Что они все с ним делают?! И за что ему это?!
Стало совсем темно, и, когда Троепольский открыл подъездную
дверь, оказалось, что мокрый снег летит с близкого неба, а все кругом уже бело,
и не видно ни людей, ни крыш, ни машин, и собственная рука с сигаретой теряется
в снежной пляске, и во всем этом, правда, было что-то от конца света.
Давно пора купить машину. Сейчас забрался бы в теплое,
сухое, уютное нутро, включил печку, уселся, нахохлившись, как воробей, но от
того, что машина защищала бы его со всех сторон, окружая железным непробиваемым
панцирем, он, может быть, успокоился бы чуть-чуть, перестал ждать катастрофы и
все думать – господи, почему ты ничем мне не помог, я же тебя просил!
Сигарета пахла как-то странно, и он, вдруг взглянув на нее,
неожиданно обнаружил, что она… розовая. У него отродясь не было никаких…
розовых сигарет. Он полез в карман, извлек квадратную твердую пачку и
посмотрел.
Ну, конечно. “Собрание”.
Сигареты Полины Светловой. Она оставила их у него в
квартире, а он утром прихватил. Розовая – это еще что! Там есть еще зеленые,
фиолетовые и желтые, радуга-дуга просто!
Тут неожиданная мысль поразила Троепольского. То есть на
самом деле поразила, как поражает удар молнии. Кажется, он даже слышал этот
самый удар где-то над головой. Приставив ладонь козырьком к глазам, чтобы
как-то защититься от снега, который лепил в лицо, он посмотрел вверх, а потом
побежал в соседний подъезд. Дверь была открыта, кодовый замок не работал.
Как только разошлись двери лифта, он кинулся к банке с
окурками, которая была прикручена проволокой к прутьям лестницы. На Федину
дверь с белой бумажкой, наклеенной поперек, он старался не смотреть.
Из банки отвратительно воняло, и слой окурков казался
утрамбованным и плотным, но Троепольский, морщась от отвращения, все-таки
раскопал его. Вряд ли кто-то на этой лестничной площадке регулярно покупал
“Собрание”, сорок пять рублей пачка. Полина, если тут все-таки была именно она,
вполне могла и не курить на лестнице, но, скорее всего, курила, она всегда
много курит, когда нервничает, а тогда она, конечно, нервничала, потому что
вряд ли возможно не нервничать, когда собираешься сделать то, что собиралась
сделать она…
Фиолетовый с золотом окурок оказался в банке –
один-единственный. Троепольский посмотрел на окурок, и его сильно затошнило,
как тогда, в Федькиной квартире. Он стремительно поднялся с корточек,
перешагнул через окурки и дернул на себя оконную раму. Посыпалась какая-то
труха, скрученные лепестки старой краски полетели шелестящим дождиком, он
дернул еще раз и открыл.
Снег колыхался прямо перед глазами, плотная, густая масса.
Он дышал глубоко, считал вдохи и выдохи. Лицо моментально стало мокрым.
Значит, Натали ничего не перепутала, и Полина на самом деле
здесь была. Значит, значит…
Он должен с ней поговорить. Немедленно. Сейчас же. Он должен
все выяснить, пока не поздно.
Впрочем, давно уже все поздно.
* * *
В конторе был некоторый переполох и раздавался странный
шорох, словно по коридору двигались крысы, Шуршали хвостами.
– Что случилось?
– Приехали и вас дожидаются, – доложила Шарон Самойленко. –
Уже давно.
– Кто?
– Там вон.
– Кто?!
– На диване сидят.
Троепольский решил, что прибыл майор Никоненко, чтобы
посадить его в тюрьму. А что такого?
Никаких других подозреваемых у него нет, и кандидатов в
подозреваемые нет, и кандидатов в кандидаты нет, а Троепольскому туда и дорога.
На диване не было никакого майора Никоненко. На диване сидел
худенький, бледный до зелени юноша с волосами до пояса, заплетенными в
многочисленные косицы, в рубище и широченных штанах.
Троепольский понятия не имел, кто это.
– Здравствуйте.
Юноша поднял на него утомленные глаза, словно коричневой
краской обведенные то ли усталостью, то ли нездоровым образом жизни, и лениво
пробормотал:
– Здорово!
У Арсения Троепольского имелось человек двадцать знакомых,
которые на его приветствие могли ответить “здорово!”, но юноша в их число не
входил.
– А вы кто?
– А ты чего? Не знаешь меня, что ли? Троепольский вдруг
развеселился.
– А должен?
– Ну… – Юноша на некоторое время серьезно задумался. –
…вообще-то должен. Ты же еще не очень старый.
– Я? – удивился Троепольский. – Я не очень. А что?
– А то, что раз не старый, то должен знать.
– Понятно, – кивнул Арсений, обошел диван и скрылся в своем
кабинете. Юноша ему надоел.
Он бросил портфель, сунул куртку в шкаф и уже стянул
ботинки, которые промокли насквозь, пока он ловил машину, когда на пороге
показался юноша из приемной. Помимо рубища, на нем были еще и вериги – поперек
впалого живота, и на заднице тоже что-то болталось, позвякивало. Вид у юноши
был слегка удивленный.
Троепольский сунул ноги в кроссовки и мельком глянул на
посетителя.
– Я вообще-то к тебе, – сообщил юноша доверительно, –
говорят, ты сайты классно делаешь. Правду говорят или гонят?
Троепольский пожал плечами, повернулся в кресле и нажал
кнопку на селекторе.
– Варвара!.. Прощу прощения. Шарон. Принесите мне кофе и
найдите Светлову. Где она?
– Уехали они, – пропищал селектор, – как приехали, так и
уехали, потому что разбили свои очки.
Троепольский насторожился – что такое происходит? Вчера очки
ей разбил кто-то, напавший на нее, сегодня она сама?! Чушь какая-то! Из-за этих
очков она в шесть часов утра уехала от него, не согласившись взять его очки, и
вот опять уехала, теперь с работы?!
Однако мысль о том, что был кто-то, ударивший ее, вопреки
всему, что он узнал, успокоила его. Если во всем виновата она одна, кто мог ее
ударить? Значит, не одна, значит, есть еще кто-то, значит, есть какое-то
“разумное объяснение” фиолетовому окурку с золотой полоской и тому, что
поклонница многочисленных талантов Максима Галкина именно ее видела на площадке
Фединого дома!
– Так чего сайт?..
– А чего сайт?
– Сделаешь?
– Кому?
Тут юноша начал проявлять первые признаки нетерпения:
– Как – кому?! Мне нужен сайт. Только хороший, а не мусор
какой-нибудь! Ну чего? Сделаешь? Все говорят – есть один чувак, он сайты
классные лепит, хоть и бабок много дерет, а мне как раз надо классно, а бабки
не вопрос на самом деле.