Кардонийская рулетка - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Панов cтр.№ 133

— Скажи мне «вы», гаденыш.

— Что?

— Скажи мне «вы»! Сейчас! Немедленно!

Лицо совсем близко. Красивое лицо, обезображенное бешеным оскалом. Страшное лицо. И очень страшные глаза: бешеные глаза, переполненные такой яростью и злобой, что твердость слетела с Махима, словно апельсиновая кожура.

— Пожалуйста, отпустите меня.

— Вот так. — Абедалоф мгновенно успокоился и выполнил просьбу консула. Поднялся, небрежно отряхнул рукава и презрительно бросил: — Слизняк.

— Я договорюсь с Ушером, — хрипло ответил сидящий на полу Махим.

Крови нет, одежда не порвана, даже боль от ударов проходит, через пять минут не останется ничего, кроме унижения. От которого никуда не деться. Которое помогло расставить точки над «i». Короткий разговор стал ответом на все сомнения и страхи, сжег все мосты.

— Войны не будет.

— Дурак, — пожал плечами Арбедалочик.

— Вям!

— Да, Эбни, он дурак, — сообщил собачке директор-распорядитель, с улыбкой глядя на то, как саптер делает вонючую лужу на диванную подушку. — Но именно поэтому мы и назначили его консулом: умники на таком посту нам не нужны.

— Ты уверен?

— Он должен был выйти минут пятнадцать назад, — хмуро произнес Шо. — Опаздывает.

— Может, решил кофейку попить напоследок, — хохотнул Гендель.

— Может… — Сапожник прищурился: — Есть!

Изображавший электрика наблюдатель — он просидел на столбе без малого полчаса, вытер белым платком шею и принялся спускаться. Через несколько секунд распахнулись ворота и на улицу важно выехал «Синг-Силачик Ураган» — самый роскошный галанитский лимузин. Длинная машина сияет полированными темно-синими боками и золотой отделкой, крыша снята, и развалившийся на мягком диване консул виден издалека. Следом за «Синг-Силачиком» следует тупорылый «Борд», облюбованный охранниками едва ли не всех планет Герметикона. В машину такого размера могло набиться до восьми вооруженных телохранителей, однако Сапожнику было плевать на количество противников.

Он все рассчитал.

Он организовал встречу на первом же перекрестке, метрах в пятидесяти от виллы: «Синг-Силачик» притормозил, к нему устремились мальчишки-газетчики, но тут же бросились врассыпную, потому что несущийся по улице фургон резко вильнул и на полной скорости врезался в лимузин. За рулем фургона сидел Кэмерон, большой мастер только-только нарождающегося жанра «автомобильная авария».

Передок «Синг-Силачика» смят, двигатель ушел вправо, колесо набок, шофер в отключке, а засевшие в кустах террористы открывают огонь по «Борду». Шо планировал создать максимальную плотность огня, просил у заказчика пулемет, но оружия не получил. Пришлось обходиться револьверами и двумя последними зарядами «Брандьера», которые Сапожник всаживает в «Борд». Взрыв, вопли боли, пламя… Телохранители вылетают из машины, но попадают под выстрелы. Револьверные и ружейные. Пулемета нет, но огня, который свинцовый, и без него достаточно.

— Проклятый Арбедалочик! Проклятый Арбедалочик! — Махиму страшно, но он находит в себе силы высунуться и тут же прячется обратно, укрываясь от пуль.

— Дерьмо!

— Что?!

Троим телохранителям удалось укрыться за горящим «Бордом», и они продолжают отстреливаться, не подпуская террористов к «Синг-Силачику», однако яростное восклицание Генделя вызвано другим: Гендель видит бегущих полицейских.

— Подстава!

— Подстава?!

Выстрелы.

Полицейских много, и они оказались на перекрестке слишком быстро. У них винтовки и дробовики… Похоже, заказчик принял решение прекратить контракт.

Выстрелы.

Террористы отвечают, но вступать в настоящий бой и подыхать из-за какого-то провинциального политика никто не хочет.

— Прорываемся! — громко командует Шо.

Полицейских полно, но у террористов преимущество — они профессионалы. И еще они понимают, что пощады не будет, а потому прут напролом.

— Залп!

Не пушечный, конечно, револьверно-ружейный, но если сложить уверенную, прицельную стрельбу, алхимические пули и одновременный выстрел, результат может превзойти ожидание.

— Залп!

Полицейские знали, что их много больше, и самоуверенность сыграла с ними злую шутку: они слишком сблизились с террористами. С опытными убийцами, не знающими, что такое дрогнувшая рука.

— Залп!!

Три подряд, второй и третий на ходу, пороховой дым, вопли, кровь, смерть… И ответные выстрелы. Часть полицейских полегла, часть бросилась наутек, но самые смелые, или опытные, или злые — они остались. И ответили из винтовок и дробовиков, вышибая людей Сапожника, как кегли.

— Залп!!

Террористам нужно пройти всего двести метров. Или пробежать. Или проползти — не важно. Важно, чтобы живыми и раньше полицейских. Но злых или опытных полицейских оказалось больше, чем рассчитывал Шо. Сначала террористов было восемь, затем шесть, пять… Залпы становятся жидкими.

Четверо…

Синие мундиры все ближе. Гендель хватается за плечо, но продолжает бежать. Вместо него падает Курт. Или не вместо, а за себя.

Трое…

Сапожник чувствует обиду. Не страх, не злость, а обиду. Он не должен погибнуть вот так: в засаде, устроенной пузатыми полицейскими заштатной планеты. Не должен!

— Ненавижу!

Двое выскакивают навстречу. Решили стать героями? Взять нас живыми? Идиоты! Шо снимает их в секунду, два выстрела сливаются в один, двое пузатых отваливают, но пуля из чьей-то винтовки влетает в голову Жака.

Двое…

А в следующий миг к Сапожнику и Генделю подлетает автомобиль.

* * *

— Подставляться не хочет? — уточнил Каронимо.

— А ты захотел бы? — усмехнулся в ответ Гатов.

— Согласен, чтоб меня в алкагест окунуло, — поддержал магистра алхимик. — Йорчик делает достаточно.

— Он помогает нам бежать, он уже рискует и не хочет влипать в происходящее больше необходимого.

— Он, получается, вообще влипать не планирует, чтоб его пинком через колено, — проворчал Бааламестре. — Все за наш счет.

— Он свободен, мы — нет, кто должен суетиться?

— Тот, кому нужна информация.

— Которую галаниты могут получить с помощью пыток, — вздохнул Павел. — Нам крупно повезло, что Руди поддался тщеславию и согласился рискнуть. Надеюсь, он не опомнится.

— Вы скажете, о какой информации идет речь? — осведомился Мерса.

— Нет, — хором ответили Гатов и Каронимо.

Олли пробурчал ругательство, но в целом признал право приятелей на скрытность: в конце концов, почему они должны откровенничать с человеком, который отказался с ними работать?