Приютки - читать онлайн книгу. Автор: Лидия Чарская cтр.№ 17

И лишь только смолкает, желая передохнуть немного, Варварушка, четыре десятка пар сияющих любопытством и восторгом глазенок поднимаются на нее с плохо скрытым разочарованием и мольбою..

— Няня! Нянечка! Нянюша! А еще? А дальше? — несказанно волнуется заинтересованная детвора.

— Ну, будет с вас, спать пора, полунощницы, — грубоватым, сразу потерявшим все свои певучие модуляции голосом говорит Варвара и решительно встает.

— Ня-неч-ка! — лепечут чьи-нибудь плаксиво растянувшиеся губенки.

— Еще чего? Пореви у меня! Вот ужо придет тетя Леля, так я!..

Еще грубее звучит голос, а веснушчатая рука вольным или невольным движением грубовато-ласково гладит стриженую головенку. Варварушка, несмотря на свой мужиковатый тон и резкий голос, ангел во плоти по своей отзывчивости и доброте. Для каждой из стрижек у нее наготове приветливость и ласка. И заботится она о своих малютках, как не заботится, пожалуй, другая мать. На дне объемистого Варварушкиного кармана вместе с неизбежными наперстком, катушкой ниток и носовым платком имеется всегда запас квадратиков сахара или горсточка подсолнухов, покупаемая ею из собственных скудных средств для ее «ребяток».

Зато все младшее отделение, начиная от большой десятилетней Вассы Сидоровой и кончая малютками Олей Чурковой и Дуней Прохоровой, все они обожают Варварушку. Каждая из девочек видит в ней что-то свое, родственное, простое, и, несмотря на то что нянька иногда и ругнет и даже пихнет под сердитую руку, она более близка их сердцу, более доступна их пониманию, нежели сама воплощенная кротость тетя Леля.

Тетя Леля все же «барышня», и между нею и ее девочками целая пропасть, несмотря на всю нежность, доброту и заботливость горбатенькой воспитательницы.

А Варварушка «своя». Такое же дитя подвалов, видевшее и пережившее в своем детстве все то же, что пережила большая часть воспитанниц.

* * *

— Спать, спать, ребятки!

Быстрыми, ловкими руками прикручен фитиль на лампе. Зеленый абажур затянул и без того маленький свет. Приятная полутьма наполнила комнату. Варварушка, тяжело переступая огромными ногами, прошла в свой угол.

Вот она долго стоит на коленях и прилежно отбивает земные поклоны, прежде чем улечься в постель.

Вот заскрипела жалобно кровать под ее здоровым, грузным телом, вот она протяжно зевнула, вздохнула и затихла в своем углу.

Затих вместе с нею и весь длинный дортуар младшеотделенок. Ночная тишина воцарилась над сорока узенькими детскими кроватками. Кое-где уже слышалось мерное дыхание спящих. И легкое всхрапывание Варварушки очень скоро присоединилось к нему.

Дуня лежала с широко раскрытыми глазами на своей жесткой постельке.

Девочке не спалось. Это случалось каждый раз после Варварушкиных сказок.

Ничего подобного этим увлекательным, интересным сказкам она не слыхала у себя в деревне. Горячее воображение ребенка рисовало ей картины только что слышанного. Вот видится Дуне Иван-Царевич, скачущий на сером волке. Вот въезжают они на поляну, посередке которой высится замок Кащея Бессмертного. Страшное чудовище сторожит замок, за стеной которого томится в плену Краса Царевна. Нужно Ивану-Царевичу освободить из неволи красавицу…

Бросается он к воротам, вздымает кверху тяжелый, булатный меч и вдруг отступает невольно…

Худая костлявая фигура Кащея выходит из замка… Идет прямо на витязя-удальца. Но не струсил Иванушка. Гикнул, свистнул в ухо серому волку, обратился волк серым коршуном, Иванушку же пичужкой малой сделал… И исчез коршун с пичужкой, ровно братец старший с младшим, в поднебесье. А Кащей не исчез… Идет долго по поляне… Идет теперь прямо на Дуню, прямо на нее…

Сердце замерло в груди девочки… Похолодели конечности. Ужас сковал все существо.

Мечты перестали казаться мечтами и перешли в действительность… Кащей идет худой и белый в сорочке до пят с горящими взорами… Только по мере своего приближения он все меньше и меньше делается… Вот ростом немногим больше Дуни стался, а все же приближается, все надвигается прямо на нее.

— Господи! Господи! — едва шевелясь, шепчут побледневшие губенки Дуни. — Что ж это? Богородица Дева, радуйся… — смятенно лепечет она, скованная страхом.

— Ай!

Белый Кащей совсем придвинулся к узенькой, детской кроватке и наклонился над Дуней.

— Ну, что кричишь! Не признала? — говорит страшный Кащей голосом Вассы Сидоровой. — Няньку разбудить, что ли, хочешь? А я за тобою! К гадалке, к среднеотделенкам пойдем! Страсть занятно. Оня, Паша, все идем, ты будешь четвертая! Ну!

Голос Вассы звучит обычно присущими ему властными нотками, и робкой, пугливой Дуне и в голову не приходит ослушаться ее.

Она так рада к тому же своему исчезнувшему страху, так счастлива видеть девочку Вассу вместо страшного чудовища из Варварушкиной сказки, что и рассуждать больше незачем.

Мгновенно вихрем проносится в голове короткая мысль:

«А Дорушка-то! Ведь она ходить не велела».

— А Дорушка? — смущенно прорывается вслух у Дуни.

— Эвона! Кого хватилась! — бесшумно расхохоталась Васса. — Спит твоя Дорушка и, почитай, четвертый сон видит, да и что она тебе за указчица? Скажи на милость, няньку какую себе выискала! Дорушка сама по себе, ты сама по себе. И нечего много разговаривать, идем!

Васса вошла в свою роль как нельзя лучше и командовала теперь отрывистым, коротким шепотом.

— Сапоги не надо… В одних чулках пойдем, чтобы не услыхали. Сама знаешь, по головке не больно погладят, коли встретит кто. Нас и днем-то в чужие отделения не пущают, а сейчас поймают — беда! Юбку накинь… так… ну ладно. Ступай за мною.

И осторожно крадучись, на цыпочках Васса пошла вперед. За нею, затаив дыхание, проскользнула сквозь дверь умывальной Дуня…

За другой коридорной дверью, щелкая зубами от холода и перепрыгивая с ноги на ногу, их ждали Оня Лихарева и востроносенькая Паша Канарейкина, две величайшие в младшем отделении шалуньи.

— Прежде чем идти, надо сговориться, девоньки, — шепотом оживленно затараторила Васса. — Пашки нет, она со двора ушедши, так это хорошо, а все же зевать не след… Надо тут же сейчас решить, о чем гадать будем.

— Я про Хвостика и Мурку спросить хочу, — решила Паша Канарейкина, — не найдут их у нас, не отнимут ли?!

— Ладно. А ты, Оня?

— Я-то? — Оня задумалась на минуту. Потом глаза ее лукаво блеснули.

— Попаду ли в это лето на дачу! Вот о чем хочу спросить!

— Ну, а я насчет Фенички… — смущенно призналась Васса.

Феничка Клементьева, знакомая уже читателям увлекающаяся фантазерка — Феничка, в свою очередь, была предметом самого пылкого обожания со стороны Вассы.

Но Феничка пренебрежительно относилась к поклонению некрасивой, костлявой стрижки.