Я всемогущий - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Карманов cтр.№ 88

Чувствовалось, что вот-вот из-под ног поплывёт земля. Я зажал голову руками и громко крикнул: «Стоп!»

И всё замерло. Стало тихо-тихо, так тихо, как никогда. Наверное, такая тишина бывает лишь в космосе.

Я стоял в декорациях станции метро посреди толпы фанерных манекенов. И всё вокруг было серым, словно некий дизайнер в гигантском компьютере убрал у картинки все цвета.

И уже не было страшно. Скорее скучно. Как критику, попавшему на сырую репетицию третьесортного провинциального театра. Или ребёнку, понявшему, что на складе универмага, среди списанных манекенов, не найти ничего интересного.

Скучно, покойно и тихо. Лишь откуда-то, едва слышные, доносятся шаги. Кажется, кто-то идёт.

Я приблизился к краю платформы и заглянул в дыру тоннеля. Из темноты вышел человек. Ещё один настоящий, живой человек в царстве бутафории. Я пригляделся и понял, что знаю его.

Всё та же форменная одежда, всё тот же шрам над левой бровью, те же тёмные волосы. Бортпроводник авиакомпании «Пулково», когда-то отдавший мне парашют. Человек из моих снов.

— Кто вы? — задал я вопрос, мучивший меня давно.

Человек подошёл к краю платформы, ловко вскочил на неё и приблизился ко мне. Его спокойное лицо, казалось, ничего не выражало, как будто человеческого в нём было не больше, чем в манекенах, заполнивших станцию.

— Мне нельзя говорить, кто я, — ответил он, — но если вы настаиваете, я скажу. Вы уже хотите отказаться от правил?

Встречный вопрос оказался непонятен. Знать бы, какие правила мой преследователь имеет в виду. И чем мне грозит отказ от них.

Поколебавшись, я честно сказал:

— Я пока не понимаю, что значит отказаться от правил. Объясните.

Голоса звучали так, как будто мы беседовали в небольшой комнате, а не на станции метрополитена.

— Вы можете всё вспомнить сами. Хотите?

Бортпроводник полагал, что я знаю больше. Однако сам я не был в этом уверен.

Не дождавшись ответа, он стал говорить, спокойно и мерно, как метроном:

— Представьте себе всемогущее существо. Существо, которое и есть — всё сущее. Кроме него нет ничего. Только оно и его всемогущество. Представили?

Я попытался мысленно нарисовать себе это и поёжился. От картинки веяло космическим холодом. Я вообразил, что в пустоте висит некто, кто может всё и кто одновременно и есть всё. Хотя нет, даже пустоты не существует вне этого некто, потому что и пустота — это он. А его всемогущество — что ему с него, если есть только он сам. Не более чем всемогущество шевелить собственным пальцем.

— Наверное, такому существу было бы очень скучно, — предположил я вслух.

— Верно, если говорить об этом в человеческих понятиях, — кивнул человек со шрамом. — Всемогущество — это самая скучная штука, которую только можно себе вообразить. Чем будет заниматься всемогущее существо?

Я пожал плечами и предположил:

— Творчество?

Бортпроводник кивнул головой:

— Да, сначала творчество. Полная свобода творчества. Можно сотворять миры, придумывать им физические законы, химию, математику, историю. Выдумать Грецию, Египет, Междуречье, Рим, Валинор, Средиземье, по настроению — хоббитов, сидхов и дерево Иггдрасиль. Потом попытаться соединить это всё, пускай история получится рваной и туманной — ведь дорабатывать каждую тему скучно, а правил нет. Что не влезет в историю, можно оставить параллельными мирами. Или фольклором. Да хоть бы и сотворить какого-нибудь профессора, и дать ему придумать какой-нибудь мир и написать какие-нибудь книги. Интересно?

— Наверное, — пожал я плечами.

— Наверное, — эхом откликнулся мой собеседник. — Существо долго, нечеловечески долго творило, создавало миры. Выдумало чувства — и применяло то любовь, то ненависть. Ввело понятий бессчётное количество. Создало всё-всё-всё в этих мирах. Что такое миры, когда у него есть вечность и всемогущество? Потом и это надоело.

— И что дальше? — спросил я, пытаясь представить всемогущее существо, которому надоело всё.

— А дальше просто. Существо пришло к тому, что интерес есть только тогда, когда есть ограничения. Правила. Когда ты не всемогущ. Когда у твоих сил есть пределы. Когда для того, чтобы что-то сделать, нужно не просто захотеть, а преодолеть препятствия. Иногда даже совершить подвиг. Вот тогда у свершений появляется вкус и ценность.

Я молчал, слушая. А человек со шрамом размеренно продолжал:

— И существо решило ограничить себя. Создать камень, который оно не сможет поднять. Стать персонажем собственного творения, своего мира. Обычным человеком без особых способностей. Что может быть интереснее, чем прожить рядовую жизнь, в которой от желания до его осуществления — целая пропасть?

У меня закружилась голова.

— Это существо — вы? — выдохнул я вопрос. Хотя уже знал ответ.

— Нет, это существо — вы.

Бортпроводник смотрел на меня всё так же спокойно. Но мне показалось, что в его глазах промелькнула жалость.

— Я всего лишь ваша придумка, — сказал он. — Одно из творений. Тогда, в самолёте, вы меня придумали. Для того, чтобы я отдал вам парашют, тоже выдуманный вами.

— А зачем тогда вы мне снились? — Мне всё ещё не хотелось верить.

— Это вы меня снили себе. И сейчас вы придумываете, что я стою с вами здесь, на платформе среди манекенов. И объясняю то, что вы знаете и без меня.

Я молчал. Почему-то было обидно, как ребёнку, у которого взрослые отняли любимую игрушку. А человек со шрамом заговорил снова:

— Вы стали обычным человеком в созданном вами же мире. Но вы не смогли себя долго ограничивать. Время от времени всемогущество прорывалось — и вы нарушали правила и законы. А всё началось с тополиного пуха.

Внутри прозвенел звоночек.

— Да, с тополиного пуха, — согласился он. — Вы всегда любили снег. Это творение вам нравилось больше прочих. И в той части мира, в которой вы выбрали жить, снег шёл часто. А однажды вам захотелось снега прямо посреди лета. Захотелось нестерпимо, хотя по физическим законам вашего мира это было невозможно. И тогда вы придумали тополиный пух. Вы помните, как стояли под ним — и были счастливы?

Я закрыл глаза. Ведь я всегда это помнил. Снег. Мягкие хлопья, убеляющие, исцеляющие землю. Успокаивающие, убаюкивающие. Маленький я у огромного холодного окна. И падающий снег за стеклом. Ноябрьские снежинки, долетающие до земли и исчезающие в грязи. Когда кажется, что снегу никогда не победить грязь. И чистые белые одеяла, преображающие землю наутро. Снежинки, которые текут по лицу, как слёзы, когда я стою, запрокинув голову. И тополиный пух. Ласковый и пушистый, как котёнок. Сворачивающийся в играющие наперегонки шарики. Покрывающий асфальт шерстяным пледом, но готовый немедленно взлететь в небо от любого дуновения ветра. Трогающий меня за лицо и щекочущий в носу.