Боргильдова битва - читать онлайн книгу. Автор: Ник Перумов cтр.№ 11

Семеро. Четверо мужчин и три женщины. Мужчины в коротких туниках, открывающих правое плечо, женщины, напротив, в ниспадающих до пят одеяниях самого чистейшего белого цвета, какой только доводилось видеть Отцу Дружин — куда там горным снегам!

Старый Хрофт пытается вглядеться пристальнее, различить лица — бесполезно, он почти слепнет, словно глядя в упор на яркий, невыносимо яркий огнь.

За спинами семёрки встаёт жутковато-алое огромное солнце, слепит взор, и там, в дальней дали, смутно угадываются очертания ещё двух фигур, недвижных, словно изваяния — расправившего крылья орла и свернувшегося кольцами дракона. Деталей уже не различить, даже всматриваться в эту пару невыносимо, и Старый Хрофт переводит взгляд на хорошо различимых уже семерых.

Да, идут. Грядут в силах тяжких — потому что за ними смутно угадываются очертания словно бы муравьиных скопищ: это маршируют воины, бесчисленные, подобно песчинкам на морском берегу или снежинкам во вьюге.

Кто они? Что им нужно? Какие силы открыли это видение его взору? — Отец Дружин не знал. Но точно ведал одно — идущие сюда идут со злом, и тут не оставалось никакого сомнения.

Со злом самым что ни на есть определённым, таким же, что несли гримтурсены, раз за разом нападая на Асгард, или Дальние, направляя своих слуг в пределы людских владений. Они шли с войной, и никто не мог знать, почему или отчего.

Впрочем, никому этого и не требовалось. Когда-то давно Старый Хрофт пытался говорить с вожаками инеистых великанов — лучшие воины тех погибали под ударами неотразимого Мьёлльнира, но место их тотчас занимали новые. Какой смысл в той бесконечной войне, которую они всё равно не смогут выиграть, а в роковой час Рагнаради все падут наравне — и боги, и великаны?

Ответом ему стало лишь холодное презрение. Ты можешь скакать по облакам на восьминогом жеребце, но никогда не поймёшь истинной храбрости, коя лишь и заключается в бросании вызова непобедимому врагу и неодолимой силе.

В этом нет глупости или слепоты, одно лишь неколебимое мужество, ответили владыке Асгарда туповатые, как он считал, великаны, хозяева мрачного Ётунхейма.

— Да будет так, — гордо ответил им тогда Ас Воронов. — Сами вы, неразумные, наводите на себя беду. Бессчётно братьев ваших ляжет в ледяные могилы, а Асгард так и останется стоять, победоносный. Дети ваши проклянут вас.

— Дети наши благословят нас, — усмехнулись в ответ великаны. — Ибо получат от нас поистине великую цель.

— Глупцы, — пробормотал тогда Один, отворачиваясь. Больше говорить тут было не о чем.

…И всё случилось по слову Отца Богов. Раз за разом атаковали гримтурсены, посылая в сражение лучших своих бойцов, и раз за разом откатывались, ибо равного Мьёлльниру или Гунгниру у них так и не нашлось. Рыжебородый Тор не знал поражений, но великаны не унимались.

Старый Хрофт больше не говорил с ними. Вплоть до недавних дней, когда на льду появились загадочные, странно изменённые руны.

А теперь он висит на захлёстнутой вокруг запястья петле, и молча смотрит на приближающуюся семёрку. Не их ли предсказали чародейства гримтурсенов, не о них ли твердила Лаувейя?

Очень просто. Слишком просто. Руны — боль — прозрение — угроза. Но мир вообще прост, приходит мысль. Есть мы, боги Асгарда, есть ваны, есть гномы, есть светлые эльфы, есть другие. И есть инеистые великаны, враги всем нам просто потому, что они враги. Они так решили. И нету здесь ничего сложного, как не кроется ничего потайного в пророчестве вёльвы — оно чётко, недвусмысленно и его никак по-другому, чем сказано в нём самом, не истолкуешь. Мир обречён, обречены и боги, но останутся их дети, выживут и те, кто не запятнан клятвопреступлениями — а он, Отец Богов, увы, тут чистотой похвастаться не может. Ибо да, он, именно он первым метнул копьё в ванов, когда счёл их угрозой Асгарду, ещё более страшной, чем даже гримтурсены или огненные великаны, подданные безжалостного Сурта, повелителя Муспелльхейма.

Что ж, за содеянное он ответит полной мерой. Однако захватить с собой чудовищного волка, способного в час полной силы своей пожирать саму плоть Хьёрварда — значит исполнить свой долг перед миром раз и навсегда. Передать сущее детям, что лучше, чище, честнее его самого.

Семеро идут, за их спинами всё ярче и ярче разгорается багровое зарево. Идёт война, идёт враг. Что ж, Асгард не склонял голову никогда и ни перед кем — не склонит и на этот раз, откуда б ни взялись эти гиганты. Если… если, конечно, это не создания боевой магии тех же гримтурсенов. А вот этого видение, увы, не открывает.

И мысль эта так обжигает Отца Богов, что ременная петля, удерживавшая его от падения, вспыхивает ярким пламенем, Старый Хрофт валится наземь, а рядом с ним — окровавленный Гунгнир.

(Комментарий Хедина: Старый Хрофт никогда не рассказывал ни о чём подобном. Предания говорили о «принесении самого себя себе в жертву» и «висении на священном ясене», но тогда, много-много веков назад, я полагал это всего лишь фигурами речи, обычными для скальдов преувеличениями. «Жертвоприношение», считал я, есть лишь красивое слово для транса и сверхчувственного восприятия — к этому прибегали мы все в бытность учениками. Мы не шагнули в ту бездну, куда Отец Дружин ринулся очертя голову и, судя по всему, колеблясь лишь самую малость. Вот этому я… пожалуй, даже завидую.)

* * *

Никто не дерзает взглянуть даже в лицо Старшему асу, не говоря уж о том, чтобы встретить пылающий взор его единственного глаза. Даже Фригг, даже она не осмелилась хотя бы утереть мужу кровь. Даже неукротимый Тор что-то виновато бормочет в рыжую бороду, опуская голову.

Хромая, Отец Богов идёт через Валгаллу; пирующие герои приветствуют его громким кличем. Но Старый Хрофт не поворачивает головы; тяжело ударяет в красный гранит пола тупой конец Гунгнира, и звук этот разносится словно стук молота, заколачивающего крышку гроба.

Крики эйнхериев смолкают. Один за другим, сотня за сотней встают они, в молчании поднимая рога с хмельным мёдом — но никто не рискнёт омочить губ.

Идёт их раненый бог, идёт собравший их в Валгалле, и грудь его испятнана кровью. Для них это значит лишь одно — Последняя Битва близка, как никогда.

Следом входят в великую залу и остальные асы. Фригг с Идун, Фрейя с Сиф, Бальдр с Тюром, Видар с Хеймдаллем — и прочие. С ужасом взирают они на окровавленную грудь Отца Богов, но никто не решается задать вопроса, даже сама супруга.

Но что такое? Чьи шаги вдруг раздаются в наступившей тишине? Отчего донеслось хлопанье птичьих крыл, кто тот ворон, что осмелился каркнуть, возвещая появление — кого?

Двенадцать фигур в высоких островерхих шлемах с крыльями по бокам, в посеребрённых кольчугах. Двенадцать чёрных, чернее ночи, вранов рядом с ними. В тугие длинные косы заплетены солнечно-светлые волосы. Сверкают ярче начищенного золота наконечники копий, они светятся словно бы сами по себе.

— Мы готовы, Отец. Приказывай.