Беспризорный князь - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Дроздов cтр.№ 35

Кончак поднял взор и увидел крылатые тени. Высоко в небе плыли змеи. Из корзин, подвешенных к их бокам, сыпались камни. Они летели на стан половцев. Зрелище было настолько невероятным, что хан забыл, зачем вышел. Желтая струйка сместилась к шароварам и потекла внутрь, а Кончак все стоял, задрав голову. Истратив запас камней, змеи развернулись и, махая крыльями, скрылись за Путивлем.

Только после этого Кончак пришел в себя. Подтянув промокшие шаровары, он пнул уцелевшего стража.

– Одежду! Оружие! Коня!

Страж метнулся к рухнувшему шатру, прополз внутрь и вернулся с халатом, доспехом и саблей. Облачаясь, Кончак выплевывал приказания. Действовать следовало быстро. Случилось невероятное: русы привели змеев. А ведь Кончак был уверен: такого не случится. Князья – от Великого до удельного – не дружили с Иваном Галицким, а змеи были только у него. Русы сумели договориться. Следовало уходить, причем немедленно. Против змеев орде не выстоять. А если подтянутся русские дружины…

Разворошенный муравейник, в который превратился стан кочевников, не успел опомниться, как змеи вернулись. На стенах Путивля их встретили радостными криками. Половцами овладел ужас. Бросаясь на землю, они закрывали головы руками, как будто это могло спасти от летящего с высоты булыжника, лезли под повозки, забирались под животы коней, самые умные сообразили прикрыться щитами. Помогало плохо. Удар набравшего скорость камня пробивал деревянную основу щита, ломал руки и ребра, выбивал зубы и сворачивал носы. Паника захлестнула стан. Мысль о том, что – сверху! совершенно безнаказанно! – свирепые чудовища бросают камни, была непереносима. Едва одетые половцы прыгали в седла и неслись прочь. И никто, даже Кончак, не мог их остановить.

Хан, впрочем, попытался. Догоняя бегущих, он орал и бил плетью. Но единственное, что смог, – придать бегству упорядоченный характер. Исходя из ситуации, это было немало. Войско следовало сохранить. Разбежавшись, они станут легкой добычей. Следует оторваться от страшных змеев – те, хоть и летают, но вынуждены возвращаться за камнями – и идти на соединение с Гзой. Объединившись, они станут сильнее. А там, двигаясь ночами, выскользнут в Поле…

«А как же полон?» – подумал Кончак, но отбросил эту мысль. О полоне лучше забыть. Пленники передвигаются пешком, они свяжут кочевников по рукам и ногам, а змеи, вернее, люди, ими управляющие, своего не упустят.

В верстах пяти от Путивля Кончак остановил войско. Тысячники и сотники, подгоняемые ханами, сумели привести его в порядок. Относительный, конечно. Воины стали разбираться по десяткам и сотням, выстраивать ряды, и тут вновь появились змеи. Войско замерло в нехорошем предчувствии. Змеи были без корзин, зато укрытые снизу блестящей броней. На их спинах сидели воины, на голове одного Кончак разглядел золоченый шлем. «Сам Иван?» – удивился хан.

Это было последним, о чем он успел подумать. Змеи снизились и, вытянув шеи, помчались на степняков. Приблизившись, закричали: трубно и страшно. Крик этот обрушил ужас на конников. Лошади, обезумев, встали на дыбы, принялись лягаться и кусать друг дружку.

Степняки ездят верхом с малых лет, они настолько сливаются с конем, что могут сутками не сходить с его спины, есть и спать в седле и даже справлять нужду. Сбить половца с коня трудно. Теперь они сыпались под копыта, словно горох. Те, кто сумел усидеть, рванулись прочь. Ряды перемешались, войско снова превратилось в обезумевшую толпу. Пробивая дорогу, половцы махали саблями, убивая соплеменников. Оставив по лугу четверть войска, некогда грозная тьма потекла на север. Тогда на ближней опушке протрубил рог. Всадники в бронях выметнулись из леса и устремились следом. Их застоявшиеся кони догоняли беглецов, дружинники Всеволода и Игоря, а это были они, кололи и рубили. Многие половцы потеряли щиты, доспехи большинства представляли собой куяки с нашитыми на груди, но не на спине, железными пластинами. Сзади была только кожа. Наконечники копий вспарывали ее, проникали в тела, разрывали сердца и легкие. Удары сабель разваливали беглецов до пояса, перерубали шеи, сносили руки и пальцы. За бегущим в панике войском потянулся след из мертвых и искалеченных тел, причем те, кого не убили сразу, скоро позавидовали покойникам…

Змеи же, взмыв над лугом, некоторое время летели следом, после чего развернулись и отправились обратно. Работы им более не осталось.

Глоба очнулся задолго до рассвета. Ноги, забитые в колодку, онемели так, что кузнец перестал их чувствовать. Глоба повернулся, придав телу удобную позу, и с усилием приподнял ногами колодку. Вместе с ней пошли вверх ноги остальных горемык. Одиночные колодки у половцев давно кончились, на ночь они забивали пленников в общие. Колодки незамысловатые: два бревна с вырубленными пазами для ног, комли стянуты по бокам ремнями. Просто, да только – поди выберись! До ремней не дотянуться даже крайним пленникам, да и дотянись они – узел с обратной стороны. Развязать не получится, а ножей, чтоб разрезать, ни у кого нет – отобрали. Зубами не перегрызешь, пытались уже…

Глоба приподнял колодку раз, потом еще. Соседи недовольно зашевелились, зато кровь прихлынула к ногам, кузнец ощутил, как тысячи иголок впились в ступни и голени. После чего зажгло в щиколотках. Пазы в колодках рубили топором и наспех, остались острые выступы. Если лежать неподвижно, не страшно, но так не получалось. Во сне люди ворочались, и острое дерево сдирало с лодыжек кожу – колодки сплошь в потеках крови.

Эта боль, однако, не шла в сравнение с той, что терзала Глобу с момента захвата в плен. Нападение половцев застало весь врасплох. Глоба ставил плетень, когда всадники, вопя, ворвались на улицу и посыпались во двор. Он пытался отбиться, но получил по голове дубиной и утратил сознание. Потому не видел, как резали мать и отца, кололи ножом маленького сына. Очнулся связанным – как раз к тому моменту, когда степняки разложили на земле Цвету. Вот то, что они делали с ней, Глоба видел отчетливо…

Их гнали к Путивлю два дня, на привалах степняки забавлялись с бабами (девок, предварительно осмотрев и ощупав, не трогали), и здесь Цвету не оставили в покое – жена у кузнеца была пригожей. Глоба дергался, скрипел зубами, рвал связанные руки, да только содрал кожу на запястьях: ремни у половцев были крепкие. В стане под Путивлем мужей и баб разделили, с той поры кузнец Цветы не видел. До пленников доходили слухи, как половцы веселятся с полонянками, верить им не хотелось, но Глоба понимал: правда. Его товарищи по несчастью пали духом, смирились и не пытались сопротивляться. Глоба искал удобный момент. Убить одного или двух стражей он мог запросто. Он легко гнул подковы, завязывал узлом железную кочергу; свернуть голову половцу не представляло труда. Вот только что дальше? Пасть истыканным копьями и стрелами? А как же Цвета? Жену непременно следовало спасти. Если не удастся бежать, то хотя бы убить. Побег представлялся маловероятным: пешему от всадников не уйти, а вот второе… Глоба не сомневался, что жена обрадуется смерти: он видел ее лицо после забав поганых. Что до него самого, то умереть Глоба не боялся. Жить с невольничьим ошейником и гнуть спину за еду и лохмотья он не собирался.