Из морга в дурдом и обратно - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Шляхов cтр.№ 136

— Уборкой отделений и благоустройством территории занимаются наши сотрудники. Для пациентов трудотерапия проводится в лечебно-производственных мастерских. Это отдельное подразделение больницы, представляющее собой небольшое промышленное производство. Там, разумеется, работают только компенсированные больные, отдающие себе отчет в своих действиях. Помимо благотворного лечебного эффекта в наших мастерских пациенты, многие из которых являются инвалидами по психическому заболеванию, приобретают навыки, которые позволяют им подрабатывать надомным трудом. Согласитесь, что это очень важно.

«И мне как главному врачу кое-что обламывается», — мелькнула приятная мысль.

Если лечебно'-производственными мастерскими руководить правильно, то они превращаются в настоящий клондайк, да что там в клондайк — в алмазные копи царя Соломона.

Святославу Филипповичу с Вадиком, директором мастерских, повезло, впрочем точно так же, как Вадику повезло с главным врачом. Как поется в песне — встретились два одиночества. Только никаких костров разжигать не стали, а замутили выгодный коммерческий проект.

Вадик — впрочем, Вадиком он был только для главного врача, а для всех остальных Вадимом Ивановичем, — принадлежал к кооператорам самой первой волны, начавшим работать «на себя» еще на закате социализма. Первой продукцией Вадика стали модные в то время «вареные» джинсы. На смену джинсам пришли автомобильные колпаки, потом были стальные двери, немного позже — меховые шапки… Жизнь не стояла на месте — Вадик тоже находился в постоянном движении. В недоброй памяти девяносто восьмом году Вадик был владельцем довольно большого производства пластиковых окон, но некстати разразившийся кризис (а когда они, кризисы эти, бывают кстати?) подрубил его, что называется, «на корню».

Жизнь пошла на спад, покатилась по наклонной. Вадик как истинный бизнесмен не сдавался — судорожно сучил лапками, пытаясь сбить из молока спасительный кусок масла, но молоко вокруг было трижды снятое и, кроме пены, ничего дать не могло. После недолгого бегства в сельское хозяйство (чертова пасека оказалась далеко не столь выгодным делом, как утверждал бойкий московский градоначальник) Вадик занялся производством тротуарной плитки. Ни на что большее денег уже не хватало, а нехитрое «плиточное» оборудование досталось ему в качестве компенсации от разорившегося должника и несколько лет лежало без применения.

Производство тротуарной плитки — дело сезонное, унылое и бесперспективное. С ноября по апрель, когда спрос на плитку падал до нуля, Вадик бомбил на своей «Дэу-Эсперо». Халдейская деятельность угнетала его немерено, но других возможностей не было.

Однажды судьба свела его с голосующим на Ленинском проспекте Святославом Филипповичем. Тому было надо в Строгино, на юбилей к однокашнику. По дороге разговорились, почувствовали взаимную симпатию, грозящую перерасти во взаимную выгоду, и всего через две недели Вадик стал директором лечебно-производственных мастерских — наконец-то пригодился инженерный диплом, «заочно» полученный, а если точнее, то купленный в начале девяностых. Прежнего директора, человека скучного, безынициативного и всего боящегося, Святослав Филиппович экстренно спровадил на пенсию.

Мастерские при больнице были заветной мечтой любого делового человека. Дармовое помещение, дармовое производственное оборудование, бесплатная (ну, скажем так — практически бесплатная) рабочая сила и при всем том — реальные и очень хорошие деньги, которые можно получить, если слегка пошевелить извилинами.

Двоюродную сестру своей жены Вадик зарегистрировал в качестве индивидуального предпринимателя — делу нужна была надежная ширма. Затем он договорился о поставках продукции с торговцами всяческой, по его собственному выражению, «эзотерически-мистической хренью», и дело пошло. В самый первый месяц все эти шары, воздушные колокольчики, веера и маски, совершенно несложные в изготовлении, принесли компаньонам четыре тысячи долларов чистого дохода.

— Это только начало! — пообещал Вадик и не соврал — за два месяца увеличил доход чуть ли не втрое.

Доход делили по-братски. Двадцать процентов ежемесячно шли «на прикрытие», то есть раздавались главным врачом «нужным людям», чтобы те взамен закрывали глаза на чересчур активную деятельность мастерских. Оставшиеся восемьдесят процентов разбивались напополам — половина главному врачу, половина директору мастерских. Деятельный Вадик, родившийся, как говорится, «с шилом в одном месте», все порывался «расширить производство» и мечтал о сбыте в регионы, но Святослав Филиппович был против, считая, что наглеть не стоит — и так, слава богу, на хлеб с маслом хватает.

Особо талантливых «сотрудников» Вадик брал «на постоянную работу», разумеется — без какого-либо оформления, совершенно не требовавшегося людям, имевшим инвалидность, но с регулярной выплатой заработной платы. После выписки они продолжали ежедневно, за исключением выходных дней, являться в мастерские и трудиться там бок о бок с пациентами больницы.

— Эх, мне бы парочку толковых помощников, и можно было бы за антиквариат взяться! — мечтал Вадик.

— Не заносись, — осаживал главный врач. — Яйца Фаберже — это не наш профиль.

Бурлящий идеями Вадик не вызывал у Святослава Филипповича опасений. Бизнесмену, в конце концов, положено быть креативным. А самодеятельностью Вадик не занимался и через голову главного врача никуда не лез — знал свое место…

Интервью длилось уже около сорока минут. Колокольцева в последний раз попыталась спровоцировать Святослава Филипповича:

— Правда ли, что существует практика отправки тех пациентов, которые не желают подчиняться вашим правилам, в загородные психиатрические больницы?

— В загородную больницу мы можем отправить на долечивание. Там чистый воздух, более спокойная обстановка и есть возможность более длительного содержания больных. Все делается в рамках лечебного процесса. Вы же говорите так, словно речь идет о каком-то наказании, вроде ссылки.

— А разве это выглядит иначе? — «удивилась» Колокольцева. — В рамках лечебного процесса человека отправляют куда-то далеко от Москвы, и родственники уже не могут его посещать.

— Далеко от Москвы, говорите? — улыбнулся Святослав Филиппович. — Когда-то читал книгу с таким названием. Пятьдесят километров от Москвы — это вы считаете «далеко»? Меньше часа на электричке.

— Насколько разнятся условия содержания пациентов в городских и загородных психиатрических больницах?

— Нисколько не разнятся, — ответил Святослав Филиппович. — Если вы мне не верите, то можете съездить посмотреть. — «Не все же мне одному перед камерой пыхтеть — пусть коллеги тоже поучаствуют». — А к нам в отделение точно заглянуть не хотите?

— Нет, спасибо, — отказалась Колокольцева и скомандовала своим: — Стоп!

Свет тотчас же погас. Оператор замешкался — выключил камеру несколькими секундами позже.

— Мы поснимаем двор? — не столько спросила, сколько проинформировала Колокольцева.

— Да, конечно. Одну минуточку.