Святая Русь - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Балашов cтр.№ 398

Витовт поднял голову, поглядел слепо. Писец, угадав движение господина, тотчас всунулся на погляд.

– Спытко извещен? – вопросил Витовт. Писец отрицательно помотал головой. Витовт протянул ему грамоту, сказал хрипло, не сумевши справиться с голосом: – Извести!

Он прикрыл глаза. Да, видел, видел ее огрузневшей, с пятнами на лице, но представить ее себе мертвой все одно не мог и мысленно продолжал спорить с нею, упрекая за несвоевременную смерть. Продержалась бы хотя до его возвращения из похода! Горько улыбнулся – зачем это ему теперь? Котиное, слегка обрюзгшее лицо Витовта дернулось в кривой, нехорошей улыбке. Он все-таки любил Ядвигу. Теперь может признаться в этом самому себе: да, любил! Понимает ли хоть Ягайло, что он потерял вместе с Ядвигою?

Витовт сидел сгорбясь, смеживши очи. И картинами проходило перед ним его трудное прошлое: союзы с немцами; двукратный штурм Вильны; гибель детей, Ивана и Юрия; трудная война со Скиргайлой, которого он в конце концов содеял другом себе; разгром Дмитрия-Корибута… Да, он взял тогда Друцк, Оршу, Витебск, сдавшийся под гром пушек, взял Житомир и Овруч. Скиргайлу он тогда посадил в Киеве вместо Владимира Ольгердовича. Скиргайло тоже был Ольгердович. По его приказу Скиргайло взял Черкассы и Звенигород, отобрав эти города у ордынцев. В Киеве его отравил Киприанов наместник, Фома Изуфов. Скиргайло умер на седьмой день. Хотя возможно, никакого отравления и не было… Во всяком случае, Киприану он обязан многим, ежели не всем. Но Киприану надобно, чтобы он, Витовт, принял православие, а это значит, навсегда потерять Польшу, что особенно опасно теперь, после смерти Ядвиги… «Зачем ты умерла, не дождавшись моего возвращения из похода!» – прошептал он с надсадною болью. Умерла. Не дождалась! Ни перед кем не желал он так похвастаться своей победой, как пред нею, Ядвигою. «И ты умерла!»

Ядвигу он, кажется, убедил, что Скиргайло должен был умереть. Ядвигу, но не Ягайло! Ягайло теперь будет искать, кого из Ольгердовичей противопоставить ему, Витовту. Точнее, уже нашел. Это будет Свидригайло. Будет и есть! Нет, пока он не станет королем Литвы, самостоятельным независимым володетелем Литвы и Руссии…

Витовт подымает голову. Глаза его загораются гневом.

– Кто там? – громко спрашивает он, намерясь воспретить чей бы то ни было приход.

– Князь Дмитрий Михалыч Боброк, до твоей милости! – отвечает придверник. Витовт рывком встает на ноги. Подтягивает пояс. Жестом дает понять холопу, чтобы накрыл стол и выставил угощение. Произносит резко:

– Проси!

Боброк один из немногих, кому он не волен отказать в приеме, что бы ни случилось и кто бы ни умер в Кракове.

Витовт стоит. Двое холопов возятся, накрывая раскладной столик. Выставляют серебряную и золотую посуду, чары, стеклянные оплетенные кувшины с темным вином, мисы и судки с заедками.

Боброк, высокий, сухой, вступает в шатер. Слышно, как звякают стремена, как топочет удерживаемый стремянным конь.

– Умерла королева? – спрашивает Боброк. Витовт склоняет голову, указывает князю на холщовый стулец. Боброк садится, медленно распрямляя длинные ноги. Жестом отстраняет поданную было чару.

– Я приехал к тебе говорить, князь! – выговаривает он значительно.

«Говорить я хотел бы не с тобою, а с Василием!» – почти догадывая, о чем пойдет речь, мысленно возражает Витовт, но не произносит ничего, лишь склоняет голову и кивком удаляет слуг вон из шатра. Слуги Витовта готовы за него в огонь и в воду, и все же серьезные речи он предпочитает вести с глазу на глаз. И так Ягайло слишком многое узнает от своих слухачей!

– Я слишком поздно узнал, – начинает Боброк без всякого предисловия, – то, о чем ныне толкует весь ратный стан!

– Договор?

– Да! – жестко подтверждает Боброк. – Договор с Тохтамышем предусматривает, оказывается, что хан, в случае победы, передает Литве весь русский улус! Я пришел к тебе, князь Александр, дабы подтверждение этих слухов услышать из твоих уст. Не ведаю, как к тому отнесется великий князь Василий, но я не намерен продавать родину и завтра же возвращаю вверенную мне дружину на Русь.

Витовт смотрит на него остановившимся мерцающим взором. На какой-то неуловимый миг им овладевает бешенство: схватить, скрутить, немедленно казнить этого гордеца, осмелившегося так говорить с самим Витовтом! Сдерживает себя. Русь не Литва, там все иначе. На Руси даже простолюдину не прикажешь вешаться, тем паче великому боярину и князю, каковым является Боброк. Стоит схватить князя, и завтра же возмутится вся его русская дружина.

Боброк видит мгновенную вспышку Александра-Витовта, понимает невольное движение княжеской руки, потянувшейся было к оружию. Но сам не делает и движения. Холодно ждет ответа.

– Ты готов терпеливо выслушать меня, князь? – спрашивает Витовт глухо. Боброк молча, чуть заметно, склоняет голову. Лицо его, на котором не дрогнул ни один мускул, сумрачно и спокойно.

Витовт легким наклоном головы предлагает Боброку осушить налитую чару. Боброк чуть заметным отрицательным движением отказывается. Пока он считает Витовта врагом, он не станет ни пить, ни есть в его шатре. Витовт краснеет, и слава Богу, что в шатре темно – солнце уже село, а свечи не зажжены, и Боброк не видит его смущения.

– Ты ведаешь, – говорит Витовт, – что покойный Дмитрий ладил отдать дочь за Ягайлу? – Боброк знает это, склоняет голову и молчит. – Были составлены начерно два договора, – продолжает Александр-Витовт. – О будущей свадьбе и о том, что Литва принимает православие и переходит под руку великого князя владимирского?

Боброк молчит. В тех переговорах он сам принимал участие, вместе с Андреем и Дмитрием Ольгердовичами. Тогда еще великая княгиня Ульяния отнюдь не мыслила о католическом крещении своего сына.

– Этого не получилось! – твердо продолжает Витовт. Он оправился, и голос его крепнет. – Но ежели бы получилось? Ежели бы сейчас Литва и Русь составляли одно могучее государство?!

Витовт вскакивает, делает несколько легких шагов вглубь шатра, поворачивается к Боброку. В сумраке круглое лицо его глядится белым пятном, говорит почти весело:

– Знаешь, князь! Спроси меня кто-нибудь другой, и я ответил бы ему, что договор с Тохтамышем мало что значит, так же мало, как и сам Тохтамыш, не выигравший за всю жизнь ни одного сражения, что договор этот согласован с князем Василием и весь его смысл – освобождение Руси от ордынской власти, да, да! И все это было бы верно! Почти… Но тебе, Дмитрий Михалыч, я поведаю то, чего не сказал бы никому другому… Скажи, князь, способен Василий Дмитрич возглавить силы Литвы и Руси и повести их к победе над Ордою и Орденом?!

Наступает тишина, и в тишине твердо звучит голос Александра-Витовта:

– Способен я! Я остановил немцев, не имея в руках ничего или почти ничего! Я отодвинул Ягайлу от власти в Литве! Самостоятельная Литва и Русь должны составить единое государство, которое только и сможет сокрушить Орду и раздавить немецких рыцарей! Тохтамыш надобен мне и тебе, ежели он отказывается от Руси в мою пользу! Это и будет то, чего добивались и не добились вы в битве на Дону. Я избавляю Русь от ордынского ярма! Князь! Повторю то, что уже говорил Василию: мои мальчики убиты немцами, у меня нет наследников, кроме Софьиных сыновей, моих внуков. Нет и не будет! Но я тот единственный, кто может ныне объединить и возглавить силы всей великой Руси и Литвы! Не Сигизмунд, погрязший в разврате и позорно разбитый турками под Никополем, не Ягайло, способный лишь пировать, да охотиться, да еще строить козни своему братаничу! И ни кто другой из нынешних европейских государей!