Гибель богов - читать онлайн книгу. Автор: Иван Апраксин cтр.№ 41

– Располагайтесь лагерем здесь, – указал я Фрюлингу на площадь. – Тут много места для шатров.

Жителям это будет неудобно, но ничего – придется потерпеть.

Анастат вышел встречать нас у порога своего дома. Он стоял с непроницаемым лицом, опираясь на епископский посох.

– Веди меня, – громко сказал я. – Покажи мне свой дом, старый жрец! – И, наклонившись к уху старика, тихонько спросил: – Николай Константинович, с Любавой все в порядке? Она в доме?

– Анна ждет вас, – с достоинством ответил епископ Анастат. – Я предупредил, что она может понадобиться.

О, боже, зачем он это сделал? Глупый старик! Ведь Любава может страшно испугаться! Она ведь думает, что в город вошел тот князь Владимир, которого она знала!

– Скорее, – попросил я, беря Анастата под локоть. – Пойдемте в дом и позовите ее.

Мы прошли несколько небольших комнат и оказались во внутреннем дворике с бассейном посередине. Мраморный бассейн не был предназначен для купания, но зато в нем среди красивых темно-зеленых водорослей сонно плавали золотые рыбки с медно-красными хвостами.

– Садитесь, – указал мне епископ на каменную скамью. – Сейчас я позову Анну.

– Выйди, – велел я Алексею, сопровождавшему меня до самого дворика. – Пойди посиди в соседней комнате. Со мной тут ничего страшного не случится.

Оруженосец посмотрел на меня с тревогой, но я решил успокоить его.

– Пойди, пойди, – сказал я. – Мне предстоит любовное свидание. В таких делах свидетели только мешают.

Здесь, во внутреннем дворике епископского дома, царило удивительное спокойствие. Шум с улицы, где мои воины разбивали лагерь, почти не доносился. Кругом была тишина, только изредка слышался легкий всплеск воды в бассейне – это всплывшая на поверхность золотая рыбка ударяла хвостом.

Было прохладно. Когда мы двигались по улицам, раскалившиеся за день на солнце камни еще отдавали тепло. Но здесь в течение дня был полумрак, и летняя жара не достигала дворика.

Я вдруг ощутил блаженство, подумав о том, что едва ли не впервые за последний год оказался в одиночестве. Даже в княжеском тереме, поднявшись к себе на второй этаж, я не чувствовал себя в таком покое. Со двора и с первого этажа слышалось множество голосов, крики, кудахтанье кур и мычание коров. И любой человек мог войти ко мне – таковы были старинные правила. Князю принадлежали все в доме, но и он принадлежал всем – первый среди равных. А понятия частной жизни и права на уединение попросту не существовало.

Здесь же я впервые ощутил себя в полном покое. Прислонившись спиной к каменной стене, я ждал.

Послышались легкие шаги, шорох одежды…

Я увидел Любаву. Сначала я подумал, что она сильно изменилась. На ней было длинное черное платье, на голове – черный платок, повязанный так, что открытым оставалось только лицо ниже лба.

И все же я узнал ее: это была Любава – та женщина, к которой я стремился все это время. Та, о которой я мечтал, чей образ постоянно преследовал меня. Та, которую я не мог забыть ни на час.

Ради нее я привел сюда целую рать, собранную со всех концов Киевского княжества. Мы плыли по рекам, мы плыли по морю – мы преодолели огромное расстояние. Затем бои, осада крепости, ее падение и сдача.

Для истории это был поход князя Владимира на Корсунь. Для меня это был поиск любви…

Легкими шагами Любава приблизилась ко мне и остановилась напротив. Не в силах больше сдерживать себя, я встал. Наши глаза встретились, и я уловил во взгляде Сероглазки какое-то странное выражение. Значения его я не понял, но страха в нем не было. Неужели Любава не испугалась князя Владимира? Ей ли не знать этого кровавого маньяка?

– Ты знаешь, кто я? – спросил я, и мой голос дрогнул.

– Конечно, знаю, – тихо ответила Любава, продолжая спокойно глядеть мне в глаза.

– Я – князь киевский Владимир. Ты не боишься меня?

– Нет, не боюсь, – прозвучал ответ. Потом губы ее чуть раздвинулись, и она улыбнулась. – Чего же мне бояться? Когда я только узнала о том, что войско князя Владимира осадило город, тут же и перестала бояться.

Серые глаза Любавы излучали свет – тихий и ласковый, который я уже успел забыть, но по которому так скучал все это время…

– Но почему?

– Я сразу поняла, что Солнышко выбился в князья, – сказала Любава и снова улыбнулась – на этот раз шире, чем прежде.

На несколько мгновений я буквально онемел. Любава узнала меня? Откуда? Как?

– Я уже люблю Солнышко, – будто отвечая на мои незаданные вопросы, пояснила она. – Другие тебя не узнают и принимают за того князя, который был прежде. Но они ведь не любят тебя так, как я, – как же им узнать? – Она на миг остановилась и вздохнула. – Да я заранее знала, что так будет. Солнышко умный, он и должен был стать князем. Как же иначе? Когда я заметила, как сильно ты похож на Вольдемара, то сразу догадалась – это неспроста. Ты говорил мне, что пришел из другого мира, из другого времени. Вот я и подумала, что ведь не зря тебя сюда занесло, раз ты так похож на князя…

В доме епископа имелась кровать – самая настоящая. Она была сделана из дерева, и на ней лежал матрац. Никаких кроватей я не видел уже год.

Мы с Любавой лежали на белоснежной шелковой простыне совсем голые. Пламя масляного светильника отбрасывало тени по беленым стенам, и я смотрел в любимые серые глаза.

Когда мы насытили первую страсть и наши объятия на время чуть ослабели, уже наступила глубокая ночь. Никогда прежде мне не доводилось заниматься любовью несколько часов подряд, без перерыва.

– Немножко отдохни, Солнышко, – ласково прошептала задыхающаяся Любава. – Ты сегодня устал и можешь утомиться. Ты уже сделал мне очень приятно, но нужно отдохнуть. Полежи спокойно.

Я откинулся на подушки – здесь были даже они. Любимое лицо со светящимися теплым светом серыми глазами было совсем рядом.

– Ты ждала меня?

– Конечно, ждала. Я ведь даже просила Канателеня разыскать тебя в Киеве. Он тебя нашел?

– Нашел.

– Бедный парень, – улыбнулась Любава. – Он так влюблен в меня. В другое время я бы наверняка обратила на него внимание, но Канателеню не повезло.

– Не повезло?

– Ну да, я хотела только тебя.

– У тебя кто-нибудь был здесь? Ведь год – это большой срок. Так был?

– А вот этого я тебе не скажу никогда, Солнышко, – засмеялась Любава. – Мужчинам вредно знать такие вещи. Ты должен не знать и мучиться. Так интереснее.

– Кому интереснее?

– Нам обоим. Знай только, что, во всяком случае, престарелый епископ Анастат даже не пытался прикоснуться ко мне пальцем.

– Конечно, пальцем, – усмехнулся я. – Чем же еще ему прикасаться к тебе? У него фимоз, так что остается только палец.