Много шума из-за невесты - читать онлайн книгу. Автор: Элоиза Джеймс cтр.№ 35

Они остановились перед стойлом.

— Рамаби лорда Финстера, — сказал ей мистер Фелтон. — Я и не знал, что он собирался выставлять его на местных скачках. Боюсь, что он без труда обойдет моих лошадей.

— Не в этот раз, — возразила Тесс, почесав гнедого жеребца под носом. — Сейчас Рамаби не настроен побеждать, не так ли, милый?

Лусиус фыркнул, наблюдая, как сторожко задвигались взад-вперед уши Рамаби, словно конь старался не упустить ни одного слова из того, что она говорила.

— Может быть, вы какая-нибудь шотландская колдунья? — спросил он. — Внушаете Рамаби, что он не настроен на победу, и заколдовываете беднягу?

— Нет, что вы, — сказала Тесс, принимаясь почесывать Рамаби за правым ухом. — Но если вы выросли в конюшне, как я, то трудно не понимать, что чувствует лошадь. А Рамаби в данный момент не расположен побеждать. — Она потрепала жеребца по шее на прощание и пошла дальше.

Они шли по застеленному соломой проходу между рядами и заглядывали в стойла. Лусиус прекрасно понимал, что умышленно замедляет шаг. Ему не хотелось слишком быстро дойти до массивных дверей, видневшихся впереди, за которыми их ждали яркий свет и толпа людей. Где ему, конечно, придется передать Тесс с рук на руки Мейну.

— А вы можете сказать, когда лошадь бывает голодной? — спросил он.

— Иногда, — ответила Тесс. — Но я не умею читать чужие мысли.

— А мне кажется, что умеете.

— Нет, ничего подобного. Лошади — очень ласковые создания, но они всего лишь животные. В отличие от людей они не лгут и не скрывают своих мотивов.

— А также они не говорят по-английски, — добавил Лусиус.

Испуганная собственной реакцией на его взгляд, она резко остановилась возле следующего стойла. Ведь она, кажется, думала, что выражение его лица невозможно прочесть?

— Эта лошадь тоже не станет победительницей, — заявила она.

— Это и я мог бы сказать, — подтвердил он. — Ведь она жеребая.

— Ох, я этого не заметила, — смущенно сказала Тесс.

— А что вы в ней заметили? — спросил он, плотнее прижимая к себе локтем ее руку.

— Она сонная. Видите, у нее глаза полузакрыты.

И конеч но, Тесс тут же начала почесы вать кобылу за ухом, а та, испустив глубокий вздох, почти совсем закрыла глаза.

— Ну что ж, это, должно быть, очень полезный талант, — сказал он, немного помолчав.

— Никакого особого таланта у меня нет, — сказала Тесс. — Может быть, мы присоединимся к остальным?

— Непременно, мисс Эссекс.

Спустя мгновение они вышли на свежий воздух. Грубо сколоченные скамейки, поставленные вокруг скакового круга, поблескивали в лучах заходящего солнца. В воздухе стоял запах жареных сосисок, которые продавались тут же, и слышалось жужжание сотни мужских голосов, обсуждавших достоинства и недостатки лошадей.

— А вот и мои лошади, — объявил Лусиус.

Мимо проводили двух изящно изогнувших шеи лошадей, укутанных в тяжелые попоны. Он ничего не спросил. А Тесс промолчала.

— Однажды я с уверенностью сказала папе, что его лошадь по кличке Хайбрау выиграет на следующих скачках, — призналась она, не глядя на него. — Отец поставил на эти скачки все деньги, которые были отложены на наше приданое, потому что раньше уже бывало, что я делала правильные предсказания.

Она замолчала, и за нее продолжил Лусиус:

— Если я не ошибаюсь, это было на тех самых скачках в Ньюмаркете, когда лошадь по кличке Петуния финишировала первой?

— Хайбрау так и не дошел до финиша, — рассеянно заметила Тесс, разглядывая лошадей Лусиуса.

— Он споткнулся и сломал ногу, — вспомнил Фелтон об этом случае. — Его пришлось пристрелить.

— Именно поэтому, мистер Фелтон, я никогда не отважусь высказать свое мнение относительно ваших лошадей. Потому что, откровенно говоря, все это чушь. На скачках всякое может случиться.

— А если я вас очень попрошу? — спросил он.

Тесс взглянула на него. Лицо у него было очень привлекательное и очень замкнутое.

— Надо найти остальных, — сказала она с некоторым раздражением. Как-никак, а за ней ухаживал Мейн. Может быть, именно в этот момент он собирался сделать ей предложение, а она тут кокетничает с другим мужчиной.

— Мисс Эссекс, — повторил он, и его настойчивость заставила ее занервничать еще сильнее.

— Я хотела бы вернуться в ложу, — сказала она. — Мои сестры, должно быть, начали беспокоиться. — Однако она чувствовала, что было бы несправедливо так резко прекращать разговор с ним. — Ладно уж, я скажу. Я не уверена, как себя чувствует ваш гнедой. Но обратите внимание на то, как этот…

— Королевский Дубок, — подсказал он.

— …как идет ваш Королевский Дубок. Ему жарко, ему неудобно, и мне кажется, он голоден. Ваш грум специально заставляет его пропотеть?

— Он говорил мне, что это необходимо, чтобы заставить лошадь сбросить вес, — нахмурив лоб, сказал Лусиус.

— Я считаю это варварством. И слабительное, и потение. Если я хоть немного разбираюсь в лошадях, мистер Фелтон, то такие методы, мне кажется, заставляют лошадей чувствовать себя больными. — Она прибавила шагу, направляясь в сторону ложи.

Он остановил ее, слегка прикоснувшись к ее руке.

— У меня сложилось впечатление, что ваш батюшка был сторонником снижения веса с помощью слабительного, мисс Эссекс. Два года тому назад я сам слышал на скачках в Дерби, как он горячо отстаивал этот метод.

— Мой отец действительно был сторонником подобных методов, — сказала она, чуть помедлив. — А я с ним ле соглашалась.

Они вошли в ложу, где находились только Аннабел и Мейн, наслаждавшиеся приятной беседой.

— Все отправились в холл, чтобы подкрепиться, — объяснила Аннабел. — Леди Клэрис встретила свою старинную приятельницу, миссис Хоумили, которая сказала, что в холле подают восхитительную йоркширскую ветчину.

— Все ушли? — удивленно переспросил Лусиус.

— Кроме лорда Мейтленда, который, кажется, отправился в конюшню, — сказала Аннабел, улыбаясь Фелтону шаловливой улыбкой. — Если вас не очень интересует ветчина, то, может быть, вы присоединитесь к нам?

Как только Тесс уселась рядом с графом Мейном, его черные глаза засверкали. Она поняла, что он действительно восхищен ее способностью держаться в седле. А ее умение держать в повиновении скаковую лошадь буквально завораживало его.

Его ухаживание приобрело новый, более уверенный оттенок. Он уже не ограничивал разговор всякими милыми пустячками, а сообщал ей подробности о своих конюшнях и о своем хозяйстве. Он уже выступал не в роли опытного светского волокиты, а говорил скорее как человек, искренне заинтересованный в мнении собеседника.