Игра теней - читать онлайн книгу. Автор: Тэд Уильямс cтр.№ 74

Медленная поступь дамы, которая шла по дорожке в сопровождении горничной, свидетельствовала об ее почтенном возрасте. Ее можно было принять за вдовствующую тетушку какой-нибудь из девушек. Об этом говорил и ее костюм: в первый погожий день, когда все нарядились в светлые одежды, она была облачена в глубокий траур. Но Тинрайт сразу узнал тонкие длинные пальцы, перебиравшие четки, и бледное печальное лицо с точеным, чуть заостренным подбородком. По крайней мере, сегодня она обошлась без вуали.

Намерения Тинрайта, только что собиравшегося бесцеремонно затесаться в круг девушек с мячом, резко переменились. Он подтянул чулки, смахнул с груди несколько крошек — размышления о несправедливости судьбы не помешали ему умять здоровенный ломоть хлеба с сыром. После чего медленно двинулся по дорожке, сосредоточенно разглядывая растения и всем своим видом показывая, что красота сада поглотила его внимание полностью, а появления стайки юных девиц в непривычно легких нарядах он даже не заметил. Тропинка петляла меж клумб, и Тинрайт следовал за ее изгибами, поскрипывая влажным гравием под ногами. Наконец он приблизился к скамейке, на которой сидела интересующая его особа в обществе своей юной горничной.

Элан М'Кори низко склонила голову над пяльцами; она не подняла глаз, когда Тинрайт поравнялся с ней и замер в ожидании. Поэт чувствовал, что его решимость слабеет с каждой секундой. Он осторожно откашлялся.

— Позвольте пожелать вам доброго дня, леди Элан, — произнес он.

Она наконец соизволила поднять на него взгляд. Но взгляд этот был столь пустым и равнодушным, что Тинрайт, вопреки всем доводам рассудка, на мгновение испугался, что обознался.

«Может быть, у Элан М'Кори есть сестра-близнец, слепая или слабоумная?» — пронеслось у него в голове.

Но в следующую секунду во взоре Элан зажглась слабая искра узнавания, а на губах появилось что-то вроде улыбки.

— А поэт, — проронила она. — Мастер… Тинрайт, если я не ошибаюсь!

Она его вспомнила! В душе Тинрайта ударили победные литавры. Как будто его имя, только что слетевшее с прелестных уст, подхватил хор королевских герольдов.

— К вашим услугам, миледи. Счастлив, что вы помните мое скромное имя.

Элан вновь уставилась на свое вышивание.

— Прекрасный день сегодня, не правда ли, мастер Тинрайт? — произнесла она.

— Ваше общество делает его еще прекраснее, миледи.

В устремленном на поэта равнодушном взгляде мелькнула слабая тень любопытства.

— Почему же, позвольте узнать? — усмехнулась она. — Уж не потому ли, что в этом светлом воздушном наряде я являю собой очаровательное зрелище? Или хорошее настроение витает вокруг меня, как аромат ксандианских духов?

На это замечание поэт ответил осторожным смехом. Его собеседница не была лишена остроумия, и это открытие не слишком обрадовало Тинрайта. Он знал, что с остроумными и ироничными женщинами приходится все время быть настороже. Даже когда они осыпают тебя комплиментами, нельзя быть уверенным, что слова их искренни и не таят в себе насмешки. Похоже, его собеседница была из тех красавиц, чьи нежные, как роза, уста способны источать яд. Тинрайт частенько использовал этот образ в своих творениях, но никогда не задумывался, что он означает в действительности. Всем поэтам надо на собственной шкуре проверить любимые метафоры, вздохнул он. Возможно, после этого они не будут ими злоупотреблять.

— О, мастер Тинрайт, вижу, вы в замешательстве, — донесся до него мелодичный голос. — Объяснить, в чем секрет моего скромного обаяния, оказалось весьма затруднительно.

Стихотворец выругал себя за неуместную робость. Молчать в такой ситуации — большей глупости нельзя было придумать. Надо было срочно исправлять положение.

— Напротив, это чрезвычайно легко, леди Элан, — заявил он. — Вы красивы и печальны, и в этом секрет вашего очарования.

Тинрайт помедлил, прикидывая, не переступил ли он границы дозволенного, затем набрался смелости и добавил:

— О, я готов сделать все, чтобы одно из этих ваших качеств немного уменьшилось!

— Вы хотели бы, чтобы я стала менее красивой? — осведомилась она, недоуменно подняв бровь.

Слова ее по-прежнему звучали насмешливо, однако в них слышалась горькая нотка, ранившая поэта в самое сердце.

— Миледи, я сознаю, что мои косноязычные речи смешны, и вы вполне справедливо указали мне на это, — пробормотал Тинрайт. — Позвольте мне удалиться и более не докучать вам своим обществом, — добавил он с поклоном.

— Вы мне ничуть не докучаете, — произнесла дама в ответ. — К тому же, если вы уйдете, мне придется заняться вышиванием, а я ненавижу вышивать. Мои рукоделия доказывают это со всей прискорбной очевидностью.

Поэт понял, что она не желает его отпускать, и возликовал.

— Уверен, вы себя недооцениваете, миледи. — Он старался, чтобы голос не выдал его радости.

— Я ценю общество людей, которые предпочитают говорить правду, мастер Тинрайт, — произнесла Элан, смерив его пристальным взглядом. — Присуща ли вам эта похвальная привычка? Если нет, я вас более не задерживаю.

Не слишком понимая, чего именно она от него хочет, Тинрайт судорожно сглотнул и выпалил:

— Клянусь, миледи, отныне я буду говорить правду и только правду!

— Клянетесь?

— Да, клянусь Зосимом, моим небесным покровителем.

— А также покровителем пьяниц и воров, насколько мне известно, — с едва заметной усмешкой подхватила она. — Впрочем, клятва есть клятва, какому бы божеству она ни была принесена. Так что теперь вам следует обуздать поэтическое красноречие. Ты можешь идти, Лида, — обернулась она к юной горничной, которая, разинув рот, прислушивалась к разговору. — Поиграй с другими девочками.

— Но, миледи, я…

— За меня не волнуйся. Я посижу здесь, а мастер Тинрайт, вне всякого сомнения, защитит меня от любой опасности. Он поэт, а представители этого ремесла, как известно, отличаются особым бесстрашием. Ведь так, мастер Мэттиас?

— Чистая правда, но боюсь, стоящий перед вами поэт является досадным исключением, — с улыбкой откликнулся Тинрайт. — Но ты напрасно тревожишься, дитя мое, — повернулся он к горничной. — Уверен, твоей хозяйке не угрожает ни малейшей опасности.

Лида — девочка лет восьми-девяти — нахмурилась, когда ее назвали «дитя мое». Придав своему личику выражение высокомерного достоинства, она подобрала юбки и неторопливо поднялась со скамьи. К лужайке, где играли в мяч, она тоже направилась медленно и с большим достоинством. Важная поступь давалась девочке с трудом, так как она заметно прихрамывала на одну ногу.

— Хорошая девочка, — проронила ей вслед Элан. — Она приехала вместе со мной из дома.

— Вы имеете в виду, из Саммерфильда?

— Нет. Моя семья живет далеко от города. Наше поместье называется Уиллоуберн.