Трон из костей дракона - читать онлайн книгу. Автор: Тэд Уильямс cтр.№ 213

Граф боялся вспышки гнева своего рассерженного короля, но была у него и слабая надежда на возвращение старой дружбы. Он не дождался ни того, ни другого.

— Ты не сможешь понять, Утаньят. — Пристальный взгляд покрасневших глаз короля упирался в стенку шатра или в пустоту. — У меня есть… другие обязательства. Завтра все переменится.

Саймон думал, что хорошо знает, что такое зима. После перехода через безлюдные просторы Белой пустыни, бесконечной вереницы однообразных дней, полных ветра, снега и рези в глазах, он был уверен, что зима уже не сможет приготовить ему никаких сюрпризов. После нескольких дней на Урмсхейме он мог только восторгаться своей прежней наивностью.

Они шли по узким ледяным тропинкам, связанные цепочкой, и осторожно пробовали лед посохом и пяткой, прежде чем сделать следующий шаг. Временами налетал ветер, швырявший их, словно сухие листья, и тогда они прижимались к ледяному боку Урмсхейма и цеплялись за него, пока ветер не успокаивался. Сами тропинки тоже таили предательство; Саймон, считавший себя мастером по восхождениям на башни Хейхолта, постоянно соскальзывал там, где не более локтя было между стеной и пропастью, а на пути к далекой земле он мог встретить только облако снежной пыли. И забраться на Башню Зеленого ангела, которая раньше казалась вершиной мира, теперь было таким же уютным детским занятием, как, например, встать на табуретку в кухне.

С горной дороги были видны вершины других пиков и облака, клубящиеся вокруг них. Северо-восток Светлого Арда простирался так далеко, что Саймон отворачивался от этого вида. Не годилось смотреть с такой высоты — от этого колотилось сердце и перехватывало дыхание. Больше всего Саймону хотелось оказаться внизу, но теперь единственным путем туда было дальнейшее восхождение.

Часто он ловил себя на том, что горячо молится в надежде, что со столь высокой точки слова его недолго будут добираться к небесам.

Вполне хватило бы головокружительных высот и бесконечных ударов по самолюбию, но Саймон к тому же еще веревкой у пояса был связан со всем остальным отрядом, за исключением ситхи. Поэтому приходилось опасаться не только собственных ошибок: неверный шаг любого из них грозил стащить их с тропы, как перегруженную рыболовную леску, и ввергнуть в беспредельные глубины безмолвия. Они двигались вперед невыносимо медленно, но никто не протестовал, и Саймон меньше всех.

Нельзя сказать, что все уроки гор были такими уж мучительными. Воздух был настолько разреженным и до боли холодным, что Саймону иногда казалось: следующий вдох превратит его в кусок льда, но эта морозная атмосфера приносила странный восторг открытости и бестелесности, словно возбуждающий, тревожащий ветер дул прямо сквозь тело.

Сама ледяная поверхность горы была до боли прекрасна. Саймону даже присниться не могло, что у льда может быть цвет. Он был знаком только с прирученным вариантом, украшавшим крыши Хейхолта в эйдонтиды затейливой бахромой и покрывавшим колодцы. Тот был чистым, как бриллиант, или молочно-белым. Покоробленная, выщербленная ветром и далеким солнцем ледяная броня Урмсхейма поражала радужным многоцветием и разнообразием форм. Над головами усталых путников склонялись ледяные башни, пронизанные фиолетовыми и сине-зелеными венами; раскрошившиеся скалы рассыпались хрустальными слитками, похожими на драгоценные камни, чьи сверкающие края отливали неистово синим; все это вместе образовывало ледяную мозаику, как покинутые кварталы города, построенные по проекту какого-то безумного архитектора.

В одном месте над краем залитой белым туманом расщелины чернели кости двух замерзших, давно погибших деревьев, похожих на забытых часовых. Пелена льда, протянутая между ними, растаяла на солнце до толщины пергамента. Мумифицированные деревья казались воротными столбами Небес, а лед между ними был мерцающим нежным веером, разбивавшим сияние дня в пылающую радугу рубинового и персикового, вихрями золотого, бледно-лилового и бледно-розового. Саймон был уверен, что рядом с этим великолепием даже знаменитые окна Санкеллана Эйдонитиса показались бы тусклыми, словно вода в грязном пруду или оплывшие свечи.

Великолепное одеяние горы радовало глаз, но ее холодное сердце вынашивало темные планы против незваных гостей. В конце первого дня пути, когда Саймон и его смертные товарищи приспосабливались к медленной и осторожной поступи, которую навязывали им шипы Бинабика, а ситхи, пренебрегавшие подобными предосторожностями, двигались, тем не менее, ничуть не быстрее их — тьма расползлась по небу так внезапно и неотвратимо, как расползаются чернила по промокашке.

— Ложитесь! — закричал Бинабик Саймону и двум эркинландерам, которые с любопытством смотрели туда, где минуту назад было солнце. За спинами Хейстена и Гримрика Слудиг уже бросился ничком на твердый снег. — Вниз на землю! — кричал тролль. Хейстен тоже упал, потащив за собой Саймона.

Когда он пытался догадаться, какую опасность увидел впереди Бинабик и что делают ситхи, скрывшиеся за поворотом тропы с юго-восточной стороны Урмсхейма, — низкий, ровный гул ветра внезапно взлетел до визга. Саймон почувствовал сильный рывок, потом что-то потащило его, и юноша утопил пальцы в снежной пыли, пытаясь ухватиться за ледяную корку тропы. Потом грянул гром, едва не разорвавший его уши. Первый раскат еще разносился эхом по далеким ущельям, и в это время второй тряхнул Саймона, как Кантака могла бы трясти пойманную крысу. Он захныкал и с новой силой вцепился в землю, а костлявые пальцы ветра рвали его одежду, и гром раз за разом обрушивался на гору, как будто она была наковальней гигантского кузнеца.

Буря прекратилась так же внезапно, как и началась. После того, как вопль ветра стих, скорчившийся на земле Саймон еще долго не мог заставить себя двинуться с места. Когда он наконец сел, стараясь не обращать внимания на непрерывный звон в ушах, солнце уже проглядывало сквозь чернильные брызги туч. Около него с видом озадаченного ребенка сидел Хейстен, нос солдата был разбит, а борода полна снега.

— Во имя Эйдона! — выругался он. — Во имя страждущего, истекающего кровью скорбного Эйдона и Бога Всевышнего! — Хейстен вытер нос тыльной стороной руки и тупо уставился на красные полоски, оставшиеся на меховой рукавице. — Что?..

— Много счастья, что мы местополагались на широком куске тропы, — сказал Бинабик, поднимаясь на ноги. Хотя он тоже был в снегу с головы, до ног, тролль выглядел почти весело. — Здесь бури летают очень быстро.

— Быстро… — пробормотал Саймон. Он проколол лодыжку правого сапога шипом, надетым на левый, и по тому, как сильно болела нога, был уверен, что серьезно поранился.

У поворота тропы появилась стройная фигура Джирики.

— Вы никого не потеряли? — крикнул он. Когда Бинабик ответил, что все живы, ситхи насмешливо отдал честь и снова исчез.

— Я не вижу на нем снега, — мрачно ответил Слудиг.

— Горные бури летают быстро, — сказал Бинабик. — Но также и ситхи.

Семеро путешественников провели эту первую ночь в горах у задней стены неглубокой пещеры на восточной стороне Урмсхейма, всего в пяти или шести локтях от узкой тропы над черной пропастью. Дрожа от пронизывающего ветра, утешенный, но не согретый нежным пением Джирики и Аннаи, Саймон вспомнил слова, сказанные ему доктором Моргенсом одним душным летним полднем, когда юноша жаловался наставнику, что живет в переполненных помещениях для слуг, где совершенно невозможно уединиться.