Альбинос - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Левицкий, Алексей Бобл cтр.№ 33

– Аэродромы, – кивнул я. – Так их называли.

– Да что ж ты перебиваешь меня всю дорогу?! – обозлился Чак. – Помолчи уже, дай до конца обсказать! Правильно, аэродромы! И вот Херсон-Град – он не на месте бывшего города, который до Погибели Херсоном назывался, нет – он стоит на месте такого вот аэродрома. Большущего, там тех самолетов… ну, много. Вернее, останков их. Папаша твой покойный продал все оружейникам харьковским, тем люминий был нужен. Так вот, в центре, стало быть, вышка высокая, башня то бишь, под ней постройки всяческие, вокруг аэродром, а дальше домишки. Вот та башня и есть Большой дом, где управила херсонский со своими приспешниками обретается. Живет он вообще-то с податей, которые ему купцы платят за то, чтобы в Херсон-Граде торговать, ну и еще там мастерских много. На краю – беднота, воры, побродяжки всякие, их при Альбе Кровавом много стало. Еще гаражи там. Гостиницы в шатрах. Ну и много лавок старьевщиков.

– Старьевщиков? – переспросил я.

– Ну да, ну да. Это такие людищи, которые по развалинам шастают, по всяким захоронениям древним, могильникам и старые разные вещи ищут с риском для, понимаешь ли, жизни. Технику всякую древнюю, приборчики, механизмы.

– Самолеты, – повторил я раздумчиво, кладя втулку на лавку. – Самолеты… и у них есть крылья.

– Чё ты там опять бормочешь?

– Крылья. – Я поднялся и стал протирать руки чистой тряпкой. – Крылатая могила.

– Чё? – Он оглянулся.

– Тебе такие слова не знакомы – «крылатая могила»? Мира это сказала в термоплане.

– Помню, – кивнул он. – Я ж вас подслушивал тогда.

– Подслушивал? Как это, ты ведь в кабине был?

– Ну так и чего теперь, уже и подслушать нельзя? Хозяин завсегда должен знать, что в его доме происходит. Ну, чё ты глазами на меня лупаешь? Трубка у меня вдоль борта идет, и ежели я в кабине к ней ухо прикладываю, так слышу, об чем на корме толкуют. Я ж и клиентов иногда у себя вожу, да опасных клиентов. Народ на Крыме суровый, надо остерегаться.

– Значит, ты слышал и про то, что я что-то нашел под Крымом?

Мы почти достигли конца скал. Чак прибавил скорость.

– Ну так а почему, человече, я с тобой дальше вожусь? – спросил он. – Думаешь, из любви к большакам? Из уважения к чину твоему управительскому? Я потому тебя на «Каботажнике» своем терплю, чтоб ту штуку увидеть, которую ты под Крымом нашел! Я страсть как всеми этими делами увлечен! Я, понимаешь ли, когда-то солнечные батареи хотел… Не вышло, кремний негде достать. Но они у меня лежат разобранные, в месте одном спрятаны. И я все надеюсь кремний в нужных количествах раздобыть, да не простой кремний, мне особый нужен. А где его взять? Только из машины какой древней выколупать. Вот я «Каботажника» себе сделал, Ставридес с этим помог, есть тут такой. И летаю на нем, кремний ищу. Хочу батареями, понимаешь, дирижабль свой оснастить и улететь подальше.

– Но слова Миры могут быть враньем, – предупредил я.

– Знаю, знаю! Кто не рискует, тому не лететь за горизонт.

– Так вот, Мира упомянула какую-то крылатую могилу. И теперь я подумал: а что, если это как-то связано с аэродромом…

– Да чё там думать! – замахал руками Чак. «Каботажник» качнулся, и карлик вцепился в руль. – «Крылатая могила» – так кабак называется на краю Херсон-Града. Думает он, мыслитель!

Скалы закончились, и автобус выкатил на пустырь, за которым начинался Херсон-Град. Я вошел в кабину, встал возле карлика, держась за поручень на потолке.

Окраину города занимали по большей части приземистые лачуги красно-коричневого цвета. Неказистые постройки вплотную подступали к ограде из бетонных плит и столбов, сохранившихся со времен Погибели. В разных местах виднелась свежая кладка, куда вмуровали ржавые цистерны, решетки и другую железную рухлядь. На фоне неба крутились ветряки, самый высокий вращался над зданием с узким длинным основанием и большим цилиндрическим «набалдашником» с окнами по кругу, стоявшим посреди города-базара. Издалека оно напоминало гвоздь с толстой шляпкой.

А перед воротами я разглядел виселицу и спросил Чака:

– Где твой бинокль?

Карлик дал мне его, я посмотрел еще раз. У одного из повешенных, молодого парня с распухшим синим лицом, были длинные каштановые волосы.

Я попытался представить себе, как он выглядел при жизни, опустил бинокль и сказал:

– Там брат Лады.

– Да? – Чак забрал у меня бинокль. – Ну, мутант его знает… Вроде похож, да. Значит, повесила его Мира твоя, так что можешь забыть о своем намерении, человече. Короче, слушай сюда. – Он снова передал мне бинокль. – Вот за той оградой и начинался аэродром. А вон Большой дом торчит. Вокруг него поле, на котором караваны встают, ну и торговые ряды там же. Вокруг базара ангары здоровенные, вернее, то, что осталось от них. Теперь внутрях мастерские. Я так смекаю, в тех ангарах когда-то самолеты ставили. За мастерскими дорога, бетонка из плит, с одного конца ее песком занесло, а другой ведет к холмам. Вот такой он, Херсон-Град ваш.

– Как ты собираешься в него проехать?

– Да как… Известное дело: улица земляная между этими лачугами идет, а дальше ворота в ограде. Там охрана, но меня они знают.

– А почему лачуги красные?

– Да глина тут неподалеку есть, карьер глиняный. Особая, больше нигде такой. Большаки ее оттуда добывали. Всякий мусор свозили, от техники той остатки, из них клепали стены, ну и обмазывали глиной этой своей. Только и глина в карьере закончилась, и техники не стало больше. Одна «Крылатая могила» цела еще. Слушай, а ведь уже знают херсонцы, что гетманы сюда едут. Ты видишь? Никого нет, за стену ушли…

Преодолев пустырь, полный мусора, который жители окраины выбрасывали сюда, «Каботажник» въехал на хорошо укатанную земляную улочку. Из-под колес, всполошенно взмахивая обрезанными крыльями, разбежались длинноногие птицы с пестрыми хохолками.

– О, это курочки пустырные… – протянул Чак и причмокнул. – Местные их ловят и держат у себя, выращивают. Вкусные! Эх-ма, жрать охота…

Глиняные постройки начинались дальше, а на окраине стояли совсем уж неказистые развалюхи. Между вкопанными в землю трубами и жердями были протянуты веревки, на которых висели драные одеяла. Иногда между жердями поскрипывали на ветру листы жести. Крыши из досок, накрытых вязанками хвороста.

Я перешел к боковому окну, разглядывая улочки, во все стороны разбегающиеся от той, по которой мы ехали. Совсем узкие и кривые, по ним разве что ручную тележку можно провести. Постукивали листы жести и фанеры, одеяла шевелились на ветру. «Каботажник» проехал земляную площадку, посреди которой из обложенной голышами скважины бил фонтанчик мутной воды, а рядом стояли кривые лавки – доски, положенные на шины и камни. Дальше развалюх из мусора почти не было, там стояли глиняные мазанки.

– Останови, – сказал я. – Стой, говорю.