Влюбиться в эльфа и остаться в живых - читать онлайн книгу. Автор: Александр Талал cтр.№ 12

Катя сложила рисунки в папку и завязала шнурок. Открыть ее заново она почему-то не решалась, и папка покоилась на коленях. Макар Филипыч уверил ее, что предпринимаются все возможные попытки разыскать ее отца. Разумеется, так и было и не могло быть иначе. Принц подтвердил Катино предположение: Александр, занимавший высокую позицию при дворе, мог стать жертвой оркских террористов. Других версий просто не существовало. «Мы надеемся, что он жив. Мы найдем его. Виновные будут наказаны», – обещал Принц. С тех пор прошло две недели, и сегодняшняя встреча на бульваре выбила ее из колеи. Грозит ли ей опасность? Почему к ней не приставили охрану? Как случилось, что посмертная просьба отца (в глубине души Катя не верила в его возвращение; если его похитили, то группировка уже выдвинула бы условия его освобождения) привела ее на рандеву с врагом? И почему враг оказался таким нелепым и, на первый взгляд, безобидным? Странная тактика.

Когда солнце заиграло на мокром асфальте и капли на стекле начали подсыхать молочными разводами, Катя сошла на остановке и направилась туда, куда ноги несли ее против ее безвольной сегодня воли.

В коридоре Николай Петрович Чепурко воевал с архивным шкафом, гремя ящиком, который отказывался отдавать ему нужный документ, и негромко чертыхался. Следователь не узнал Катю в первое мгновение, и это позволило ей сразу и без слов вручить ему новогоднюю фотографию, где она и Александр держали по бенгальскому огню в каждой руке. Когда Катя пришла к Николаю в первый раз, он отказался взять фото. Теперь они стояли молча, и Николай недоуменно переводил взгляд с ее лица на фотографию и с фотографии на отвлекавший его ящик картотеки, к которому у него чесались руки приложиться топором. Когда на него наконец снизошло понимание, чего от него хотят, Николай раздраженно рыкнул и попытался вернуть карточку.

– Я уже объяснил. Оперативной работой больше не занимаюсь.

Катя инстинктивно спрятала руки за спину, чтобы фото не оказалось снова у нее.

– Я вас очень прошу. Вы же расследовали… такие дела.

Николай стал пурпурным и, убедившись, что в коридоре, кроме них, никого нет, схватил ее за плечо и затащил в ближайший пустой кабинет.

– «Такие»? «Такие»? Какие – «такие»? Даже не отвечай мне. Даже не отвечай, понятно? Почему у этого Макара Филипыча вечно люди пропадают? Ты знаешь? Вот и я не знаю. И знать не хочу! И не отвечай мне! «Расследовал»… А теперь сижу за письменным столом, все за идиота держат.

– Петрович! – раздался глас опера Шуры из коридора.

– Вот, особенно этот, – прошипел Николай. Шура прошел мимо, вернулся, заглянул и сначала даже опешил, застав Николая с юной блондинкой. Он собирался схохмить, но не собрался, уж слишком поникшей выглядела Катя.

– Петрович, там твой подопечный вляпался.

Шура кашлянул и исчез. Катя направилась к выходу, так и не взяв протянутую ей фотографию.

– Мне пора, – сказала она, не оборачиваясь. – У меня пары в четыре.

Николая особенно разозлило ее разочарование и тихий укор. Редкий человек признает, что в действительности злится сам на себя.

– Ни во что я больше не лезу, ясно? И ты не лезь! – прокричал он ей в спину. – У тебя лекция? Вот и иди на лекцию. Мои соболезнования.

Катя не остановилась.

Минутой позже Николай Петрович уже отпирал «обезьянник» в соседнем помещении, отобрав ключи у белобрысого сержанта. За решеткой Женя успел нарисовать портрет Катерины Бурмистровой на оборотной стороне неоплаченного счета за коммунальные услуги, чеке из «Макдональдса», трех салфетках «Клинекс», визитной карточке Дюши, флаере локального интернет-провайдера и подумывал снять из-под пуловера белую футболку, чтобы растянуть ее на железках наподобие холста. Он как будто тренировал руки выучить наизусть ее образ и уметь запечатлеть его в любой момент машинально, если вдруг когда-нибудь он сотрется из памяти. Подсевшая к нему рыжая проститутка средних лет плакала о своей загубленной любви в Саранске, которую она променяла на огни большого города двадцать лет назад, потому что дурой была, дурой и осталась, а он теперь бар открыл в Болгарии, – и предлагала початый рулон туалетной бумаги.

– Что вы делаете? – возмущался сержант.

– Выношу нарушителю строгое предупреждение, – сухо процедил Николай. – Пошли, художник!

– Да по какому праву…?!

Николай резко развернулся к растерянному сержанту.

– На погоны посмотри, если на мои седины тебе наплевать! Вы все можете за моей спиной о чем угодно шептаться, но капитанского звания у меня никто не отнимал! Переход дороги на красный свет?! Постыдись, мальчишка!

Распахнув дверь из ванной в свой штаб, Макар Филипыч протащил через комнату шлейф пара и прервал состязание троих охранников по метанию дротиков в ламинированный портрет Оркского Принца Федора Афанасьевича. Запахнув поплотнее велюровый халат, Макар Филипыч прошагал к массивному столу из красного дерева – он любил все массивное – и уселся в кожаное кресло; за ним проследовал Корней, оставляя мокрые следы на ковровом покрытии.

– Личное дело! – потребовал Принц. Серый передал досье Пете, Петя – Корнею, а Корней положил перед Макаром Филипычем, который раскрыл первую страницу и прочитал вслух:

– Степанов, Евгений Владимирович. Родился…

Он помычал, потом помолчал, терзая серьезным взглядом одного телохранителя за другим.

– А что наша принцесса?

– Действовала правильно, контакта избегала, – докладывал Корней, поглядывая в отчет, присланный факсом двадцать минут назад. – Но, по словам свидетелей, в итоге дала слабину, подмигнув троллейбусом.

– Так-так-так, – Принц начал заводиться и для успокоения нервов отправил в рот горсть орешков из настольной вазочки, – так-так. Распоясались… Он что, законов не знает?

– Он вообще еще ничего не знает. У него глаз не открылся.

– Как – не открылся? Родители куда смотрели?

– Родители, это… – Корней замялся. – Нет у него родителей. Там написано. Диссиденты Степановы его родители. Их же пять лет назад того… Помните?

– Яблоко от яблони… – Принц оттолкнулся от стола, вылез из кресла и возбужденно ходил по кабинету. – Вы хоть понимаете серьезность всего происходящего? Он же как джокер в карточной колоде, этот… орк необразованный! Он же что хочет, то и делает!

Лекция могла продолжаться долго, если бы Петя не совершил страшный грех, начав шептаться о чем-то с Серым, за что незамедлительно и получил орешком по носу: Макар Филипыч все еще не снял резинку-рогатку с указательного пальца. Корней и Матвей смотрели осуждающе, а Макар Филипыч готов был взорваться. Петя вскочил и покраснел.

– Петенька, то, что я говорю, тебе неинтересно? Поделись тогда тут с нами со всеми, о чем беседа?

Уткнув полный раскаяния взор в ковровое покрытие, Петя молчал, наивно надеясь, что гроза минует его. Принц выжидал. Молчание было невыносимым, как затишье после молнии, когда не знаешь, в какой момент грянет гром, как громко и как близко.