Я всемогущий - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Карманов cтр.№ 30

Тем не менее через несколько дней после первой жалобы меня проводили к тюремному врачу. Немолодая ярко напомаженная женщина с обесцвеченными кудрями встретила меня в дверях приёмного кабинета. Она уже собиралась уходить, поэтому с крайним неудовольствием восприняла охранника, приведшего меня на осмотр. Немного поругавшись с ним на тему неурочности часа, она прикрыла дверь и, даже не взглянув на меня, зло бросила:

— На что жалуетесь?

Я начал рассказывать:

— Спина болит, поясница…

— У меня тоже поясница, и что? — Женщина прервала меня на полуслове. — Как людей убивать да насиловать, у вас ничего не болит, а как отбывать наказание — так сразу начинается — тут болит, здесь болит! У всех всё болит! У меня тоже болит — и ничего, в больницу не ложусь, врачей не начинаю доставать своими жалобами! — Казалось, она пыталась отыграться за то, что мой приход нарушил её планы.

— Послушайте, — сказал я как можно мягче, когда она на секунду умолкла, — у меня немеют ноги так, что я их перестаю чувствовать.

— У всех немеют, — буркнула врач, потом приказала: — Садитесь, посмотрим.

Она взяла в руки врачебный молоточек и несколько раз стукнула им по моим коленям.

— Всё в порядке. Можете идти.

Я не тронулся с места. Внутри начинала клокотать ярость. Терять ноги из-за нерадивости врачихи не входило в мои планы.

— У меня немеют ноги, — выговорил я, стараясь не перейти на крик, — с каждым днём мне всё труднее ходить. Я не хочу остаться инвалидом. Вы же давали клятву Гиппократа!

— Я тебе покажу Гиппократа! — Врачиха не ожидала, что я буду упорствовать. — Ты у меня ещё вспомнишь Гиппократа, умник хренов!

В дверь ворвался охранник, ударом дубинки согнал меня со стула и вытащил из кабинета. Вдогонку мне неслось истеричное:

— Ты меня ещё попомнишь! Я тебя переведу на больничку! На такую больничку переведу, вовек не забудешь! Гиппократ хренов!

В тот же день меня, ещё пересчитывающего синяки от ударов охранника, вызвали из камеры с вещами. Больше суток я сидел на «пересылке» — в тесном каменном мешке, где едва можно было развернуться. Когда я уже почти потерял счёт времени, за мной пришли.

Новая камера стала для моих органов чувств повторением предыдущих. Всё тот же спёртый вонючий воздух, грязь на стенах, два яруса нар и проход между ними. Те же носки и трусы сушатся на верёвках, самодельные занавесочки, журнальные вырезки и большие чёрные тараканы. Мне начало казаться, что все «хаты» похожи одна на другую. Что все они — один бесконечный, грязный, перенаселённый общественный туалет.

Разве что люди в моём новом пристанище были немного другими. Меньше смеха и шуток, больше самоуглублённости. Почему-то много худых, почти измождённых арестантов, бледных, с впалыми щеками.

По привычке я прошёл к окну, чтобы отыскать старшего по камере. Он спал, меня просили подождать. Я пристроился на скамье у стола.

— Ты откуда к нам? — спросил заключённый, сидящий рядом, худощавый молодой парень с ярко-малиновым румянцем на щеках.

Я назвал прежнюю камеру и свою статью. Окружающие посмотрели на меня с любопытством, кто-то вполголоса спросил, что это за статья. Видимо, «террористы» сюда попадали не слишком часто.

— А стадия у тебя какая? — поинтересовался всё тот же парень.

— Что такое «стадия»? — спросил я, немного подумав. — Я в тюрьме впервые, не все выражения знаю.

Парень с малиновыми щеками, казалось, удивился:

— Тубик у тебя в какой стадии?

— Тубик? — переспросил я.

— Ну да, — терпеливо сказал парень, — тубик. Туберкулёз. Ты у врача был?

— Туберкулёз? — удивился я. — С чего вы взяли, что у меня туберкулёз?

Окружающие загалдели. Парень с малиновыми щеками усмехнулся:

— А чего тебя на тубонар-то перевели? Ясно дело, тубик у тебя.

— Это хата для больных тубиком, — пояснил кто-то сзади, сипло закашлялся и добавил: — Если ты здесь, значит, у тебя тоже тубик нашли.

Я похолодел. О туберкулёзе я знал немногое, но и этих знаний хватало, чтобы понять, что лучше с ним не сталкиваться. Насколько я помнил, инфекция убивала лёгкие, а также кости и суставы. Лечиться трудно и долго даже в нормальных условиях, а в тюрьме тем более. Наверняка для многих заключённых исход был летальным.

Однако откуда у меня взялась эта страшная болезнь? Я прислушался к себе. Кроме поясницы и ног, не болело ничего. Я сделал глубокий вдох и выдох — лёгкие работали нормально. И кто у меня выявил туберкулёз? Врач кроме постукивания молоточком не делала ничего.

Я вспомнил склочную женщину, истерично орущую угрозы мне вслед. Скользкой амёбой в сознании стала вырисовываться уверенность, что именно она в качестве мести записала в моём деле несуществующий диагноз. Пока что несуществующий. Ведь если туберкулёз передаётся по воздуху, то заразиться им можно так же легко, как и гриппом. А это значит, что находясь здесь, в тесном контакте с больными, скоро я стану мало чем от них отличаться.

Я обвёл глазами окружающих. Измождённые лица, худоба, впалые щёки, у многих — лихорадочный румянец, кашель.

— Ребята, — выговорил я, пытаясь придать голосу твёрдость, — ребята, я не болен. У меня нет тубика. Помогите мне отсюда выбраться.

Ходатайства не помогали. Жалобы охранникам тоже не имели никакого действия — они либо не принимали мои слова всерьёз, либо просили изложить всё письменно. Я писал несколько раз в день. Бумаги уходили и пропадали без какого-либо видимого результата.

Каждый раз, просыпаясь, я с замиранием сердца слушал своё дыхание — не стало ли оно более хриплым, не тянет ли меня на кашель. Я прикладывал руку ко лбу, пытаясь определить, нет ли у меня температуры. И всякий раз мне казалось, что да, лоб горячее, чем обычно, и пот течёт градом, и хочется прокашляться.

— Обычный эффект, — говорил мне сокамерник, худой седовласый старик, явно образованный и интеллигентный, но никогда не рассказывавший, за что он попал за решётку. — Если искать у себя какие-нибудь симптомы, то рано или поздно ты их найдёшь. Часто бывают и ложные болезни — человек на неосознанном уровне убеждает свой организм, что он болен — и тот начинает вести себя соответственно.

Я немного успокаивался, хотя сердце стучало часто.

— Ты уже наверняка заразился туберкулёзом, — продолжал сокамерник. — Но разовьётся ли инфекция в болезнь — зависит только от твоего иммунитета. Может повезти — и ты останешься здоровым. А может и не повезти. И это, если честно, гораздо вероятней.

— Мне должно повезти, — отвечал я. — Мне обязательно повезёт.

Я почти не видел снов. Засыпая, я думал о том загадочном бортпроводнике, что спас меня в самолёте, а после несколько раз снился мне. Я хотел снова встретить его во сне. Мне казалось, что если это случится, я смогу расспросить его, выяснить что-то крайне важное. Иногда я чувствовал, что это важное я уже знаю, однако знание спрятано очень глубоко, и мне сложно вспомнить, докопаться до него. Но во сне это могло получиться. Ведь в дотюремных сновидениях я был близок к тому, чтобы вспомнить. Но всякий раз, когда это случалось, я почему-то сам отказывался от знания, выбирал забыть его, оставить в неприкосновенности.