Туарег - читать онлайн книгу. Автор: Альберто Васкес-Фигероа cтр.№ 12

Сержант, похоже, понял и посмотрел на него более внимательно.

– Большой караван! – воскликнул он наконец. – Ты собираешься искать Большой караван из легенды? Ты с ума сошел!

– Это не легенда… Мой дядя пропал вместе с ним… И я не сошел с ума. Вот мой двоюродный брат Сулейман, который целыми днями грузит кирпичи за гроши, он – да, сумасшедший.

– Ни один из тех, кто его искал, не вернулся живым.

Гасель кивнул в сторону каменных надгробий, которые можно было различить между отдельно стоящих пальм, в глубине оазиса.

– Они не мертвее вон тех… А если бы они его нашли, разбогатели бы до конца жизни…

– Но ведь «пустая земля» не отпускает назад: там нет ни воды, ни растительности, чтобы мог пастись твой верблюд, тени, чтобы укрыться, или мало-мальского ориентира, чтобы найти дорогу. Это ад!

– Мне это известно, – согласился туарег. – Я был там дважды…

– Ты был в «пустых землях»? – недоверчиво переспросил другой.

– Два раза.

Сержанту Малику не было необходимости видеть лицо туарега, чтобы понять, что тот говорит правду, и в нем зародился новый интерес. Он уже достаточно времени провел в Сахаре, чтобы по достоинству оценить человека, который побывал в «пустых землях» и вернулся. Таких людей раз-два и обчелся от Марокко до Египта, и даже Мубаррак бен-Сад, официальный проводник поста, которого он считал лучшим знатоком песчаных и каменистых пустынь, признавался, что не отважился на это.

«Но я знаю одного… – сказал он ему однажды во время длительной разведывательной экспедиции в горный массив Хуэйлы. – Я знаю одного имохара народа Кель-Тальгимус, который побывал там и вернулся…»

– Что чувствуешь там, внутри?

Гасель посмотрел на него долгим взглядом и пожал плечами:

– Ничего. Надо оставить все чувства за пределами. Надо оставить снаружи даже мысли и уподобиться камню, стараясь не делать ни одного движения, на которое расходуется вода. Даже ночью надо двигаться так же медленно, как хамелеон, и тогда, если тебе удастся стать невосприимчивым к жаре и жажде, а главное, если удастся преодолеть панику и сохранить спокойствие, у тебя есть какая-то возможность выжить.

– А зачем тебе это было надо? Ты искал Большой караван?

– Нет. Я искал в себе то, что осталось от моих предков. Они победили «пустые земли».

– Никому не победить «пустые земли», – решительно возразил собеседник, убежденный в том, что говорит. – Доказательством служит то, что все твои предки умерли, а этим землям по-прежнему нет объяснения, как и в то время, когда их создал Аллах. – Он остановился, покачал головой и спросил, словно обращаясь к самому себе: – Почему он так поступил? Почему он, способный создавать чудесные творения, создал и эту пустыню?

В ответе туарега не было самодовольства, хотя вначале могло так показаться:

– Чтобы иметь возможность создать имохагов.

Малик улыбнулся.

– В самом деле… – согласился он. – В самом деле… – Он показал на ногу антилопы: – Я не люблю пережаренное мясо… – И добавил: – Вот так в самый раз.

Гасель отстранил шомпол от огня, снял оба куска мяса – один предложил Малику – и с помощью своего острейшего кинжала начал отрезать толстые куски от другого.

– Если когда-нибудь окажешься в трудном положении, – заметил он, – не жарь мясо. Ешь его сырым. Съешь любое животное, которое тебе попадется, и выпей его кровь. Но не двигайся. Самое главное – ни в коем случае не двигайся.

– Я это учту, – согласился сержант. – Я буду это помнить, но попрошу Аллаха, чтобы он никогда не ставил меня в подобное положение.

Они молча завершили трапезу, попили свежей воды из колодца, потом Малик встал и с удовольствием потянулся.

– Мне надо идти, – сказал он. – Я должен отдать рапорт капитану и проверить, все ли в порядке. Сколько времени ты здесь пробудешь?

Гасель пожал плечами в знак того, что не знает.

– Понимаю. Оставайся здесь, сколько захочешь, но не подходи к баракам. У часовых есть приказ стрелять на поражение.

– Почему?

Сержант Малик эль-Хайдери загадочно улыбнулся и кивком указал на самую дальнюю деревянную постройку.

– У капитана не так много друзей, – пояснил он. – Ни у него, ни у меня их нет, но я-то умею за себя постоять.

Он удалился, когда тени уже заскользили по оазису, зацепившись за стволы пальм, и голоса зазвучали явственнее. Солдаты возвращались с лопатой на плече, усталые и потные, мечтая поесть и добраться до тюфяка, который на какие-то несколько часов унесет их в мир снов, прочь из ада Адораса.

Сумерек почти не было. Небо окрасилось, почти без перехода, из красного в черное, и вскоре в бунгало зажглись карбидные огни.

Только в жилище капитана имелись ставни, не позволявшие увидеть, что происходит внутри. Еще до того, как окончательно стемнело, явился часовой, который заступил на пост и замер с оружием в руках менее чем в двадцати метрах от двери.

Спустя полчаса эта самая дверь открылась, и в проеме возникла высокая и крепкая фигура. Гаселю не надо было различать звезды на форме, чтобы узнать человека, убившего его гостя. Он видел, как тот неподвижно стоял несколько секунд, вдыхая полной грудью ночной воздух, и зажег сигарету. Свет спички вызвал в его памяти каждую черту лица и стальной презрительный блеск глаз в тот момент, когда капитан говорил, что он и есть закон. Он почувствовал искушение взвести курок и одним выстрелом покончить с ним. С такого близкого расстояния фигура четко выделялась на фоне дверного проема, туарег чувствовал, что сможет влепить убийце пулю в голову, заодно погасив сигарету во рту, но не сделал этого. Ограничился тем, что наблюдал за ним с расстояния менее ста метров, с удовольствием представляя себе, что подумал бы этот человек, если бы обнаружил, что туарег, которого он оскорбил и облил презрением, сидит здесь, напротив, прислонившись к пальме, и размышляет о том, как лучше поступить – убить его сейчас или немного погодя.

Для всех этих городских жителей, заброшенных в пустыню, которую они никогда не научатся любить и которую на самом деле ненавидят, мечтая любой ценой вырваться из нее, они, туареги, были всего лишь частью пейзажа. Чужаки были неспособны отличить одного от другого, так же как неспособны заметить разницу между двумя длинными барханами сиф, с гребнем в форме сабли, даже если те находились на расстоянии более чем наполовину дневного перехода друг от друга.

У них не было понятия ни о времени, ни о пространстве, ни о запахах и красках пустыни. Они не имели представления о том, что разделяет воина «Народа Покрывала» и имохага «Народа Меча», имохара и раба или настоящую туарегскую женщину, свободную и сильную, и бедную бедуинку, бывшую рабыней в гареме.

Он мог бы подойти к нему, поговорить с ним полчаса о ночи и звездах, о ветрах и газелях, и тот бы не узнал в нем проклятого вонючего оборванца, которого пробовал осадить пять дней назад. Французы много лет тщетно пытались заставить туарегов открыть лицо.