Город золотых теней - читать онлайн книгу. Автор: Тэд Уильямс cтр.№ 198

— Я ведь сплю, верно? — спросил он.

Существо за столом, казалось, не услышало вопроса.

— Почему ты пожелал явиться и работать на нас? — спросило оно высоким успокаивающим голосом.

Проживи Орландо миллион лет, он все равно не смог бы предвидеть подобный разговор.

— Я… не желаю ни на кого работать. В смысле… я ведь просто ребенок.

В стене за столом медленно распахнулась дверь. За ней клубился дымный синий свет. Внутри этого яркого свечения шевельнулась какая-то бесформенная тень. Душу Орландо наполнил ужас.

— Он хочет тебя, — сказало сияющее существо. — Он принимает всех — видишь ли, ему скучно. Но на нашей стороне стандарты несколько выше. Разделяющая нас грань очень тонка. Ничего личного.

— Я пока не могу работать. Понимаете, я еще учусь в школе… — Это точно сон — иначе и быть не может. А может, нечто худшее. Возможно, он умирает, и сознание творит свою последнюю фантазию.

Существо в соседнем помещении шевельнулось, свет всколыхнулся. Орландо слышал его дыхание — низкие хриплые вздохи, разделенные долгими промежутками времени. Оно ждало. И станет ждать столько, сколько потребуется.

— Что ж, в таком случае, можешь войти к нему. — Фигура за столом указала на распахнутую дверь и жуткое нечто за ней. — Если ты не хотел работать, то не следовало зря тратить наше драгоценное рабочее время. Мы сейчас очень заняты, проводя одновременно и расширение, и слияние.

Хриплое дыхание стало громче. Орландо знал, что ему не хочется даже увидеть существо, издающее такие звуки.

— Я передумал, — торопливо произнес он. — Извините. Я хочу работать. Работа как-то связана с математикой? — У него были хорошие отметки в школе. Разве не этого хотят взрослые — хороших отметок? Придется просить у отца с матерью разрешения бросить школу, но когда он расскажет им о существе в соседней комнате, они, конечно же…

Сияющее существо встало. Уж не отказ ли угадывается в развороте его плеч, в холодном белом пламени невидимого лица? Неужели он слишком долго ему возражал?

— Подойди и дай мне руку, — сказало оно.

Орландо непонятно как очутился перед столом. Фигура протянула ему руку, горящую холодным фосфорным огнем, и одновременно Орландо ощутил струящийся из комнаты с голубым светом холодный воздух. Кожа покрылась мурашками, в глазах выступили слезы. Он протянул руку.

— Запомни, ты должен стараться изо всех сил. — Когда их ладони соприкоснулись, Орландо затопила волна тепла — так быстро, что едва не причинила ему боль. — У тебя хорошие способности. Мы их испытаем.

— Не забудьте про Фредерикса, — спохватился Орландо. — Это я заставил его прийти… он тут ни при чем.

Существо в соседней комнате испустило жуткий звук — полурычание и полувсхлип — и рванулось вперед, заслонив дверной проем, погасив куб света, в котором располагался офис, и даже сияние держащего Орландо за руку существа. Орландо завопил, содрогаясь от ужаса, шагнул назад, и…

Он снова падал в бездну.

* * *

Заходящее солнце, проползая сквозь дымку, саваном окутывающую Калькутту, воспламенило весь небосклон. Оранжевое свечение расползлось по горизонту, и на фоне расплавленного света угольно-черные дымовые трубы фабрик казались минаретами ада.

«Началось, — подумал он. — Даже небеса его отражают. Танец начался».

Святой наклонился и поднял с песка свое единственное имущество, потом медленно побрел к реке, чтобы начисто его отмыть. Все уже кончилось, и он оборвал последнюю нить, связывающую его с иллюзорным миром майи, но ритуалы следовало соблюсти. Дело должно быть завершено правильно — так, как он его начал.

Он присел на корточки в бурой реке — одном из ответвлений дельты могучего Ганга, — и его омыли священные воды, густые от промышленных и бытовых отходов Калькутты. Кожу сразу обожгло, вскоре добавился и зуд, но он не торопился. Наполнив чашу водой, он вылил ее обратно и принялся тереть длинными пальцами трещинки чаши, пока она не заблестела в свете умирающего дня. Он поднял чашу-череп перед собой, уместив зубы на ладонь, и вспомнил тот день два года назад, когда пришел сюда.

Никто не помешал ему перебирать пепел на площадке для кремации. Даже в современной Индийской федерации, где плоть нации столь же древней, как само человечество, пронзили новые электронные нервы, к Агори все еще испытывали сверхъестественное уважение. И площадки для кремации, куда он и немногочисленные другие почитатели Шивы-разрушителя все еще приходили как паломники, окружая себя в поисках чистоты людскими останками и стервятниками, принадлежали им, самым неприкасаемым из неприкасаемых. Те, кто сохранил веру, радовались доказательству того, что старинные обычаи еще не сгинули окончательно. Те, чья вера осталась в прошлом, отворачивались, виновато пожимая плечами. А у тех, кто не верил никогда, хватало иных забот, нежели размышлять о том, что происходит среди куч костей на берегу великой и ныне зловонной реки.

В тот день, сбросив городские одежды с легкостью и окончательностью выползающей из старой кожи змеи, он тщательно осматривал каждую кучку человеческих костей. Позднее он вернется к ним в поисках еще оставшейся плоти, ибо слуги Шивы не только живут среди мертвечины, но и питаются ею, но в тот первый день он искал нечто более долговечное. И наконец отыскал тот череп — целый, только без нижней челюсти, — покоящийся на обугленных останках грудной клетки. На мгновение он лениво задумался: что видели эти ныне пустые глазницы, из-за чего проливали слезы, какие мысли, надежды и мечты жили в опустевшем черепе? А потом напомнил себе первый урок кремационной площадки: все завершится здесь же, но это тоже иллюзия. Равно как смерть, олицетворяемая безымянным черепом, есть вся смерть, так и он же является не смертью, а лишь иллюзией материального мира.

Вспомнив об этом, он понес череп к реке. Солнце уже садилось в дымку на западе, напоминая факел, опускающийся в бассейн с мутной водой, когда он отыскал острый камень и принялся за работу. Сперва он нацелил острие камня в центр лба, в ту точку, где живые наносят метку-пундару, затем надрезал кость по всей окружности черепной крышки, лобной, височной, затылочной — слова из предыдущей жизни, от которой он избавился с той же легкостью, с какой сбросил одежду. Замкнув окружность, он развернул камень и неким подобием туповатого лезвия принялся пилить.

При всем его терпении — он провел ту первую ночь без огня и дрожа от холода, чтобы не утратить сосредоточенности, — задача оказалась нелегкой. Он знал, что другие слуги Шивы выбирают черепа, утратившие прочность в огне или по какой-то причине уже вскрывшиеся, но не позволил себе такой роскоши. И лишь когда солнце взошло на востоке и окрасило реку розовой медью, он поднял макушку черепа и отбросил ее прочь.

Потом он отнес получившуюся чашу к реке, впервые после появления на берегу коснувшись священных вод. И хотя жажда уже долгие часы опаляла огнем его горло, он отполировал на плоском камне неровные края костяной чаши и лишь тогда разрешил себе зачерпнуть ею воды и напиться. И когда отравленная вода Ганга полилась ему в рот, сменяя жажду иным огнем, разум его просветлел.