банки сразу в погреб спусти. А мясо надо бы в морозилку.

- Тебе же нельзя поднимать тяжести! Ты от Фабрики с такими сумками шла пешком! На улице темно, восемь часов скоро! Позвонить не могла?

- Ты ж, сыночек, работаешь. А мы люди при­вычные. Кто это у тебя? Никак Саша? - прищу­рилась Евдокия Германовна. Говорила она напев­но, но звучно. На посиделках всегда была запева­лой, Александр это помнил.

- Я, - поднялся с табурета Завьялов. - Здрав­ствуйте.

- Ну-ко!

Отодвинув сына, женщина прошла на кухню, обняла его и крепко расцеловала:

- Здравствуй, Сашенька! Давно с тобой не ви­делись! Ох, и постарел! Татьяна-то рано убралась, посмотрела бы на тебя сейчас и не обрадовалась! Горе-то какое, а? Горе...

Евдокия Германовна всхлипнула. Он стоял, вдыхая этот запах. Нафталина, слежавшихся ве­щей, которые доставались из шкафа только по большим праздникам, запах деревни, парного молока и еще какого-то особого, свойственного - матерям тепла. Комок подкатил к горлу. Ничего сказать не смог. Заговорил Герман, появившийся на кухне со свертками в руках:

- Мама, мы же с тобой на днях разговаривали по телефону! Ну почему ты не сказала, что соби­раешься в город?

- Как же, Герочка? Как же не собираться пос­ле таких-то новостей?

- Я бы приехал за тобой! Ну почему не ска­зала?

Не отвечая, Евдокия Германовна распахнула холодильник:

- Ну-ко... Вижу Верочкину заботу. Хорошая хозяйка. Я вот ей привезла... Чего стоишь? Неси остальное-то!

Герман послушно развернулся и пошел к сум­кам.

Евдокия Германовна была женщина видная. В молодости необыкновенно хороша собой. Ста­тью, ростом и красотой Герман пошел в мать. Брови у Евдокии Германовны и сейчас были соболиные, а вот волосы сильно поседели. Кос­метикой она никогда не пользовалась, по парик­махерским не ходила, косу закалывала на затыл­ке, одевалась просто, платья шила себе сама. Представить ее за одним столом с Аглаей Сера­фимовной было невозможно. К той люди мгно­венно проникались антипатией, Евдокии Герма­новне с первого же взгляда начинали симпати­зировать. А как она затягивала песню! Дрожь пробирала! Даже не будучи любителем таких посиделок, мать лучшего друга он готов был слу­шать всегда. Но давно уже Евдокия Германовна не поет и столов не накрывает. Замечательного голоса е: никто уже не слышит. Приглядевшись, понял: постарела. Сильно постарела!

- Мама, мама! Ну что ты за человек! - пока­чал голевой Герман, вернувшись с очередными свертками. - О себе-то, когда будешь думать?

- А у меня все хорошо, сынок. Все у меня есть, здоровьем Бог не обидел. А как дочка?

- Мама! - предостерегающе сказал Герман.

- Сашеньки стесняешься, что ли? Ах, Гера, Гера! Ну сколько скрывать-то можно?

- Ма«а!

- Я все знаю, - поспешно сказал Завьялов.

- О чем? - пристально глянул Герман.

- О Вере... Васильевне.

- Но, откуда? Кто?

- Я встречался с Вероникой.

- А она откуда знает? Нет, не может быть! - в растерянности покачал головой Горанин. - Глу­пости!

- Вижу, разговор у вас, - переводя взгляд с од­ного на другого, указала Евдокия Германовна. -Видать; помешала. Вы тут потолкуйте, а я по дому пробегусь. Посмотрю, как и что. Ненадолго я к тебе, сынок, отец-то болеет. Но порядок навести надо.

И она вышла. Герман молчал, держал паузу, Завьялов же невольно прислушался: на лестнице ощутимая вибрация - Евдокия Германовна тяже­ло поднимается на второй этаж.

- А это хорошо! - сказал вдруг Герман. - Хо­рошо, что ты знаешь. А то черт знает, что полу­чается! Радостью не с кем поделиться! Права мать, ну сколько можно скрывать? Посмеяться хо­чешь?

- Герман...

- А что? Внук у меня родился! Ха-ха! Такой молодой, а уже дед!

- Герман! - Завьялов ахнул.

- Смешно? Ты, должно быть, Веру не по­мнишь. Она у нас в школе лаборанткой работала. Пришла, когда мы учились в девятом классе. Двадцать лет, а уже с двухгодовалым ребеночком. Она от какого-то курсанта забеременела и... Сло­вом, их расписали. Курсант-училище закончил и уехал в часть, а ее в школу пристроили, подрабо­тать. Лаборанткой при химичке.

- Да-да... То-то я смотрю! Лицо будто знако­мое! Верочка... Ну конечно! Лаборантка! И ведь никто ничего не знал!