Укрощение повесы - читать онлайн книгу. Автор: Аманда Маккейб cтр.№ 10

Хотел ее, нуждался в ее нежности, и, будь они в тот момент в спальне, он бы задрал ее юбки и взял в порыве отчаянного желания.

Благодарение звездам, они стояли в нескольких футах от дома, где было полно людей. Что, должно быть, и привело Анну в чувство, и она его оттолкнула.

Чистый шок, отразившийся у нее на лице, пробудил Роба от чувственного сна. При воспоминании об этом гнев усилился, правда, Роб не понимал, на кого сердится, на себя или на Анну. Вот если бы сейчас подвернулась хорошая драка! Сражение стерло бы, уничтожило бурлящий поток эмоций, и он смог бы забыться. На какое-то время.

Роб оттолкнулся от стола так резко, что стул загромыхал на неотесанном полу. Он отпихнул стул с дороги, подошел к окну и толчком распахнул раму, впуская первые утренние лучи.

Он снимал комнату на верхнем этаже таверны под названием «Три колокольчика», с нее открывался вид на глухие улочки соутворкских предместий. Его жилище возвышалось даже над свесами почти соприкасающихся крыш близлежащих домов, что давало больше воздуха и света, чем в сырых комнатах этажом ниже, а это хорошо, учитывая долгие часы, проводимые им в уединении за сочинительством. Зловоние грязных улиц немного отдалялось, и он мог работать. Это было пусть маленькое и неотесанное, но его убежище.

Вот только сегодня ему было здесь не укрыться. Убежище превратилось в тюрьму, заточившую его наедине с нежданными чувствами и желаниями. Он желал Анну Баррет — и только ее.

Роб уперся руками в побитый оконный притвор и глянул вниз, в переулок. Но перед глазами у него стояли не фланирующие барышни и не пьяницы, плетущиеся домой после ночной пирушки. Анна заняла все его воображение. Ее полные розовые губы, влажные от его поцелуев, и глаза-изумруды, ошарашенные и широко раскрытые. И тело, такое нежное и прильнувшее.

Анна Баррет — самая колючая, самая отстраненная из всех известных ему женщин — таяла в его объятиях. Ввергла его в душевный раздрай, с которым, как он считал, давно справился. Кто бы мог подумать, что такое возможно? У того, кто вершит человеческие судьбы, явно есть чувство юмора.

Это явилось для Роба сюрпризом, а ведь он думал, уже ничто в этой жизни не сможет его удивить.

И что одиночество очень соблазнительно.

Но он не может поддаться искушению — ни самой Анны, ни чего-либо с ней связанного. Узнай она правду о его занятиях в «Белой цапле», она бы лично кастрировала его ржавой саблей и выбросила лишнее в Темзу.

Роб повернулся спиной к яркому солнцу, что поднималось над остроконечными крышами, и стянул через голову мятую, всю в чернилах рубашку. День быстро вступал в свои права, и ему нужно было работать.

О, если бы только его работа была хоть вполовину приятна, как вчерашняя прогулка по саду. Он, не задумываясь, встретился бы с любой опасностью, если бы впереди его ждала такая награда.

Но именно легкомыслие, импульсивность и желание получить удовольствие любой ценой привели его к нынешнему положению. Это всегда было слабостью семьи Олден.

Поливая лицо и грудь холодной водой из таза, он думал о своей семье. Обычно он не позволял себе к этому возвращаться. Бессмысленно и глупо вспоминать о том, что было до лондонской жизни, до Соутворка. То время ушло, и он сам сделал выбор. Прошлого не вернуть. Узнай родители, чем он сейчас занимается, они бы от него отреклись. Короткое заключение в тюрьму после очередного поединка открыло во всей красе, во что превратилась его жизнь и как далека она от той, прошлой. Он, несомненно, стал бы для родителей разочарованием.

Но его сестра — милая Мэри, которая ушла от него уже давно, — все еще была с ним. Порой он почти чувствовал за плечом ее печальную душу. Это память о ней толкала его вперед, поддерживала и не давала погибнуть среди всех опасностей и легкомысленных выходок. Он должен сделать это ради нее. Должен добиться задуманной цели и только после этого успокоиться.

Это стремление и вело его вперед. Он не позволит Анне Баррет ему помешать, не важно, насколько хороша она в поцелуях и как сильно он ее хочет.

Роб с силой растер лицо грубым полотенцем, словно хотел стереть вчерашнюю ночь и чувства, которые она всколыхнула в его давно похолодевшей душе. Стереть все. К сожалению, это невозможно, но так он, по крайней мере, будет выглядеть более респектабельно. Как человек, занимающийся важными делами.

Он натянул чистую рубашку и потянулся за своим лучшим дублетом красного бархата с золотыми пуговицами. Он надевал его прошлой ночью, и теперь дублет валялся на смятой постели, до сих пор источая аромат роз и самой Анны, их вчерашней близости.

— Ах, чтоб тебя, — пробормотал он и отбросил дублет в сторону. Другой лучший дублет — из темно-пурпурного бархата и черной кожи — был строже предыдущего. Так даже лучше, учитывая, куда он направляется.

Роб быстро оделся, пригладил волосы и потянулся за коротким черным плащом и пачкой бумаг.

Он должен появиться на Ситтинг-Лейн еще до вечера.

* * *

— Анна, дорогая, ты не заболела?

— Что? Что ты сказал? — переспросила Анна, продолжая смотреть в окно, где было по-утреннему светло, вдали по улице медленно передвигались пешеходы — все казалось таким обычным. Те же самые деревья и разросшиеся кустарники, которые она видела каждый день. Как в таком знакомом месте ее могли полностью захватить мечты и фантазии? Даже под покровом ночи.

Она до утра не могла заснуть, пытаясь решить столь изощренную задачу.

— Я только сказал, что ты сегодня утром какая-то рассеянная, — пояснил отец. — Ты сейчас прольешь пиво.

Анна глянула вниз — она разливала некрепкое пиво по глиняным кубкам — и с ужасом поняла, что действительно начинает лить через край. Она быстро поставила кувшин на стол и потянулась за полотенцем, чтобы стереть капли.

— Какой стыд, — пробормотала она. — Прости, папа. Сегодня я действительно чувствую себя немного усталой.

— Садись и съешь хоть немного хлеба, — сказал Том, пододвигая ей блюдо с хлебом и сыром. — Не стоило вчера приглашать столько народу на ужин. Мы уж слишком припозднились.

«Да, не стоило», — мысленно согласилась Анна и равнодушно взяла кусок хлеба. Может, тогда бы она провела спокойный вечер наедине с книгой, а не бродила по темному саду с Робертом Олденом, как последняя идиотка.

Она почувствовала, как загорелись щеки при воспоминании об их поцелуе, о том, как она упала к нему на колени и вцепилась в него, словно тонула, а он был ее единственным спасителем. Но во всем этом была какая-то неизбежность, словно они — персонажи какой-то пьесы с предопределенными судьбами. Между ними уже давно росла какая-то неясная связь, потребность друг в друге. Связь, которой она не понимала и не хотела.

Она сделала большой глоток пива. Может, это и к лучшему. Все уже произошло и осталось в прошлом, теперь они могут обо всем забыть.

А что, если еще не совсем в прошлом? Что, если это снова случится и она опять поведет себя как распутница?