Богам – божье, людям – людское - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Красницкий cтр.№ 45

«Поздравляю, сэр! Вам еще не приходилось выступать в роли персонажа мексиканского сериала? Извольте, такая возможность представилась – род Лисовинов умудрился всосать в себя не только гены Рюриковичей через жену лорда Корнея Аграфену, но и гены древних славянских князей через жену Петра Лисовина Яромилу. Еще немного, и выяснится, что вы имеете права на византийский трон, парочку европейских корон и, чем черт не шутит, титул японского микадо!»

До претензий на императорский трон дело, слава богу, не дошло, но вещал Аристарх о не менее интересных вещах, укладывая правду и вымысел, факты, события и обстоятельства в рамки какой-то собственной логики и подводя повествование к какому-то, явно нетривиальному, выводу.

Итак, ратнинцы задумались о необыкновенных способностях Мишки Лисовина. Причина же задуматься была серьезней некуда. Жила в Ратном легенда… даже вернее так: ЛЕГЕНДА. Рассказывали знающие люди следующее. Мстислав как истинный князь от рождения имел дар свыше, дававший ему удачу во всех делах, победу в боях и любовь мужей его дружины (люди – свободное население княжества, мужи – княжьи воины, элита, те, из кого позднее выросли бояре). Но был еще у него и некий меч, такой, что с ним против Мстислава никто не мог устоять и дружина билась вдвое храбрее. Но не всякому, только князю истинному дано было владеть этим мечом. Не захотела ближняя дружина Мстиславова отдавать меч Ярославу, забрала с собой в Погорынье и хранился он в Ратном.

Мишка даже не особенно и удивился – ожидал чего-то подобного, – когда Аристарх принялся объяснять, что воспользоваться силой меча дано не всякому, и владеть им может только природный князь, причем природный не только по крови, но и по духу…

«Ага, ага! Может быть, этот артефакт еще и в камень воткнут? Как его там звали-то… Экскалибур, кажется?»

Но Аристарх довольно быстро перешел от артефакта к классике – каждая легенда, претендующая на роль эпоса, почти обязательно включает в себя фрагмент с перечислением поколений, что-то типа: «Авраам родил Иакова, Иаков родил Исаака, Исаак родил…» – длинно, нудно, но придает повествованию ореол солидности и достоверности. История ратнинской сотни на роль местного эпоса претендовала, а потому включала в себя список всех сотников, а зачастую и обстоятельства их избрания.

После смерти Харальда-Александра ратнинской сотне впервые пришлось выбирать себе сотника, вот тут-то и случилась неожиданность – черниговцам не удалось избрать своего человека! Они-то пришли в Погорынье с семьями, но дети были еще малы (а кое-кто и вообще явился холостым и обзавелся женой только здесь), а потомки беглых киевлян уже укоренились в Погорынье, роды разрослись, и в каждой семье было не по одному, как у черниговцев, а по два-три, а то и больше, взрослых мужчин. Выбрали сына Харальда-Александра – от добра добра не ищут.

На следующих выборах произошло то же самое, хотя уже и с натугой. Черниговская часть сотни разрослась и уже не так сильно проигрывала в численности, но была и другая беда. Старший внук Харальда-Александра погиб в бою, а второму по старшинству не было еще и тридцати – маловато для сотника, но страсти уже накалились так, что встань во главе сотни потомок беглых киевлян или потомок черниговцев, раскол был бы неизбежен. И понимали мужи ратнинские, что не дело творят, но иначе не получалось – избрание молодого внука Харальда было единственным способом избежать усобицы.

«Еще один повод вспомнить Екклеcиаст: нет ничего нового – до боли знакомая, прямо-таки родная, политика сдержек и противовесов».

Как и всегда, когда при решении важного вопроса руководствуются не главным, а некими сторонними соображениями, до добра это все не довело. Меньше двух лет правил сотней молодой сотник, а в походе в Угорскую землю подвел он сотню по молодости и горячности. И сам погиб, заведя своих ратников в засаду, и потери сотня понесла серьезные, а самое главное, уходить пришлось врассыпную, и в выборах сотника, проведенных на скорою руку на привале, принимали участие не все ратники. Потомки черниговцев поставили своего человека.

«И опять знакомо: избирательные технологии, туды их в печенку! Демократия, блин!»

Выбрали, несмотря на обстоятельства, удачно, грех жаловаться – хорош был сотник. И сын его, и даже внук правили сотней хорошо. Может быть, кто-то другой правил бы и лучше, но «если бы да кабы…» А вот завершил свою сотничью стезю третий сотник из этого рода скверно – случился мятеж полусотника Митрофана, уведшего за Горынь почти треть ратников, да так и сгинувшего на Волыни, а самого сотника, хоть и не стар он еще был, болезни от тяжких ран ослабили, да вина за мятеж грузом на совесть легла… Попросился сотник Петр на покой, а сын его старший еще совсем молод был.

Выбрали Ивана – тоже из потомков Мстиславовых дружинников, но… «НО» оказалось большим и серьезным. Род Ивана выделялся среди ратнинцев сугубой набожностью и нетерпимостью. Всем хорош был сотник Иван, однако договоренности Непщаты Лисовина и Харальда-Александра были давно позабыты, и ратнинцам, тайно поклонявшимся Перуну, стало очень и очень неуютно. На открытый конфликт сотник Иван не шел – помнил мятеж Митрофана, но по-тихому ущемлял как мог. За время своего сотничества не утвердил ни одного десятника из перуничей, ни разу не дал им собраться в новый десяток, хоть и было это против обычая, наоборот, распихивал новиков в десятки твердых христиан. Вновь раздул начавший было утихать пожар войны с дреговичами, постоянно выискивая и разрушая языческие капища. Так и умер, пронзенный сразу несколькими стрелами лесовиков, с нательным крестом, зажатым в кулаке, и проклятием поганым язычникам на устах.

Сына Ивана избирать сотником не хотели – опасались раскола сотни. Судили да рядили долго и, возможно, выбрали бы кого-то другого, но тут, в первый и в последний раз, в дело открыто вмешался ратнинский священник. Больно уж мил его сердцу оказался столь набожный и усердный в служении христианской вере род сотника Ивана. Прилюдно, в церкви, взял он с сына Ивана Силантия обещание поступать по старине, как от пращуров заповедано, – не препятствовать молодым ратникам собираться в новые десятки и утверждать без препон выбранных ими десятников. И тут же, не дожидаясь голосования, благословил Силантия Ивановича на сотничество. Ратники, конечно, поворчали на такое нарушение их исключительных прав, но сотником Силантия все же избрали. Если б знали они, к чему это приведет!

Так уж вышло, что избрание нового сотника совпало с серьезными переменами в жизни Ратного – село, из-за истощения пахотных земель переезжало на новое место. Поп и сотник начали потихоньку внушать ратнинцам, что для обустройства нового села надо бы избрать нового старосту – переезжали-то не в один день, прежнему старосте на два места не разорваться, да и в годах он уже преклонных. И снова поп благословил на труды по руководству обыденной жизнью села еще не избранного на сходе человека – двоюродного брата сотника Силантия. Слова в церкви всякие добрые про того сказал, напомнил, что благословение дает только от себя, а мужи ратнинские могут на сходе и кого-то иного избрать… Все вроде бы прилично, но в то же время и странно как-то – никогда раньше священники в эти дела не встревали, а идти против уже оглашенного благословения тоже как-то не так… Выбрали и старосту.