Сад Иеронима Босха - читать онлайн книгу. Автор: Тим Скоренко cтр.№ 37

В этом они похожи — всесильный Мессия и шлюха с римской улочки. Они способны были только ненавидеть. Или относиться равнодушно. Теперь им нужно говорить о любви, но они не умеют.

В этом есть резон. О любви лучше молчать. Любовь — это не то, о чём стоит разбрасываться словами.

Из телевизора играет музыка. Это вечно живые «The Beatles». Они поют «All You Need Is Love». И они, как всегда, правы. То, что нужно теперь Уне и Джереми, — это любовь. И это единственное, что им нужно.

Джереми уже принял решение ехать на войну, ехать в эпицентр чумы. Африка уже ждёт его, но сегодня она дальше, чем Марс и Венера. Если сейчас войдёт кардинал Спирокки и потребует немедленного спасения мира от инопланетных захватчиков, Джереми просто прикажет ему выйти. Пусть мир вокруг страдает от землетрясений и цунами, тонет в ненависти и безумии — всё это такие мелочи по сравнению с любовью.

Нежность. Самое правильное слово тут — это нежность.

Это снег в преисподней. Девочка с васильками в выжженном городе. Цветок на месте ядерного взрыва. Вода в пустыне.

«Скажи это, мой хороший», — вдруг говорит Уна, и Джереми уже понимает, что нужно сказать.

Это непростые слова. Перепихнуться — гораздо проще. Проще сделать куннилингус, проще устроить оргию в стиле «doggystyle». Проще сказать: «Я тебя ненавижу». Это, наверное, самые сложные в жизни слова.

Вам, вероятно, приходилось говорить их. Это ведь любовь, да, конечно. Но даже сказанные любимому человеку, эти слова выглядят искусственными, бессмысленными, составленными из отдельных букв. Как будто вы произносите какую-то глупость.

Если вы привыкаете к этим словам настолько, что говорите их легко и естественно, тогда это можно назвать любовью. Потому что у вас никогда не получится сказать их нелюбимому человеку. У вас не повернётся язык. Можно соврать насчёт чего угодно — но не тут. Тут — совсем другое.

Поэтому Джереми перекатывает на языке эти слова, будто пробуя их на вкус. Они смешные, странные, но они ему нравятся. Он может произнести их. Он может сказать их только Уне, и никому другому.

«Я люблю тебя», — говорит он.

Без своих любимых паразитов: «ага», «точно», «давай».

Это маленькая победа над собой. Над тем Джереми, который гадил в автомастерской, мочился в бассейн и размазывал сопли по салату в ресторане. Это преодоление собственного «я», его метаморфоза. Джереми понимает это. И повторяет ещё раз, чтобы убедиться в собственной правоте:

«Я люблю тебя».

«Я тоже тебя люблю», — говорит ему Уна.

Она старше его на несколько лет. Она опытнее, умнее, спокойнее. Но сейчас она ощущает себя маленькой девочкой, которая встаёт на цыпочки, чтобы поцеловать мальчишку за то, что тот защитил её от хулигана. Она видит себя со стороны, и этот взгляд не замечает ни проститутки, ни торговой марки «Уна Ралти». Есть только влюблённая женщина, ставшая единым целым со своим мужчиной.

Это именно тот момент, который нужно описывать в учебниках и показывать по телевизору. Не элсмиты и не интервью с теми, мимо кого случайно прошёл Джереми Л. Смит. Не автобус, в котором он ехал, и не бассейн, в который он помочился. Не его девственность и праведность.

Нужно показать его любовь. Показать, что счастье может быть и таким — тихим, спокойным и оттого ещё более прекрасным. Это воплощение пацифизма, это идолы давно вымерших хиппи. Это праздник цветов и красок в темноте одной комнаты.

Вы видели любовь? Скажите мне, вы её видели? Да, вы были влюблены. Знали свою собственную страсть, собственную тягу, от которой не скрыться. Эта любовь засасывает вас с головой, и вы уже не видите ничего дальше собственного носа.

Но видели ли вы любовь другого человека? Чувствовали, что исходит от него? Вот целующаяся парочка в сквере. Пройдите мимо них (останавливаться как-то неприлично). Вы должны уметь отличить любовь от простой прелюдии к случайному сексу. От влюблённых исходит удивительная энергия, и ею можно наполнить своё собственное пустое сердце.

Если Джереми выйдет на балкон с Уной и будет чувствовать не величие и всеобщее поклонение, а любовь к стоящей рядом женщине, он сможет не просто изменить мир. Он сможет изменить его к лучшему.

* * *

После срыва представления кардинал Спирокки вызывает Уну к себе. У него есть серьёзный разговор, не терпящий отлагательств. Как только она входит, он указывает ей на кресло и говорит: «Что это было?»

Уна недоумевает.

«Я понимаю не больше, чем вы, кардинал».

Кардинал Спирокки сумел обуздать своё безумное проявление веры на балконе. Он смог подняться с колен и взять себя в руки. Его разум слишком привык сражаться с сердцем, чтобы позволить последнему так легко одержать победу.

«Ты понимаешь больше, чем я, поскольку ты с ним спишь».

Спирокки раздражён. Он чувствует себя болваном.

Но он ещё не знает, во что превратилась Уна Ралти после слов «Я тебя люблю». После того, как Джереми сделал самое важное.

Она поднимается с кресла и чеканит слова:

«Если хотите, вы можете спать с ним сами, кардинал. Но полагаю, что он не согласится».

Кардинал бледнеет. Он смотрит на Уну так, точно у неё открылся третий глаз или выросло щупальце на подбородке. Он встаёт. Его трясёт мелкой дрожью.

«Ты! — кричит он. — Подзаборная шлюха! Ты отправишься туда же, откуда пришла! Ты снова будешь сосать у всяких бомжей и давать вонючим ублюдкам из латинских кварталов! Да как ты смеешь?..»

Она знала, куда ударить. Он брызжет слюной и краснеет, а она смотрит на него спокойно, точно ледяная статуя.

Он кричит что-то ещё, но содержание его речи не меняется: это только оскорбления, и ничего более. Он, кардинал, столько лет посвятил Церкви не для того, чтобы какая-то проститутка хамила ему в его же кабинете. Тогда Уна встаёт и идёт к дверям.

«Стоять!» — кричит кардинал, но на Уну это не действует.

Тогда он догоняет её, хватает за руку и тянет к себе. Она разворачивается и даёт ему пощёчину. Кардинал выпускает её запястье. Воцаряется тишина. В этой тишине Уна говорит:

«Теперь вы никто, кардинал. Если я скажу про вас Джереми хотя бы слово, он сотрёт вас в порошок. Вы об этом догадываетесь, но я хочу, чтобы вы твёрдо это знали. Теперь я главнее вас. Вы сами поставили меня на это место, и теперь у вас не получится меня отсюда согнать. Поэтому молчите».

Она разворачивается и уходит. Кардинал рассеянно садится на стул у стены.

Именно сейчас ему приходит в голову мысль об Иуде. Тридцать серебреников — это слишком мало, но если не продать Джереми сейчас, то можно не сделать этого никогда. Перед кардиналом впервые проносятся картины будущего, в котором дети, читая учебник по смитологии, плюют в портрет Лючио Спирокки, предателя. Эти картины льстят кардиналу. Слава Герострата — это хорошая слава, думает он. Подчас она может продержаться гораздо дольше славы убиенного.