Загадочное дело Джека-Попрыгунчика - читать онлайн книгу. Автор: Марк Ходдер cтр.№ 7

«Евгеники называют свои грязные эксперименты „генетикой“, выводя это название из древнегреческого слова „генезис“, что означает „происхождение“.

Вся эта „генетика“ основана на работе Грегора Менделя, священника августинца. Священника!

Бывают ли большие лицемеры, чем священник, который вмешивается в дела Творца?»

Ричард Монктон Мильнс

До Лондона он добрался легко и быстро.

Пневматические поезда Изамбарда Кингдома Брюнеля стали настоящим триумфом инженерного гения. Они курсировали по ширококолейным трассам, в центре которых проходила пятнадцатидюймовая труба с двухдюймовым желобом, покрытым откидным клапаном из воловьей шкуры. Под первым вагоном каждого поезда висел поршень в форме гантели, точно входивший в трубу. Поршень соединялся с вагоном тонким стержнем, который во время движения высовывался из трубы. На стержне находился маленький колесный механизм, который открывал кожаный клапан перед собой, а затем закрывал и смазывал его за собой. Через каждые три мили находилась станция, где специальное устройство высасывало воздух из трубы перед поездом и нагнетало его за ним. Благодаря разнице в давлении, воздух толкал вагоны вперед с невероятной скоростью.

Когда Брюнель начал проводить первые эксперименты, он столкнулся с неожиданной проблемой: воловью шкуру пожирали крысы. Тогда инженер обратился к евгенику Фрэнсису Гальтону, и тот вывел породу быков, шкура которых была водонепроницаемой и, одновременно, ядовитой для грызунов.

Пневматическая железнодорожная сеть покрыла не только всю Великобританию — она протянулась по всей империи, особенно распространившись в Индии и Южной Африке.

Аналогичную систему планировалось создать и в новом лондонском метро, но проект отложили из-за смерти Брюнеля два года назад.

В полшестого Бёртон был уже возле своего дома, на Монтегю-плейс, 14; по улицам города струился туман. Он открыл железные ворота и, подойдя к парадной двери, услышал с улицы крик мальчишки, продавца газет:

— Спик застрелился! Скандал во время диспута о Ниле! Читайте последние новости!

Он вздохнул и подождал, пока шустряк не подбежал поближе. Бёртон распознал мягкий ирландский акцент; это был Оскар, маленький бойкий мальчишка, всегда в это время обегавший улицу с газетами. Парнишка был довольно смышленым, и Бёртону это нравилось.

Увидев Бёртона, Оскар усмехнулся, обнажив кривоватые желтые зубы. Глаза у него были еще сонные, но глядели нагловато-озорно. Длинные волосы смешно торчали из-под потрепанной шляпы; цветок, приколотый сбоку, придавал всему его облику комичный вид.

— Привет, капитан, — крикнул он. — Вы опять во всех газетах!

— Чему смеешься, Язва? — грубовато спросил Бёртон, воспользовавшись прозвищем, которое он дал мальчику несколько недель назад. — Зайди-ка на минутку в холл, потолкуем. Что, все журналисты ругают меня на чем свет стоит?

Оскар постоял у двери, пока Бёртон возился с ключами.

— Ну, капитан, можно многое сказать в защиту современной журналистики. Предоставляя голос необразованным людям, журналистика знакомит нас с невежеством общества.

— Ух ты, загнул! Да, невежество — это плохо, — согласился Бёртон. Он открыл дверь и пригласил мальчика войти. — Судя по реакции публики в Бате, мои доброжелатели считают, что Спик застрелился, а злопыхатели говорят, что это я застрелил его.

Оскар положил пачку газет возле двери.

— Так и есть, сэр, а как на самом деле?

— Сейчас никто точно не знает, что произошло, кроме тех, кто там был. Может, этого вообще бы не случилось, если бы я действовал напористее и построил мост через разделившую нас пропасть, ну и поменьше обращал бы внимание на личных демонов Спика.

— Демоны, его личные? — удивился мальчик. — А что скажете о ваших собственных? Они не подзуживают вас насладиться самобичеванием?

— Насладиться?

— Ну да! Ведь когда мы сами себя виним, мы чувствуем, что никто другой не вправе более винить нас. Разве это не удовольствие?

Бёртон фыркнул. Чертова Язва! Что ему возразишь? Он поставил трость на подставку для зонтиков, сделанную в виде слоновьей ноги, повесил цилиндр на вешалку и наконец-то снял пальто.

— Ты ужасно умный маленький оборванец, Язва.

Оскар хихикнул.

— Это да. Я настолько умен, что иной раз не понимаю ни единого слова из того, что говорю.

Бёртон поднял маленький колокольчик со стола в холле и позвонил, вызывая экономку.

— А это правда, капитан Бёртон, — продолжал мальчик, — что вы просили Спика предъявить научные доказательства его гипотезы?

— Правда, правда. Я критиковал его методы, но не его самого, но он не отвечал мне встречной любезностью.

Вышла миссис Энджелл, владелица дома и экономка Бёртона. Это была пожилая седая дама, с добрыми синими глазами и массивным подбородком.

— Надеюсь, вы вытерли ноги, мистер Оскар!

— Чистая обувь для джентльмена прежде всего, миссис Энджелл, — ответил мальчик.

— Это верно, молодец. Не хочешь кусочек пирога с грудинкой и яйцами?

— Очень хочу!

Миссис Энджелл поглядела на Бёртона, тот кивнул, и она отправилась на кухню.

— Так что вы хотели мне сказать, капитан? — спросил Оскар.

— Мне нужно узнать, куда поместили лейтенанта Спика. Я знаю, его увезли из Бата в Лондон, но в какую больницу? Ты сможешь найти?

— Конечно! Сейчас кину слово ребятам. Через час будет ответ.

— Отлично! Мисс Арунделл тоже ведет расследование, но, боюсь, оно принесет мне лишь неприятности.

— Почему?

— Она отправилась к Спикам принести свои соболезнования.

Оскар сморщил нос.

— Вот дает! С женщинами-миссионерками одни проблемы! Надеюсь, мистер Стэнли не узнает?

— Бисмалла! Я совсем забыл о нем! — спохватился Бёртон.

Журналист Генри Мортон Стэнли недавно приехал в Лондон из Америки. Его происхождение для всех оставалось загадкой; уэльский акцент позволял предположить, что, несмотря на все свои заверения, он не был стопроцентным «янки», и ходили слухи, что его зовут совсем не так, как он представляется. Стэнли наделал много шуму своими статьями и особенно рьяно интересовался экспедициями Королевского географического общества. Дружил он с доктором Ливингстоном, во время дебатов о Ниле выступил против Бёртона, написав несколько весьма нелестных для него статей в «Империю». В одной он прямо обвинил Бёртона в убийстве мальчика, который стал случайным свидетелем того, как Бёртон чисто по-европейски справлял нужду в Мекке. Бёртон немедленно парировал, подчеркнув, что такой факт просто невозможен: он прекрасно знает местные обычаи, и у него безупречный арабский, так что все, с кем ему приходилось сталкиваться во время экспедиции, считали его арабом. Кроме того, если бы он действительно убил мальчика, его рано или поздно разоблачили бы и казнили.