Каменный ангел - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Лоренс cтр.№ 28

Даже если небеса существуют и их можно измерять локтями, как говорится в Откровении [8] , что же это получается за безвкусица — все эти золотые улицы, да стены из топаза, да ворота из жемчуга, — не город, а гигантская груда украшений. Пускай эти небеса в блестках оставит себе Иоанн Богослов или пусть поделится ими с мистером Троем, мне не жалко, и будут они коротать там вечность, ощупывая драгоценности и восторженно рассказывая друг другу, каких денег они стоят.

— Вы не верите, — вежливо и серьезно интересуется мистер Трой, — в бесконечное милосердие Господа?

— Во что? — Я с трудом улавливаю ход его мысли, и, смущенный, он повторяет свои слова.

— Бесконечное милосердие Господа — вы же верите в него?

Я выпаливаю ответ, даже не задумываясь:

— Ну и в чем это Его милосердие?

Мы смотрим друг на друга, мистер Трой и я, и между нами огромная пропасть.

— Что же такого у вас случилось, что вы так говорите? — спрашивает он.

Опять он сует нос не в свое дело — что ему от меня надо? Я выдохлась. Нет сил с ним тягаться.

— У меня был сын, — говорю я, — и я его потеряла.

— Все равно вы не одна, — говорит мистер Трой.

— Вот тут вы ошибаетесь, — отвечаю я.

Пат. Единственный выход — вежливость. Что бы мы делали без этих заезженных фраз, помогающих выпутаться из любого положения?

— Что ж, будем надеяться, что все сложится хорошо, — машинально говорит мистер Трой и встает, — что вы определитесь…

— Да-да. Спасибо за заботу.

Дорис появляется, когда он уже ушел.

— Хорошо поговорили?

— Да, вполне. Я, пожалуй, посижу здесь на солнышке до ужина, если ты не против.

— Конечно. Поговорим попозже, когда Марв приедет.

И все начнется сначала. Неужели нельзя хоть на один день забыть об этом? Получается, нет — тема к нам прикипела. Мы уже не можем не говорить об этом, как не можем не расчесывать место комариного укуса. Они не сдадутся, но даже если б они и уступили, что тогда? Я уже сомневаюсь, действительно ли так хочу остаться здесь. Дом — да, я хочу в нем остаться, но только без них. А одна я не справлюсь. Все слишком сложно, электрическая плита, телефон, и столько всего упомнить: когда приходит молочник, когда булочник, когда собирают мусор. Вот бы жить в таком месте, где все просто, где нет суеты и суматохи. Но где оно, это место?

Я не хотела говорить мистеру Трою про Джона. Он заманил меня в ловушку. К чести Марвина, все эти годы он почти никогда ни слова не говорил о Джоне.

Когда настала пора Джону появиться на свет, я ничуть не боялась. В этот раз я точно знала, что не умру. Брэм уехал чинить забор у болота. Нечасто судьба делает такие подарки. Я сама запрягла лошадь, села в телегу и поехала в город. Осень только начиналась, дубовые листья уже были в коричневую крапинку, кленовые — ни на что не похожего прозрачно-желтого цвета с зелеными пятнами, листья ягодных кустарников — ярко-красные, а покрытые пыльцой листья золотарника блестели, словно кто-то рассыпал монеты вдоль нашей дороги с глубокими рытвинами — следами от колес, когда-то пробиравшихся по грязи после дождя. Я могла ехать и ехать, настолько спокойно и легко мне было, оттого что никто не выводит меня из себя.

— Вот ведь героиня-то нашлась! — сказала медсестра. — А ну как родила бы в дороге?

Спокойная, как дородная мадонна, я лишь мрачно улыбнулась, и плевать мне было, считает ли она меня слишком смелой или полоумной. По мне, так лучше сорок раз родить на обочине дороги, чем мучиться вопросом, чем Брэм ошарашит эту молодую девушку, такую чопорную и непорочную.

Роды были легкими, схватки продолжались не больше шести часов, и никаких швов. Ребенка помыли, взвесили и принесли мне. Я сразу прониклась к нему чувством, что немало меня удивило. Но перед ним и правда невозможно было устоять. Он всегда так живо всем интересовался, всегда с широко открытыми глазами. Такой смешной. Совсем еще кроха, а уже такой бойкий. У него была довольно густая копна черных волос. Черные, как у меня, подумала я, напрочь забыв о том, что Брэм тоже черноволосый.

Когда ему был годик или около того и он уже вовсю бегал, ему не с кем оказалось играть — у ближайших соседей детей не было. Время от времени дочери Брэма привозили к нам своих чад, но Джона они не особо интересовали. Пучеглазые, бестолковые, они все время ныли и ходили с приспущенными штанами и сопливыми носами.

Джон никогда не был широк в кости, как Марвин, но и хилым его нельзя было назвать. Порой я так и ждала, что он погибнет от какой-нибудь болезни, но причиной моих опасений было отнюдь не его слабое здоровье — просто я слишком сильно его любила и не могла поверить, что ему дозволено будет остаться. Стройный мальчик, худощавый, но жилистый, он везде бегал — ходьба казалась для него слишком медленным способом передвижения.

Я научила его играть в магазин, приспособив для этого семена подсолнечника, гроздья кленовых семян с крылышками и серые шляпки от желудей. К первому классу он легко считал до ста и знал все буквы.

— Жаль мне, — говорила я ему, — жаль, что твой дед тебя не увидел, он ведь мечтал о таком мальчике. Что ж, не беда. У тебя нет его денег, зато есть его хватка. Когда он приехал сюда из Шотландии, совсем еще мальчишкой, у него не было ни гроша. Он работал в магазине в Онтарио, а потом скопил денег и открыл здесь свое дело. Сам он поплыл покорять Запад на колесном пароходе, а вещи отправил из Виннипега в Манаваку на быках. Тот еще скряга был, зато в люди выбился. Хочешь добиться успеха — работай больше других, вот что он говорил, а если ничего не получается, на себя пеняй.

Джон в это время считал, сколько семечек он положил в чашку, и, казалось, не обращал внимания на мои рассказы. Зато их слушал появившийся в дверях кухни Марвин, широкоплечий шестнадцатилетний парень.

— По-твоему, мы здесь мало работаем? — спросил он.

— Суди сам: с утра твой отец повез в город дрова. Теперь весь день проведет с Чарли Бином или в пивнушке.

— Я не только об нем.

— Ну, ты-то, конечно, работаешь.

— Вот именно, — сказал Марвин, — вот именно.

— Сегодня ты уж больно рано начал, Марв, — встрял Джон, — и я знаю почему. Работать ты пошел, как домой вернулся, а я заметил, сколько было время. Пять часов. У меня ж теперь старый будильник в комнате. Я не спал. Я тебя видал.

— Заткнись, — сказал Марвин. — Чего ты вообще лезешь?

Я терпеть не могла, когда они пререкались. У меня от этого болела голова. Марвин был намного старше. Мне не нравилось, что он придирается к Джону. Правда, и Джон был не ангел, чего уж там. Но порой у меня не было сил с ними спорить.

— Видел, — сказала я Джону. — А не видал.