Призрак уходит - читать онлайн книгу. Автор: Филип Рот cтр.№ 15

Думая о своем, я дал ему возможность немного посидеть перед телевизором, следя за первыми результатами, и только потом спросил:

— А как вы познакомились с Джейми?

— Благодаря чуду.

— Но вы учились вместе.

— Это не умаляет чуда. — Он трогательно улыбнулся, хотя, знай он мои мысли, поступил бы разумнее, вонзив в меня кинжал, прикончивший короля Дункана.

Я видел, что могу вытягивать информацию, не опасаясь вызвать в нем подозрения. Билли наверняка не способен был заподозрить, что мужчина моего возраста расспрашивает о его молодой жене, потому что просто не в состоянии переключиться на что-то другое. Его сбивали с толку мои годы и моя известность. Разве подумаешь плохое о писателе, которого изучал еще в школе? Я для него почти что Генри Вордсворт Лонгфелло. Возможно ли, чтобы автор «Песни о Гайавате» вдруг обнаружил плотский интерес к его жене?

И все же ради страховки я начал с него.

— Расскажите о вашей семье, — попросил я.

— О! Я в ней единственный, кто читает. Но это неважно, они очень славные. Уже четыре поколения живут в Филли. Семейный бизнес создал прадед. Он был из Одессы. Его звали Сэм. А покупатели называли его: «Дядя Сэм, лучший зонтик, мэм». Занимался изготовлением и починкой зонтов. Дед прибавил к зонтам чемоданы. Десятые и двадцатые годы обернулись бумом железнодорожных поездок, и чемоданы вдруг понадобились всем. Добавьте путешествия по морю, трансатлантические рейсы. И в результате наступила эпоха дорожных сундуков, громадных чемоданов, которые брали с собой в далекие путешествия. Их открывали стоймя, а внутри были полки и вешалки.

— Отлично их помню, — откликнулся я. — И еще были другие, поменьше, черные. Они открывались горизонтально, как пиратские. С таким примерно чемоданом-сундучком я в свое время поехал в колледж. Да и почти у всех вокруг были такие. Деревянные, с металлическими уголками, а наиболее шикарные окантованы полосками из рифленого железа, снабжены латунным замочком и могут выдержать даже землетрясение. Обычно их отправляли в багажном вагоне железнодорожной экспресс-службы. Привезя на вокзал, сдавали служащему — это все еще был человек с зеленым козырьком над глазами и карандашом, заткнутым за ухо. Он взвешивал чемодан, вы платили по весу, и носки с рубашками отправлялись в дорогу.

— И в любом городе, даже маленьком, непременно был магазин, торгующий чемоданами, а в каждом универмаге — такой же отдел. Знаете, кто изменил отношение к багажу? Стюардессы. Произошло это в пятидесятых. Люди вдруг поняли, что багаж может быть легким и элегантным. Как раз в это время наш бизнес перешел к отцу. Он все обновил и назвал магазин «Давидофф: Модные предметы багажа». До того неизменно сохранялось «Сэмюэл Давидофф и сыновья». Примерно тогда же начали появляться сумки и чемоданы на колесиках. Вот вам короткий конспект истории багажа. Полная версия занимает около тысячи страниц.

— Вы описываете семейный бизнес?

Он кивнул со вздохом, пожал плечами:

— И семью. Во всяком случае, пытаюсь. Ведь я, так сказать, вырос в магазине. Слышал от деда уйму историй. Каждый раз, когда еду в гости, исписываю новую тетрадь. Историй хватит на всю жизнь. Все дело в том, каких использовать. То есть, вы понимаете, как написать.

— А Джейми? У нее какое было детство?

И он тут же начал рассказывать, бурно расхваливая все ее достижения. О Кинкейде, лучшей частной школе Хьюстона, где она выступала с речью от имени класса на выпускном вечере, о еще больших успехах в оконченном с отличием Гарварде. О Ривер-Оукс, богатом пригороде Хьюстона, где расположен семейный особняк, и Хьюстонском загородном клубе, где она играла в теннис, плавала и — хоть и противилась этой идее — блестяще дебютировала на балу. О светских манерах матери, с которой пыталась наладить хорошие отношения, и об отце, на которого было не угодить. О любимых местах, по которым она водила Билли в их первый приезд в Хьюстон на Рождество, об уголках, где играла в детстве и которые он попросил ее показать, о грозной красоте страшноватой хьюстонской протоки на рассвете и Джейми, бесстрашно купавшейся в этой темной воде вместе с отчаянной старшей сестрой, называвшей — как это свойственно хьюстонским старожилам — протоку рукавом.

Задав простой вопрос, я получил в ответ речь, похожую на дифирамбы, расточаемые великолепному дворцу. Само по себе это было нормально: страстно влюбленный мужчина увидит землю обетованную в Буффало, если там довелось расти той, кого он так любит; и все же его восхищение Джейми и ее техасским девичеством было настолько ярким, как будто речь шла о мечтах, родившихся за решеткой. Или о Джейми, которую выдумал у себя в заточении я. Здесь проступало воплощение идеальной мужской любви: благоговение перед женой было для Билли сильнейшей привязкой к жизни.

Рассказывая о пробежках, которые они совершали, приезжая к ее родным, он впадал в элегический тон.

— Ривер-Оукс, где они живут, совсем не похож на Хьюстон. Старинное предместье, старинные дома, хотя некоторые — и очень красивые — снесены ради постройки аляповатого новодела — макменшенов. Этот пригород — один из немногих, где еще чувствуешь дух старины. Живописные дома, могучие дубы, магнолии, множество сосен. Большие, изумительно ухоженные сады. Масса садовников-мексиканцев. По четвергам и пятницам улицы просто заполонены грузовыми пикапами садоводческих компаний, и армия садовников подстригает, подравнивает, косит траву, высаживает новые растения, готовясь к уик-энду, сбору гостей, вечеринкам, которые ожидаются в эти дни. Наш маршрут проходил через самую старую часть Ривер-Оукс, которой владеет уже второе или третье поколение нефтяных магнатов. Потом шел мимо стоящих особняком старых домов и по маленькой деловой улочке прямо к протоке, что берет начало в Ривер-Оукс и тянется через парк, по которому мы пробегали несколько миль и попадали в центр города. Или просто бежали вдоль протоки, а потом поворачивали обратно. Сразу после рассвета прохладно, и бежать — чистое удовольствие. Это тихая спокойная часть Ривер-Оукс, где не кичатся достатком и не паркуют перед своими мак-меншенами бесчисленных «мерседесов», он очень красив и приятен. Нам особенно нравится созданный общими усилиями парк роз, за которым ухаживают все, кто живет вокруг. Я люблю бегать мимо этого розария — по утрам, вместе с Джейми. Задние дворы некоторых старых усадеб спускаются к самой протоке, и, чтобы выбраться на дорогу, лежащую по-над ней, нам приходилось описывать дугу, выходящую за Ривер-Оукс. И тут мы попадали в настоящий Хьюстон. Ривер-Оукс — остров, цветущий рай для живущих на свой общий лад давних и новых богачей, верхушки в кастовой иерархии Хьюстона, а собственно город — жаркий, с высокой влажностью, плоский как блин и безобразный: офисные высотки, тату-салоны, развалюхи, в которых торгуют кроссовками — все словно свалено в одну кучу.

— А семья Джейми — давние богачи или новые?

— Давние. Из тех, кто разбогател на нефти. Новые — это успешные профессионалы.

— А давно ли разбогатели давние?

— Не слишком. Хьюстон сравнительно молод. Отсчет ведется от нефтяных магнатов, ровесников деда Джейми. Вот и прикиньте, когда это было.