Кардонийская петля - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Панов cтр.№ 75

Едва за Винчером закрылась дверь, как лицо его дочери исказилось от боли, губы задрожали, а на глазах выступили слёзы.

– Отец…

Кира до последнего убеждала себя в том, что подлый Арбедалочик врал, пытаясь спасти свою шкуру. Целый месяц она придумывала всё новые и новые доказательства галанитской лжи и тем успокаивала себя, заставляя смотреть на отца по-прежнему, смотреть, как на героя. Целый месяц Кира молчала, но при этом готовилась к сегодняшнему разговору.

В ходе которого поняла, что Арбедалочик не лгал.

Её отец убил ни в чём не повинную женщину.

* * *

– Милый, милый, милый!

– Тебя заклинило?

– Ты такой крутой мужик!

– Другое дело, ипатый перец.

– Настолько твёрдым мулем меня ещё не пороли.

– Хе-хе-хе.

Кровать снова заскрипела, и женщина в такт заголосила:

– Самец, зверь, гигант…

К скрипу и голосу добавилось довольное мужское похрюкивание. Орнелла скривилась, словно прихлопнула лейбернального клеща-вонючку, и потянулась за чашкой остывшего кофе.

Скука.

Стены в «Поддай пару!» были тонкими, вот и приходилось наслаждаться стонами и воплями из соседней комнаты, где напряжённо трудилась лишённая передних зубов Афа. Свеженькая ещё девушка пользовалась огромной популярностью у нижних чинов ушерского морского десанта и отрабатывала её с двух до полуночи. К счастью, комната у Орнеллы была угловой, а потому справа никто не вопил.

– Сильнее!

– А-а!

– Ты настоящий жлун!

– Я такой…

– Дери меня!

Скука.

Таверна «Поддай пару!» принадлежала Серому Штыку, главарю «рыбацкого» клана унигартских уголовников, и располагалась на центральной площади Запределья – Водяной. Внешне – безыскусный двухэтажный прямоугольник, выстроенный в полном соответствии с приотскими архитектурными достижениями; внутри ещё проще: первый этаж – бар, где Штык вёл дела, второй – номера, где он расслаблялся. В последнее время – с Орнеллой.

Выход на Серого диверсантам обеспечили линегартские уголовники, сказали, что «человек надёжный и недавно стал должен», первая, а особенно вторая характеристика вызвали у Григ определённые сомнения, но в реальности всё оказалось не так уж плохо: Штык принял диверсантов радушно. Парней – Солёного, Копателя, Якоря и Хайнца – определил в порт, помогать грузчикам; а Орнелле и Эбби предложил номер в «Поддай пару!», мотивируя пикантное решение тем, что «лучшего прикрытия в Унигарте не сыскать». Колотушка сначала напряглась, но Григ мгновенно сообразила, что уголовник прав, и согласилась.

Кто будет искать галанитских разведчиков в обиталище проституток?

К тому же Орнелле приглянулся плечистый, дочерна загорелый Штык, обладатель роскошной гривы белых, выцветших на солнце волос. Она почуяла, что, несмотря на возраст, Серый вполне силён, и в первую же ночь убедилась в правильности догадки. Уголовник оказался опытным и выносливым любовником, охотно шёл на эксперименты, и с тех пор их бурные отношения развивались ко взаимному удовольствию.

– Клёвая ты девка, Афа.

– Пока, пока, милый. Приходи ещё.

Хлопнувшая дверь, удаляющиеся шаги в коридоре, звук льющейся воды в соседней комнате.

В первые дни подобные обстоятельства Орнеллу забавляли – трахающиеся ушерцы даже не догадываются, что за стеной притаился их злейший враг, – и возбуждали. Потом приелось.

Скука.

Осведомители Арбедалочика донесли, что Друзе Касма явится в Унигарт со дня на день, но ошиблись на неделю. Осведомителей этих Орнелла придушила бы с особым удовольствием, однако мечты оставались мечтами, а скука – скукой. Отзывать диверсантов обратно Абедалоф отказался категорически, приходилось тосковать в борделе.

– Холодный кофе вреден, – сообщила вошедшая Эбби.

– Свари горячий.

– Может, чаю?

– Может, – безразлично отозвалась Орнелла. – Или вина.

Скука.

Колотушка плюхнулась в кресло, поставив принесённую сумку прямо на пол, и доложила:

– Зерна всё меньше, ещё одна пекарня закрылась. И овощей почти не осталось. – Эбби принесла с собой аромат холодного ветра, смесь запахов рыночной площади и новые сплетни. – В мясном ряду праздник: убили тощего телёнка. Очередь выстроилась на целую улицу.

Серый, разумеется, обеспечивал гостьям стол, но Эбби, к огромному удивлению Орнеллы, неожиданно продемонстрировала тягу к хозяйствованию и едва ли не ежедневно готовила для подруги какое-нибудь блюдо: то пирог, то салат, то жаркое. Причём стряпня Колотушки оказалась настолько хорошей, что Серый, не шутя, предложил ей место шеф-повара.

– Рыбы ушерцы запасли с избытком, но жрать только её – бр-р! Мы ведь люди, а не жлуны.

– Что ещё? – Орнелла отставила чашку с кофе и подошла к окну.

– Местные уверены, что Селтих возьмёт Унигарт до декабря.

– Местные зря не скажут, – с усмешкой протянула Григ, разглядывая картинку утреннего Запределья.

Народу на Водяной мало: рано, да и холодно. Воротники пальто подняты, у многих перевязаны шарфами, шапки надвинуты на глаза, на руках перчатки: с каждым днём дыхание Банира становится злее, и утеплившиеся унигартцы отказались от неспешных прогулок. Теперь они ходят быстро, говорят мало и стараются как можно быстрее оказаться в тёплом доме.

Зима в этом году получается ранней и, как говорят, будет долгой.

– Местные боятся приотцев? – спросила Орнелла, продолжая смотреть в окно.

– Не особенно.

Как любой сферопорт, Унигарт наособицу стоял от остальных городов планеты. С одной стороны, он плоть от плоти кардонийской, с другой – принадлежит всему Герметикону, а потому его обитатели чувствовали некоторую свою особенность. Были уверены, что их не тронут.

– Скандал никому не нужен, так что в Унигарте даже грабежей не случится. – Эбби достала из сумки курицу и настороженно принюхалась.

Выглядела она типичной кухаркой, и Орнелла не сдержала улыбки:

– Что ждёт меня сегодня?

– Серый Штык. Хочешь, я его приготовлю?

Связь с уголовником Колотушка не одобряла, хотя и отдавала должное его постельным талантам. Серый раздражал Эбби своими манерами, и она как-то обмолвилась, что не прочь прирезать тупого кардонийца по окончании операции.

– А если серьёзно?

– Птица с овощами и сыром под хальскарским соусом, – сообщила Эбби и пообещала: – Пальчики оближешь.

* * *

«Жизнь моя, Этна!

Извини, что долго молчал. Что не писал даже нашего традиционного одного письма в неделю.