Гибель богов - читать онлайн книгу. Автор: Иван Апраксин cтр.№ 54

Ликование по поводу нашего победного возвращения сменилось тревогой.

Когда спустя некоторое время ближняя дружина вернулась в терем, мы всматривались в лица – не задумали ли чего люди воеводы. Но нет, наше волнение было напрасным. Длинные столы во дворе составили рядами и накрыли полотняными скатертями. Начался праздничный пир.

Тут без князя не могло обойтись, и мы спустились. Пили за здоровье принцессы Анны, за мое здоровье и даже за здоровье императора Василия Второго, но это уж совсем сгоряча…

Назавтра муромская и новгородская рати должны были уйти из Киева, вернуться в свои родные места, так что воины прощались друг с другом. За время нашего похода многие познакомились и подружились, так что теперь, при расставании им было что сказать. Конечно, договаривались обязательно увидеться еще – на следующий год, во время следующего похода. Куда? Да какая разница? Куда князь поведет – туда и двинемся за славой и добычей.

А я сидел рядом с Любавой, держа ее за руку и думая о том, как много предстоит теперь сделать. Меня охватывало волнение при одной мысли об этом. Нужно вызвать ремесленников из греческих и мадьярских городов. Пусть они научат строит каменные здания, храмы, а в особенности – печи. Пора уже научить здешних женщин печь блины и пироги!

Где-то нужно раздобыть алфавит, подходящий для славянского языка. Нужно ведь перевести Библию и другие священные тексты. Как сделать это при отсутствии письменности? Как звали этих двоих, которые изобрели славянскую письменность и перевели Библию? Ну-ка, ну-ка… Ага, вот, вспомнил: Кирилл и Мефодий. Завтра же велеть найти их и привезти сюда, в Киев.

И еще много, много чего…

Все это было в истории России, а значит, я должен позаботиться о том, чтобы это непременно произошло.

Ночью Любава набросилась на меня, повалив на медвежью шкуру. Она по-хозяйски оседлала меня и начала скакать, как опытная наездница. Свою горячность и нетерпение она объясняла своим воздержанием в течение целого года, что находилась в плену.

– Представляешь, Солнышко, – жарко шептала она мне в ухо своими влажными губами. – Так много мужчин вокруг, и все они хотели меня, твою Сероглазку… Но Сероглазка всем отказала. Кому отказала, от кого отговорилась. Да. И все для того, чтобы сохранить верность тебе. Я ведь знаю, как ты к этому относишься. Но знаешь, как тяжело было воздерживаться? Бывало, хоть плачь, хоть кричи от желания, до того хотелось. Но вот, Сероглазка дождалась свое Красное Солнышко!

Как мог я после таких рассказов отговариваться усталостью и опьянением? Нет, так не делается. Так что по ночам я поступал в полное и безраздельное владение Любавы. Дорвавшись до своего, она не выпускала меня из объятий до тех пор, пока мы оба не падали, утомленные, едва ли не замертво, чуть дыша.

Я гладил ее крутое бедро, полные упругие ягодицы, влажные от выступившего пота, и жалел только о том, что силы мои не беспредельны и нужно ждать завтрашней ночи.

Прошло несколько недель. За это время выяснилось, что в Киеве у меня нашлось гораздо больше помощников, чем казалось на первый взгляд. Боярин Блуд был совершенно прав, когда говорил о том, что очень многие хотят перемен и стремятся к новому. Другое дело, что люди могут бояться выступить первыми. Они молчат и ждут своего часа. Ждут, когда перемены свершатся как-то сами собой, и тогда можно будет свободно и ничего не опасаясь к ним присоединиться. Наверное, такова природа человеческой натуры – не всем же быть героями и первопроходцами. Всякий человек боится выступить первым, у всех дома, семьи, налаженная жизнь, и никто не хочет рисковать своим благополучием. Но перемен ждут многие, и это выяснилось буквально с первых же дней моего возвращения из Корсуни.

Весть о том, что князь принял христианство, а вместе с ним крестились и многие дружинники, облетела город. Обнаружились люди, бывшие прежде христианами и затаившиеся после гонений. Появились и те, кто христианином не был, но активно сочувствовал греческой вере и понимал, что именно христианство – верный путь к дружбе с соседними странами, к союзу с Византией – могучей державой.

Приехавших с нами греческих священников и диаконов разобрали по своим домам местные жители. Там гости учили славянский язык и заодно уже начали свою проповедническую деятельность. Кирилла и Мефодия мне искать не пришлось – изобретенный ими славянский алфавит уже был в сумах приехавших греческих священнослужителей.

На Подоле и в центре города, где когда-то казнили первых киевских христиан, уже начали рубить новые храмы для совершения богослужений. Иногда казалось, что я только дал импульс, а теперь все происходило как бы само собой – Русь ждала Христа.

Казалось так не только мне.

В один из дней ранней осени ко мне пришел воевода Свенельд. Он был не один, с ним явились Фрюлинг и еще двое бояр. Когда на лестнице раздались тяжелые шаги нескольких людей, я встрепенулся и проверил, на месте ли меч. Находившийся рядом Алеша Попович вскочил и насторожился.

Вошедший первым Свенельд зорким глазом увидел нашу тревогу и усмехнулся. Вообще, недоброжелательная кривая ухмылка теперь часто появлялась на его лице.

– Неспокойная стала у тебя жизнь, князь, – сказал он. – Чуть что, и за меч хватаешься в собственном доме. Нехорошо это.

– Конечно, нехорошо, – согласился, и указал на лавку напротив. – Садитесь, гости дорогие.

– Не дорогие мы тебе, – веско сказал воевода, грузно усаживаясь и подбирая полы длинной одежды. – Не дорога тебе Русь, князь. Горько и обидно нам смотреть на то, как ты забыл заветы отцов и дедов. Горько глядеть на то, как приводишь на нашу землю греческих жрецов. Как ты уничтожаешь все, что дорого нам от века. Как насаждаешь веру в Христа – чужую нам веру.

В каком-то смысле я даже обрадовался этому визиту. Нарыв, который созревал уже давно, когда-то должен был прорваться наружу. Конфликт между христианством и язычеством не мог слишком долго тлеть подспудно.

Кроме религиозных – почитания старых богов, имелись еще и социальные причины. Если Русь станет христианской страной, она прекратит набеги на южных и западных соседей. Постепенно цивилизуясь, она станет такой же страной, как ее культурные соседи. А это значит – сломается привычный уклад жизни. Неуместными станут разбои и грабежи соседних стран, куда денутся воины, которые умеют только убивать?

Некоторое время мы препирались со Свенельдом о сущности перемен, происходящих в Киевском государстве, но по лицам воеводы и его молчаливых спутников я видел, что они пришли сюда не дискутировать.

А зачем же? Неужели убить меня – неугодного?

Нет, не то. Убить можно было сразу и без всяких разговоров. Убить можно было тайно, из-за угла. В конце концов, воевода мог организовать покушение на меня…

Я смотрел в окно на двор, где ветерок гонял начавшие опадать осенние листья. Ходили люди, о чем-то переговаривались. Тлел костер, который еще не начали разжигать для приготовления обеда…

Привычная картина, обычная жизнь. Но от нашего разговора со Свенельдом и его спутниками сейчас что-то серьезно изменится. Я это чувствовал, да и понимал умом – тягостная ситуация должна разрешиться.