— Я виделась с ним сегодня вечером, — сказала она, а я снова сел в кресло, облокотившись на ручку и подперев щеку ладонью. — Он следовал за мной по улицам. Он хочет убить меня, мистер Заилль. Матье, то есть. Он хочет перерезать мне горло, чтобы заставить меня замолчать навеки.
— Александра, — сказал я, — вы уверены, что не вообразили все это?
Она рассмеялась.
— Ну, — ответила она, — я понимаю, улицы были темны, но…
— Нет–нет. — Я покачал головой. — Эти отношения, я имею в виду. Артура Димсдейла. Это имя мне знакомо, не так ли?
— Вы знаете его? — спросила она. Глаза у нее широко раскрылись, она выпрямилась в кресле. — Он ваш друг?
— Я знаю о нем, — ответил я. — Я читал о нем. Разве это не персонаж…
— Что это? — быстро сказала она — ее внимание привлек шум в коридоре снаружи, обычный скрип половиц от сквозняка. — Он здесь! — заявила она. — Он идет за мной! Я должна бежать!
Она вскочила с места, набросила пальто и направилась к двери. Я пошел за ней, не зная, как мне быть.
— Но куда вы пойдете? — спросил я. Александра ласково коснулась моей руки в знак благодарности.
— Не беспокойтесь обо мне, — сказала она. — Я пойду вниз, в дом моих родителей. Если мне повезет, они о моем поведении не узнают. Я проведу ночь там и подумаю обо всем утром. Спасибо вам, Матье. Вы мне очень помогли.
Она поцеловала меня в щеку и скрылась за дверью. Александра Дженнингс, самозванная носительница Алой Буквы, единственный обитатель мира, который она создавала для себя каждый день.
Наступило 1 мая — день открытия «Великой промышленной выставки». Я с пяти часов утра был в Хрустальном дворце, наблюдал за последними приготовлениями, чтобы удостовериться, что все почетные гости окажутся на местах к началу церемонии. Хотя на улице было довольно тепло, в воздухе висела легкая изморось, которая, я надеялся, рассеется к позднему утру, когда экипажи двинутся в путь. Предполагалось, что этим утром в Гайд–парке, в ожидании прибытия иностранных сановников и молодой королевы Виктории с семейством соберутся свыше полумиллиона человек. Строительство было наконец завершено, последние штрихи нанесены всего несколько часов назад. Насколько хватало глаз, простирались выставки и экспозиции, где было представлено все — от фарфора до паровых двигателей, от гидравлических насосов до национальных костюмов, от бабочек до маслобоек. Цвета и узоры сплетались в пеструю радугу под стеклянным куполом, повсюду раздавались тихие вздохи посетителей, сраженных удивительными зрелищами за каждым поворотом. Королева прибыла в полдень и официально объявила выставку открытой. Ей представили зарубежных делегатов, а затем сэр Джозеф Пэкстон лично провел ее по британской экспозиции; позже она описала это посещение в своих дневниках, отдав должное талантам устроителей.
Домой я вернулся лишь к полуночи, но мне показалось, что время пролетело как один миг. Я с трудом могу припомнить этот день, столь насыщен он был волнением и восторгами. Выставка прошла с успехом — ее в итоге посетили шесть миллионов человек, труды оказались не напрасны. Я был доволен своей работой, но понимал, сколь незначителен мой вклад в подготовку, и довольствовался осознанием, что мне удалось сыграть хотя бы такую скромную роль в одном из самых грандиозных событий эпохи.
Я устроился в кресле с книгой и бокалом вина; естественно, я очень устал и решил немного расслабиться, прежде чем отправиться спать. Утром мне нужно было снова ехать в Хрустальный дворец, поэтому следовало хоть немного поспать, если назавтра я хотел на что–то годиться. Мне показалось, что снизу, от Дженнингсов доносится какой–то шум, но я едва обратил на него внимание, как вдруг за моей дверью раздались шаги, и кто–то попытался войти в мою квартиру, двери которой я тщательно запер.
Я быстро направился к двери и уже собирался закричать «кто там», когда из–за нее донесся знакомый голос Ричарда — он яростно выкрикивал мое имя и стучал кулаком в дверь.
— Ричард, — произнес я, поспешно открывая дверь и опасаясь, что иначе он просто выломает ее, но прежде, чем я успел что–то сказать, он влетел внутрь, прижал меня к стене и схватил за горло. Комната поплыла у меня перед глазами; прошло несколько секунд, прежде чем я сообразил, что вообще происходит. Я отталкивал его, но в гневе его сила возросла, и потребовались заметные усилия супруги, чтобы оттащить его от меня. Я свалился на пол, откашливаясь и держась одной рукой за поврежденное горло.
— Господи, что?.. — начал я, но он оборвал меня, пнув мое распростертое тело, обзывая меня при этом собакой и предателем.
— Ричард, отойди от него! — закричала Бетти, схватив мужа и отшвырнув его так, что он приземлился на диван. Я воспользовался моментом, чтобы встать и занять оборонительную позицию.
— Вы за это заплатите, Заилль! — заорал он. Я с изумлением переводил взгляд с мужа на жену, недоумевая, что же за преступление я мог совершить, чтобы заслужить подобное обращение со стороны моего друга.
— Я не понимаю, — сказал я, вопросительно глядя на Бетти и рассчитывая, что она проявит чуть больше здравого смысла, чем ее супруг. — Что здесь происходит? И что же такое, якобы, я натворил?
— Она ведь еще ребенок, мистер Заилль, — ответила Бетти, разрыдавшись. Я испугался, что теперь на меня бросится она. — Почему вы не оставили ее в покое? Она ведь ребенок.
— Кто ребенок? — спросил я, тряся головой и с удовлетворением отмечая, что хотя Ричард пришел в себя и с ненавистью на меня глядит, по–видимому, снова нападать он не собирается.
— Вы женитесь на ней, — заявил он, затем перевел взгляд на свою жену и заговорил так, будто меня в комнате не было. — Ты слышала, жена? Он женится на ней. Больше ничего не остается.
— Женюсь на ком? — взмолился я, уверенный в том, что не нанес никому оскорбления, которое заслуживало бы столь ужасного наказания. — Ради всего святого, на ком я должен жениться?
— На Александре, разумеется, — ответила Бетти, раздраженно глядя на меня. — О ком, по–вашему, мы тут говорим?
— На Александре? — вскричал я, хотя меня это не слишком удивило. — С какой стати я должен жениться на Александре?
— Потому что ты обесчестил ее, подонок! — завопил Ричард, — И ты еще будешь, вы только посмотрите на него, а, отрицать это? Так? Ну?
— Разумеется, отрицаю, — твердо сказал я. — Разумеется. Я даже не притрагивался к вашей дочери.
— Ложь… — Он вскочил с дивана, но на сей раз я был наготове и, когда он бросился на меня, ударил его в нос. Я не хотел бить слишком сильно — просто надеялся, что кулак удержит его от нового нападения, — но тут же услышал болезненный хруст ломающейся кости и судорожно вздохнул, когда он упал на пол. По его лицу струилась кровь, он кричал от боли.
— Что вы наделали? — выдохнула Бетти, бросаясь к мужу; когда она отвела его руки от лица и увидела поток крови из сломанного носа, она закричала. — О, вызовите полицию! — кричала она, не обращаясь ни к кому конкретно. — Полицию, кто–нибудь! Убили! Убили!