Любовь и разлука. Опальная невеста - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Степанов cтр.№ 41

– Силен лукавый, манит женок на блуд! Им дано благословление на ношение подрясника, однако бес их свербит! Ужо вернется старица Анисия, она их смирит. Я в бабьи дела не вступаю.

Старухи не одобряли поведения молодок и грозили им небесными и земными карами. Но в отсутствие Анисии молодые послушницы окончательно разбаловались. Гуляя по окрестностям, ссыльные слышали веселое пение, доносившееся из женских изб. Мужской монастырь тоже не мог похвалиться строгостью устава. Монахи, занятые молотьбой и колкой дров, отлынивали от посещения служб.

– Не дьявол силен, а настоятель слаб! – возмущался Иван Желябужский. – Не способен держать братию в строгости. Живут подобно мирянам. Воду таскают, печи топят, молотят хлеб. Только слава, что иноки!

Дядя Иван говорил, что единственными добрыми христианами, не пропускавшими ни одной службы, был он сам и дурачок Сенька. Дурачок приходил в монастырь ежедневно, вставал на колени в углу церкви Святого Николая и смотрел из темного угла широко раскрытыми голубыми глазами. По его лицу блуждала восторженная улыбка, губы беззвучно шептали слова молитвы. Монахи любили Сеньку, обшивавшего весь монастырь, и ласково называли его «наш юродивый». Только игумен беззлобно ругал юродивого за то, что тот не брал с мирян денег за работу.

– Не нужны тебе деньги, так отдай их монастырю. И Боженьке приятно, и тебе, дурачок, зачтется, – втолковывал ему настоятель.

Сенька покорно мычал, но от платы отказывался. Монахи смеялись, что дурачку заплатили всего один раз в жизни. Обыкновенно он убегал по окончании работы, но однажды забыл иглу, свое единственное сокровище, и вынужден был вернуться. Его уже ждали и чуть ли не побоями заставили взять плату. Он отнес деньги в монастырь, но после того случая свою иглу не забывал и денег, к разочарованию игумена, больше не приносил.

Через месяц в Верхотурье вернулась старица Анисия и сразу же взялась за наведение порядка. Старухи нашептали ей, кто из молодух провинился больше других. Двух послушниц изгнали с позором, остальных при деятельном участии старух поучили на теле. В женских кельях воцарился покой. Мирских песен никто не пел, каждое утро старицы и послушницы чинно собирались кучкой и шли на службу в монастырь.

Старица Анисия пришла к ссыльным, была встречена ласково и с той поры зачастила в гости. Иван Желябужский доброжелательно относился к ее посещениям и вел с ней долгие беседы о божественном. Александр Желябужский на дух не переносил старицу, и Марья разделяла неприязнь младшего дяди. Ее раздражала слащавая улыбочка старицы Анисии, за которой она скрывала злобу ко всем окружающим, особенно к мужскому полу, не исключая монахов, отца настоятеля и набожного Ивана Желябужского.

– Мужику лишь бы набить утробу, а божественного и в мыслях нет, – говорила она бабушке Федоре, когда рядом не было ее сыновей. – Право, сгинули бы все мужики, наступил бы рай на земле!

– Как же чадорождение? – удивлялась бабушка. – В наших летах действительно пора о божественном думать, а юным девицам положено выходить замуж. За кого им выходить, ежели все мужики сгинут?

– Что доброго в замужестве! – отмахивалась старица Анисия. – Как вспомню свою супружескую жизнь, так слезы на очах наворачиваются! Старалась пореже допускать до себя постылого мужа, так он, аспид, приставал ко мне даже в постные дни. Повадился насильничать, дабы потешить свою похоть.

Старица рассказывала, что свекровь невзлюбила невестку. Муж, подзуживаемый свекровью, бил ее смертным боем. Родня мужа тоже распускала руки.

– Совсем сжили меня со света! Спасибо, надоумил Господь! Однажды отлеживалась за печью после жестоких побоев, и вдруг словно благоухание разнеслось по избе. Чую, взял меня кто-то невидимый за руки и молвил ангельским гласом: «Вставай, сестра! Беги от мира». Сейчас же вскочила и побежала в чем была со двора. Все сестры здесь такие же постригшиеся от мужей своих, а кто вдовые, так ждали мужниной смерти яко манны небесной.

В феврале месяце, когда еще стояли трескучие морозы, неугомонная тетка уговорила мужа поездить по окрестностям Верхотурья. Ей сказали, что в вогульских стойбищах можно задешево выменять меха, и она загорелась, хотя дурачок Сенька нашил уже столько шуб, что не поместились бы и в сундуки князя Буйносова-Ростовского. Иван отпросился у воевод, давших на всякий случай провожатых, дабы ссыльные не вздумали покинуть верхотурский уезд. Скучающий Александр поехал с братом. Марья тоже с радостью составила бы им компанию, но Федора в зимнюю пору боялась показать носа из избы. Пришлось внучке остаться с хворой бабушкой.

В первый же день после отъезда дядей и тетки избу ссыльных навестила старица Анисия. Она завела разговор о том, что мечтает основать девичью обитель, чтобы ее и других постригшихся не называли безместными старицами. Ненароком она обмолвилась, что рассчитывает на помощь матери великого государя и его тетки. Бабушка Федора сразу же насторожилась и окольными расспросами выведала, что в стольном граде Анисию допустили к старице Евтинии.

– Сама меня позвала, и откуда только прослышала, что я из Верхотурья, – умилялась Анисия. – Приняла меня честно, словно мы ровня. Пожертвовала полтину на сестринские нужды и обещала похлопотать насчет девичьей обители.

– Не довелось ли тебе видеть старицу Марфу, мать великого государя? – осторожно расспрашивала бабушка Федора.

– Ох, матушка, не сподобилась! – сокрушалась Анисия. – Однако благоверная сестра Евтиния обещала, что великая старица облагодетельствует девичью обитель, когда пострижется молодая государыня.

– Значит, Марфа и Евтиния задумали упрятать мою внучку в монастырь! – вскинулась Федора.

– Нет, так не говорили, – смутилась Анисия, поняв, что проболталась. – Вдруг ежели на будущее… Пути Господни неисповедимы.

Вскоре выяснилось, что слова о постриге вырвались не случайно. Когда старица обмолвилась о своих замыслах, Федора велела внучке говорить, что она больна и не может ее принять. Но Анисия не слушала отказа и нагло вламывалась в избу.

– Бабушка, дозволь выгнать ее поганой метлой! – молила Марья.

Федора Желябужская охала:

– Нет, Машенька! Не драться же с ней, не царское это дело! Ох, дура невестка, не вовремя она утащила сыновей к вогуличам. Лишь бы они скорее возращались и оборонили нас от змеи подколодной.

Старица Анисия, словно не замечая, что ей не рады, садилась у изголовья постели болящей и заговаривала о счастливой жизни в девичьем монастыре. Говоря о будущей обители, она грезила наяву. Монастырская церковь с внутренним убранством, а также все жилые и хозяйственные постройки виделись ей воочию до мельчайших подробностей. Она говорила, что церковь воздвигнут во имя Покрова Пресвятой Богородицы, а убранство будет столь же пышным, как в московских церквях. Кельи устроят не хуже, чем в Вознесенском стародевичьем монастыре, а кругом будет идти высокая стена.

– Мужиков на порог не пустим, а внучка твоя будет жить в почете как настоящая царица, – обещала она Федоре.

– Рано ей в монастырь, – угрюмо говорила бабушка, отворачиваясь к стенке.