Как все это начиналось - читать онлайн книгу. Автор: Пенелопа Лайвли cтр.№ 20

— Помню эту историю из школы. Но это тоже мораль. Ты не должен хотеть слишком много.

— Да. Речь о жадности. Вы правы, сказки живучи. Современный роман пытался их потеснить, но мораль все равно вылезет то здесь, то там.

— И в детских книгах часто.

— Верно. Но, пожалуй, не в той, которую мы будем читать сегодня. Наша новая история — о свинье и пауке. Вообще-то, Антон, заметьте, что мы как бы взрослеем. Эта книжка — для людей восьми-девяти лет. Или семидесяти семи… Или?

— Или сорока пяти, — подхватил Антон.

— Паучиху зовут так же, как меня, — Шарлотта. Так что я всегда идентифицировала себя с ней. Хорошо, приступим. Попробуйте.

— «Куда… папа… собирается… с топором?» — прочитал Антон.

Спустя час они все еще были погружены в чтение. Исчезла стройка, скрылись в тумане вечера с едой из консервных банок и бессвязной болтовней. Антон был упоен своей растущей властью над словами, очарован этой простой, но увлекательной историей.

— «Нет, я… просто… распределяю… свиней… между… жаворонками». Жаворонок — это что такое?

— Жаворонок — в данном случае человек, который рано встает, — пояснила Шарлотта. — Нам придется на этом закончить. Вот и Роуз с чаем.

Роуз взяла книгу и сказала:

— Я когда-то любила это! Люси тоже, и Джеймс.

— Послушайте, — начал Антон. — «Папоротник… поднялся… с рассветом… чтобы… избавить… мир… от…»

— Несправедливости, — закончила за него Шарлотта и просияла. — Вы делаете большие успехи!

— Здорово! — похвалила Роз и указала на тарелку: — Сегодня шоколадные кексы. И конечно же, «Эрл Грей». — Она улыбнулась Антону.

Тот сидел и думал, что, пожалуй, может наступить момент, когда он почувствует себя в этой стране как дома. Она перестанет казаться такой непроницаемой, холодной, недружелюбной. Можно будет купить газету и прочесть ее, посмеяться шуткам в телевизоре. Некоторые из его молодых соотечественников уже могли это. Но сколько времени для этого потребуется? Надолго ли он здесь задержится?

— Мы с вашей мамой говорили об историях, — сказал он Роуз. — О рассказах.

— Да, тут она специалист! Эта тема как раз для нее.

— И я подумал: все на свете рассказ. По телевизору реклама — часто маленькие рассказы. Я смотрю, иногда понимаю.

— Пару лет назад мне нравился один ролик — про девушку, которая променяла мужчину, буквально носившего ее на руках, на машину, — улыбнулась Роуз. — Реклама автомобилей. Возможно, тебе следовало бы сочинять рекламу, мама. Тогда мы точно разбогатели бы.

— Нет, я никогда бы не смогла сама сочинять истории. Я умею только говорить о них.

— Когда я был маленький мальчик, много сочинял истории и жил в них. Я имел приключения, был храбрый.

— Я тоже в детстве сочиняла, — призналась Роуз. — Я была невозможная красавица, и за мной бегали рок-звезды. Из группы «Дюран Дюран», например.

— Правда? — удивилась Шарлотта.

— Да. Ты и не знала, о чем я думаю. И уж точно понятия не имела, кто такие «Дюран Дюран».

— Грустно, что не можешь это делать, когда ты взрослый, — сказал Антон. — У тебя есть только твоя история. Которую живешь. А это ты не можешь выбрать.

Роуз протянула ему тарелку:

— Съешьте последний кексик, Антон. Не знаю, право… Вот сейчас мне предстоит сделать важный выбор. Собираюсь предложить Джерри… нет, не предложить, а просто сказать ему, что нам нужна еще одна ванная.

— Это маленький выбор, — заметил Антон. — Я имел в виду большие вещи.

— Вот вы, например, сделали выбор и приехали в Англию, — сказала Роуз.

— Да, но потерять работу дома я не выбирал.

— Да, я понимаю, куда вы клоните. Все же иногда мы решаем сами. В большом тоже. Вы, например, выбрали себе жену.

— Я думаю, моя жена выбрала, — возразил Антон. — Я был очень… робкий. Когда был молодой. А затем, к несчастью, она уже выбрала не меня.

Повисла пауза.

— Знаете что, — сказала наконец Роуз. — Пожалуй, на следующей неделе я поставлю вас перед выбором. Поедем покупать одежду для вашей матери.

Позже, в метро, по дороге в свое общежитие, Антон открыл «Паутину Шарлотты». Он мчался в трясущемся поезде под Лондоном и шевелил губами — слово за словом, строчка за строчкой. Иногда записывал какое-нибудь слово к себе в тетрадь, чтобы потом выучить его. В другой раз пропускал слово, потому что ему не терпелось читать дальше, как бы отодвигал его в сторону, чтобы вернуться к нему позже. Он мчался сквозь темноту в гремящем поезде и читал.

Генри Питерс тоже читал.

«Скандалы, сплетни, инсинуации магически влияли на неоклассическую литературу и искусство. Некоторые весьма изысканные произведения, созданные в XVIII веке, касаются слабостей и извращений аристократов, членов королевской семьи, политиков. Вспомните стиль, остроумие, восхитительную дикость творений Джиллрея, Хогарта, Роулендсона. Карикатуры, плакаты и афиши давали возможность тогдашней публике смаковать события из жизни великих, поданные с резким, грубым юмором…»

Генри всегда с удовольствием читал только что написанное, наслаждался неожиданным поворотом, удачно найденным словом. Он сидел за письменным столом, покрытым исписанными от руки листками. Первый вариант почти готов, Роуз его наберет, а потом Генри приступит к окончательной отделке текста перед отправкой в одно из воскресных изданий.

Он продолжал читать про листки, плакаты, карикатуры в XVIII веке. Что-нибудь из Джиллрея подойдет в качестве иллюстрации. Надо будет сделать комментарий для издателя, предложить варианты. Несколько беглых ссылок на тогдашние скандалы. Потом сравнить с современным стилем, ударить кувалдой по желтой прессе, по вялым ищейкам-журналистам, по их скучной трезвости, недостатку профессионального пыла. А на сладкое — о том, что даже во времена журналистских расследований кое-что проскакивает через ячейки сети, например потенциальные политические драмы. Самые ценные крупицы информации часто теряются, просто отбрасываются — этот намек должен побудить редактора повнимательнее отнестись к этой, на первый взгляд бесхитростной статье. «Итак, в моем архиве есть прекрасный пример такой незамеченной крупицы золота…»

Мы пустим лису в курятник, Роуз! Это отправим редактору… например, «Санди таймс», с сопроводительным письмом от меня, написанным от руки. Я с ним не знаком, но личное письмо — это всегда впечатляет.

Но в «Санди таймс» статью не приняли, прислали совершенно безличный отказ.

Генри был раздражен, даже оскорблен.

— Интересно, попало ли мое письмо по адресу? Что ж, возможно, «Санди телеграф» в данном случае подойдет больше.

«Санди телеграф» тоже очень скоро уведомил его, что им это неинтересно, а потом и «Обсервер». Генри был не просто разъярен, стиснув зубы, он переживал глубокое оскорбление.