Дочь дыма и костей - читать онлайн книгу. Автор: Лэйни Тейлор cтр.№ 25

Вообще-то, Акива знал, сколько убитых отмечено на его руках.

— Как насчет тебя? — бросил Акива. — Сколько зубов за все эти годы? Вряд ли ты считал.

— Зубы? Да, но я брал их исключительно у трупов!

— И продавал Бримстоуну. Знаешь, кто ты теперь? Соучастник!

— Соучастник? Это всего лишь зубы. Он делает из них бусы, я видел. Просто зубы на нитках.

— По-твоему, он делает бусы? Дурак! У тебя было все, чтобы понять, в чем смысл нашей войны, но ты слишком глуп. Говоришь, сраженье с монстрами делает монстром меня самого? Кто тогда ты, заключавший сделки с дьяволом?

Изил уставился на него с разинутым ртом, затем выдохнул, пораженный неожиданным открытием:

— Ты знаешь! Ты знаешь, что он делает с зубами!

— Да, я знаю, — с горечью выдохнул Акива.

— Расскажи…

Терпение Акивы лопнуло, и он скомандовал:

— Замолчи! Скажи лучше, где ее найти. Твоя жизнь для меня ничего не значит. Ясно?

Он слышал жестокость в собственном голосе и смотрел как бы со стороны на себя, угрожающего этим жалким, убогим существам. Что подумала бы Мадригал, если бы увидела его сейчас? Но она не могла его увидеть.

Мадригал умерла.

Старик прав. Он действительно монстр, но даже если и так, монстром он стал благодаря врагу. Это случилось не на войне — война оказалась не в силах сделать Акиву тем, кем он был. Виной тому одно деяние, одно отвратительное деяние, которое он не мог ни простить, ни забыть, и за которое поклялся расквитаться — разрушить царство.

— Думаешь, я не заставлю тебя заговорить? — прошипел он.

На что Изил улыбнулся и со словами: «Нет, ангел, не заставишь!» — бросился с минарета вместе с Разгутом и разбился о крышу мечети.

Крик Кэроу превращается в симфонию звуков, отзывающихся эхом и перекрывающих друг друга так, что огромное пространство под сводом словно ожило от ее голоса. Затем все стихло. От удара химеры она замолчала, сползла с каменного блока вниз, сбив крюк с висевшей на нем кадильницей, которая с лязгом упала на пол. Он прыгнул сверху. Его лицо было так близко, что казалось, он вот-вот разорвет ей зубами горло, но вдруг… кто-то отбросил его в сторону.

Бримстоун!

Никогда раньше Кэроу так не радовалась ему.

— Бримстоун… — произнесла она и запнулась. Радость как рукой сняло. Крокодильи глаза превратились в черные щелки — так было всегда, когда он злился. Но если Кэроу думала, что уже видела его сердитым, то на этот раз ей предстояло узреть настоящую ярость.

Он мгновенно справился с потрясением от встречи с ней, в то время как для Кэроу между двумя ударами сердца прошла целая вечность.

— Кэроу? — рявкнул он, при этом рот его растянулся в страшной гримасе. Учащенно дыша, он схватил ее когтистой лапой.

Из-за его спины раздался голос седовласого волка-химеры:

— Кто это?

— Никто! — прорычал Бримстоун.

«Пора бежать», — подумала Кэроу.

Но было слишком поздно.

Стремительным движением Бримстоун крепко схватил ее за руку как раз в том месте, где окрашенная кровью повязка закрывала резаную рану, полученную в сражении с ангелом. У Кэроу перехватило дыхание. Рывок — и ее лицо оказалось в нескольких дюймах от него. Ноги искали точку опоры, но тщетно. Она не могла пошевелиться — когти впились ей в руки. Оставалось лишь смотреть в глаза — такие чужие, такие звериные, какими она не видела их ни разу в жизни.

— Отдай ее мне, — взвыл человек-волк.

— Тебе нужен отдых, Тьяго. Я позабочусь о ней.

— Позаботишься? Как?

— Она больше нас не побеспокоит.

Краем глаза Кэроу увидела знакомую фигуру Твиги — длинную, согбенную шею на покатых плечах. На лице его застыла гримаса еще более жуткая, чем у Бримстоуна: потрясение и страх, словно он вот-вот станет свидетелем чего-то ужасного. Кэроу охватила паника.

— Постой, — выдохнула она, пытаясь вывернуться. — Постой, постой…

Но Бримстоун уже волок ее к лестнице. Не церемонясь, он прыжками устремился вверх, и она чувствовала себя куклой в руках ребенка, неодушевленным предметом, которым со всего маху бьют об углы и стены. Быстрее, чем можно было подумать, — если только она не теряла по пути сознание, — они оказались перед дверью в лавку. Бримстоун швырнул ее внутрь. Она не устояла на ногах, ударилась щекой о стул, из глаз брызнули искры.

Захлопнув дверь, Бримстоун навис над Кэроу.

— О чем ты только думала! — набросился он на нее. — Хуже поступка и представить невозможно. Бестолковое дитя! Вы тоже хороши! — Он обернулся к Ясри и Иссе: те выскочили из кухни и, раскрыв рты, в ужасе наблюдали за происходящим. — Сказано же: если привечаем ее и дальше, то придерживаемся правил. Незыблемых правил! Разве мы не договаривались?

— Да, но… — попыталась ответить Исса.

Однако Бримстоун вновь склонился над Кэроу, вцепился в ее руки и рывком поднял.

— Он видел твои ладони? — взревел он.

Голос скрежетал, как при трении камня о камень. В таком тоне он разговаривал с ней впервые. От его хватки у Кэроу побелело перед глазами, и она едва не потеряла сознание.

— Я спрашиваю: видел? — повторил он еще громче.

Правильнее было бы ответить «нет», но лгать она не могла.

— Да. Да! — призналась она.

У него вырвался вопль, самый страшный за всю сегодняшнюю ночь.

— Знаешь, что ты наделала?!

Кэроу не знала.

— Бримстоун! — заквохтала Ясри. — Бримстоун, она ранена!

Руки женщины-попугая хлопали, словно крылья. Она попыталась убрать лапы Продавца желаний с раненой руки Кэроу, но он отмахнулся, подтащил Кэроу к двери и швырнул в переднюю.

— Погоди! — закричала Исса. — Ты не можешь выставить ее вот так…

Однако он не обращал внимания.

— Убирайся, немедленно! — прорычал он. — Прочь!

Он распахнул вторую дверь передней — еще одно свидетельство неподдельной ярости: двери никогда не открывались одновременно, никогда. Это было страховкой от вторжения. Последнее, что она увидела, — его лицо, перекошенное от злости. Вытолкав ее, Бримстоун захлопнул дверь.

Оставшись в одиночестве, Кэроу сделала несколько нетвердых шагов назад, зацепилась ногой за бордюр и рухнула прямо под струю воды, льющейся из сточного желоба. Потрясенная, босая, истекающая кровью, она сидела, судорожно ловя ртом воздух. С одной стороны, хорошо, что он наконец ее отпустил (ей казалось, что все обернется куда хуже). И все же не верилось, что он выставил ее, раненую, почти без одежды, на улицу.