Роман на Рождество - читать онлайн книгу. Автор: Элоиза Джеймс cтр.№ 70

От восторга у Поппи даже немного закружилась голова, и юная герцогиня чуть ли не бегом бросилась по узкому коридору догонять Джемму.

– Попробую угадать, что случилось, – сказала та, окинув взглядом подругу. Похоже, Бомон все еще дискутирует в парламенте по поводу конца цивилизованного мира.

– Флетч приехал, – прошептала Поппи. – Он здесь, в этой гостинице.

– И проведет ночь в твоей комнате? – озорно посмотрела на подругу Джемма.

– Не знаю…

– Скажите, любезный, – повернулась герцогиня Бомон к хозяину, – сколько комнат зарезервировано для наших гостей?

– Сейчас вы, ваша светлость, ваша спутница и герцог занимаете три моих лучшие комнаты, – кланяясь, ответил тот. – Еще шесть предназначены для вашего окружения. Я надеюсь, что у меня вы найдете все необходимое для удобного ночлега.

При мысли о предстоящей ночи у Поппи упало сердце – любовные утехи с Флетчем ее по-прежнему страшили. Так с какой стати ей желать, чтобы он провел ночь у нее?

– Я ему прискучила, – прошептала она с грустью.

– В таком случае почему бы тебе не войти к нему в комнату обнаженной? Посмотришь, что будет. Спорим на мою лучшую шахматную доску, что ты проведешь с ним ночь?

– Это было бы слишком неловко, – пробормотала Поппи, ужаснувшись, что могла даже подумать о таком бесстыдстве.

За ужином Флетч и Джемма поддразнивали друг друга и напропалую кокетничали, а Поппи все время молчала, словно глупенькая младшая сестренка, которой разрешили составить компанию взрослым.

Герцог захватил с собой номер «Тэтлера». [19]

– У меня не было времени его прочесть, – сказал он, – но, думаю, там вряд ли одобрительно высказываются о вашем рождественском приеме.

– Позвольте мне взглянуть! – Джемма выхватила газету у него из рук и стала быстро просматривать. – Но тут пишут не о моем приеме, а о вас, Флетч. О, ваша недавняя речь в палате произвела большое впечатление.

– С каких это пор «Тэтлер» занялся политикой? – удивился Флетч.

– Поздравляю. – Поппи коснулась его руки, и на мгновение их глаза встретились.

Джемма перевернула страницу.

– А вот и заметка о моем приеме, – сказала она. – Но кажется, не столько о приеме, сколько о моем брате. Ввиду приближающейся кончины герцога Вильерса предлагается высылать завзятых дуэлянтов во Францию вместе с сестрами, которых обвиняют, цитирую, «в таком преступлении, как крайняя вульгарность» Ну уж вульгарность мне совершенно не свойственна.

– По-вашему, это слово применимо только к другим людям? – спросил герцог.

– Естественно. Кстати, я вкладываю в него самые разнообразные значения.

– Например?

– Целомудренность.

Флетч расхохотался. Занятый игривым разговором с Джеммой, он почти не смотрел на жену, а она просто не могла отвести от него глаз. Он уже не выглядел записным франтом, как раньше, хотя камзол по-прежнему идеально сидел на его ладной широкоплечей фигуре.

– В вашем лексиконе наверняка есть такие слова, которые вы никогда не применяли к собственной персоне, – заметила Джемма. – Правда, Поппи? Помоги-ка мне, дорогая! Ну, скажем, слабый, вялый?

– Да, это слово может относиться к кому угодно из мужчин, но только не ко мне, – быстро сказал Флетч.

Поппи ничего не поняла из их разговора, но на всякий случай улыбнулась.

– В отношении себя я бы применил слово «феникс», – продолжал герцог. – Как бы ни был силен жар пламени, феникс, сгорая, всегда возрождается к жизни.

– О чем вы говорите? – не выдержала Поппи.

Джемма только хихикнула в ответ, а Флетч бросил:

– О вульгарных вещах, дорогая.

Мать всегда внушала Поппи, что леди не должна замечать вульгарных вещей. Но почему Джемма и Флетч о них заговорили?

– Не могли бы вы объяснить мне, в чем дело? – попросила она. Слышавшая их беседу служанка тоже прыснула, отчего любопытство Поппи только усилилось.

– Эту честь я предоставляю вам, – ответила герцогу Джемма.

Флетч посмотрел на жену.

– Феникс, о котором идет речь, – это мужской орган, – сказал он.

– Ну конечно! – сообразила Поппи. – А пламя – это сифилис?

– Нет! – поспешно ответил герцог. – Я тебе потом объясню.

– Мне кажется, я и так все поняла, – пожала плечами Поппи. – Шекспир писал: «Растают замки, как мираж в пустыне». А ты хотел сказать, что твой феникс не тает.

Джемма рассмеялась, а Флетч только изумленно посмотрел на жену.

– Удивлены? – спросила Поппи. – Недаром же я уже четыре года замужем! К тому же я много времени уделяю работе с раскаявшимися блудницами в нашем Благотворительном обществе.

– Ты вызываешь у меня беспокойство, – усмехнулась Джемма.

– А вы видели новую гравюру Джорджа Таунли Стаббза «Его высочество у Фиц»?

– У Фиц – то есть у миссис Фитзерберт? – уточнила Джемма.

– Да, – кивнула Поппи. – На этой гравюре его высочество одет, а на миссис Фитзерберт ничего нет.

Флетч принялся рассказывать о гравюре с изображением принца под названием «Утро после бракосочетания», и Поппи, решив, что достаточно продемонстрировала им свою осведомленность, после чего они вряд ли будут считать ее наивной дурочкой, вновь стала наблюдать за мужем.

Он по-прежнему носил маленькую бородку, закрывавшую ямочку на подбородке, но теперь даже эта эспаньолка начала герцогине нравиться. Бородка придавала Флетчу более мужественный вид – герцог вовсе не был «хорошеньким мальчиком», как любила повторять леди Флора.

Нет, подумала Поппи, его совсем нельзя так назвать. Взять хотя бы его глаза – черные в центре, серо-голубые по краям, они совсем не напоминали глаза херувима. И вообще, Флетч, высокий, широкоплечий, с густыми, стянутыми в косу волосами, казался таким же диким и неистовым, как первопроходцы в Америке, которые рыскали по лесам, охотясь на аллигаторов и опоссумов…

Из задумчивости герцогиню вывела служанка, приносившая еду: девушка явно пыталась обратить на себя внимание Флетча. Она то и дело задевала его грудью и, предлагая отведать того или иного блюда, наклонялась так, что не только герцог, но и Поппи могли видеть ее грудь, и герцогиня не без зависти отметила, что бюст у служанки намного больше, чем у нее. Кроме того, девица то и дело демонстративно облизывала губы, что было совсем уж отвратительно.

Наконец служанка оторвалась от герцога и обратила внимание на Поппи: она подошла к герцогине и не слишком почтительно предложила пирожные со взбитыми сливками. Холмики сливок подрагивали, как ее пышные груди.