Львы Аль-Рассана - читать онлайн книгу. Автор: Гай Гэвриэл Кей cтр.№ 57

Джеана увидела, как эта идея искрой вспыхнула и пронеслась по саду. Нечто новенькое, намек на опасность. Испытание. Эмир задумчиво смотрел на воина из Карша.

— Я против.

Джеана бет Исхак навсегда запомнила этот момент. Как три голоса прозвучали одновременно, словно в заученной гармонии, одни и те же слова в одно и то же мгновение.

— Мы не можем позволить себе рисковать такими людьми в пустых играх, — произнес визирь бен Аврен, заговоривший первым из троих.

Родриго Бельмонте и Аммар ибн Хайран, каждый из которых произнес те же слова, промолчали и снова посмотрели друг на друга. Родриго больше не улыбался.

Мазур тоже замолчал. Молчание затянулось. Даже капитан из Карша перевел взгляд с одного на другого и шагнул назад, что-то бормоча себе под нос.

— Я думаю, — проговорил наконец ибн Хайран так тихо, что Джеана подалась вперед, чтобы расслышать, — что если мы с этим человеком когда-нибудь скрестим мечи, то не ради чьего-то развлечения и не ради решения вопроса о годовом жалованья. Простите меня, но я отклоняю это предложение.

У эмира Бадира был такой вид, словно он хочет что-то сказать, но, бросив взгляд на своего визиря, он промолчал.

— У меня есть другая идея, — так же тихо произнес Родриго. — Хоть я не испытываю никаких сомнений в том, что господин ибн Хайран стоит тех денег, которые повелитель Рагозы соблаговолит ему предложить, я могу понять, почему некоторые из наших собратьев желают увидеть его доблесть. Почту за честь сразиться бок о бок с ним, чтобы доставить удовольствие эмиру, против нашего друга из Карша и еще четырех любых воинов, которые пожелают присоединиться к нему на арене для турниров сегодня после обеда.

— Нет! — воскликнул Мазур.

— Решено, — произнес эмир Рагозы. Визирь с трудом сдержался. Эмир продолжал:

— Мне доставит удовольствие подобное зрелище. И жителям моего города тоже. Пусть они рукоплещут доблестным мужам, которые защищают нашу свободу. А что касается контракта, я принимаю ваши условия, ибн Хайран. Одинаковое жалованье для обоих моих ссыльных капитанов. По правде говоря, это меня забавляет.

Эмир действительно выглядел довольным, словно разглядел тропинку сквозь густые заросли сегодняшних хитросплетений в этом саду.

— Господин ибн Хайран, пора уже начать отрабатывать ваше жалованье. Нам необходимо ваше присутствие сейчас же, чтобы решить определенные вопросы, возникшие здесь сегодня утром. А после обеда вы проведете бой ради нашего удовольствия. Потом мы попросим о дальнейших услугах. — Он улыбнулся в предвкушении. — Напишите стихи, чтобы прочесть их на пиру, который мы устроим вечером в честь госпожи Забиры и в вашу собственную честь. Я согласился на ваши условия, если говорить откровенно, потому что приобретаю еще и поэта.

Ибн Хайран смотрел на Родриго в начале его речи, но в конце вежливо, в упор, стал смотреть на эмира.

— Для меня честь служить вам в любом качестве, мой повелитель. Хотите задать какую-нибудь тему на вечер?

— Я хочу, если позволит милостивый повелитель, — вмешался в разговор Мазур бен Аврен, поглаживая указательным пальцем бороду. Он сделал паузу для большего эффекта. — Плач по убитому повелителю Картады.

Джеана не знала, что визирь умеет быть жестоким. Она внезапно вспомнила, что именно ибн Хайран в кабинете отца предупреждал ее быть осторожной с Мазуром. И подумав об этом она осознала, что он смотрит на нее. Она почувствовала, как вспыхнули ее щеки, словно ее уличили в чем-то. Аммар снова повернулся к визирю с задумчивым лицом.

— Как вам будет угодно, — просто ответил он. — Это достойная тема.

Поэма, которую он прочитал им тем вечером, после небывалой схватки на арене у городских стен, разлетелась во все уголки полуострова, несмотря на плохие зимние дороги.

К весне она заставляла людей рыдать — часто против их воли — в десятке замков и городков, несмотря на тот факт, что Альмалика Картадского прежде боялись больше всех в. Аль-Рассане. Старая истина: люди так же часто тоскуют по тому, что они ненавидели, как и по тому, что любили.

В тот вечер, когда впервые был прочитан этот плач, в пиршественном зале Рагозы, человеком, который до сих пор предпочитал называть себя прежде всего поэтом, уже было решено, что война против Картады была бы преждевременной, чего бы ни желала для своих сыновей возлюбленная покойного правителя. Разногласий почти не было. Надвигалась зима; не время для военных действий. Весна, несомненно, откроет им дорогу к мудрости, как только цветы распустятся в садах и за городом.

Охрана двух мальчиков Забиры стала еще более важным делом, чем прежде; все с этим тоже согласились. Принцы полезны, особенно юные. Не бывает лишних заложников королевской крови. Это тоже старая истина.

В самом конце этого небывало долгого дня — после совещания, после показательного боя, после пира, после стихов, тостов и последних бокалов вина в прекрасном зале, где струился ручей, — два человека не спали, беседовали друг с другом в личных апартаментах эмира Рагозы в присутствии одних лишь слуг и при горящих свечах.

— Мне очень не по себе, — сказал Мазур бен Аврен своему повелителю.

Бадир, откинувшись на спинку низкого кресла, — изящная вещь, в стиле джадитов, но сделанная из красного дерева Тудески, с ножками из слоновой кости в форме львиных лап — улыбнулся своему визирю и вытянул ноги на скамейку.

Эти двое знали друг друга уже очень давно. Бадир пошел на огромный риск в самом начале своего правления, назначив визирем киндата. Писания Ашара ясно гласили: ни один киндат или джадит не может обладать никакой властью над звезднорожденными. Ни один ашарит не может служить им. Если следовать закону пустыни, наказанием должна стать смерть под градом камней.

Разумеется, ни один из хоть что-то значащих людей в Аль-Рассане не придерживался закона пустыни. Ни во времена Халифата, ни после. Бокал вина в руке эмира был тому доказательством. Все равно визирь-киндат был очень рискованным шагом, ставкой на то, что ваджи будут жаловаться, как всегда, но больше ничего не смогут сделать. Существовала возможность, что этот ход мог стоить Бадиру только что завоеванной короны и самой жизни, если народ восстанет в праведном гневе. В уплату за этот риск Мазур бен Аврен, так называемый князь киндатов, сделал Рагозу не только независимым, но и вторым по могуществу государством в Аль-Рассане в неспокойные годы после падения Халифата. Он провел город и его правителя через опасные мели быстро меняющегося мира и сохранил Рагозе свободу, кредитоспособность и гордость.

Он и сам воевал в войсках в первые годы, во время походов на юг и на восток, с триумфом командовал ими в боях. Он ездил верхом на муле, а не на запретном коне: Мазур был достаточно умен, чтобы выказывать ваджи необходимое символическое почтение. Тем не менее простая истина заключалась в том, что Мазур бен Аврен был первым из киндатов за пять сотен лет, который командовал армией западного мира. Поэт, ученый, дипломат, юрист. И воин. Прежде всего остального, эти первые военные победы позволили выжить и ему, и Бадиру. Многое можно простить, если поход прошел удачно и войско вернулось домой с золотом.