Два зайца, три сосны - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Вильмонт cтр.№ 52

— Хотите, возьму это на себя, вам и так сейчас тяжело.

Меня тронул его порыв.

— Спасибо вам, но я должна сама… И будь что будет.

— Олеся, вы можете на меня рассчитывать, если понадобится какая-то помощь. Знаете, когда умирает старый человек, случается, что некому вынести гроб, не хватает мужчин… Я готов, если нужно…

— Спасибо, но, кажется, этой проблемы не будет…

— Ну и в дальнейшем тоже…

— Что?

— Можете на меня рассчитывать.

— Что это у тебя такой обалделый вид? — спросила Лерка.

— Знаешь, он предлагал мне любую помощь, даже предложил прийти на похороны, чтобы нести гроб…

— Ничего себе! Это он один раз мельком увидал тебя в ресторане?

— Нет, я вчера с ним встречалась.

— Зачем это?

Мне не хотелось рассказывать всю историю, и я просто ответила:

— Он хочет экранизировать «Новости-хреновости»

— А он кто?

— Как я поняла, продюсер.

— Самая любимая твоя профессия! Это же правда жуть! Так ты ему нужна, что он готов тащить гроб совершенно чужой женщины?

— Знаешь, во-первых, он много лет был любовником ее дочери, так что…

— А теперь подбивает клинья под другую.

— Брось, Лерка, зачем так плохо думать о людях?

— Ладно, давай, звони сестрице.

Я набрала первый из номеров.

— Если кто другой подойдет, проси не Юлию, а Джулию, — подсказала Лерка.

Но по этому номеру никто вообще не ответил. Я набрала второй. И сразу же услышала Юлькин голос.

— Юля, это Олеся! Она выдержала паузу.

— Олеся? Как ты узнала этот номер?

— Юля, сегодня утром умерла мама. Она молчала.

— Похороны в пятницу. Ты приедешь?

— Извини, нет. И не беспокойся, я ни на что не собираюсь претендовать.

— Претендовать? — не врубилась я.

— Ни на какое имущество. Мне от этой женщины ничего не нужно.

— Юля, она же твоя мать. Ты же потом не простишь себе.

— Но она же себе все простила.

— Ее мучила совесть.

— Извини, это бесполезный разговор.

Я бросила трубку. Мне хотелось крикнуть ей, что мать может, потому и умерла, что Юлька ушла от нее на Спиридоновке, но это и впрямь было бесполезно. Так я окончательно потеряла сестру.

— Не приедет? Понятно, — грустно проговорила Лерка. — А знаешь, это даже хорошо.

Утром я поехала встречать Гошку. Он был пришиблен.

— Мам, а бабушка… отчего умерла?

— От острой сердечной недостаточности.

— А отчего у нее эта недостаточность случилась?

Я вдруг поняла, что его мучает.

— Нет, Гошка, это не из-за тебя… Бабушка была старая, и потом ее всю жизнь терзали страхи, а под конец еще и совесть. Вот сердце и не выдержало.

— Мам, а тетя Юля приедет?

— Нет, не приедет. Она не может.

— Не хочет, да?

— Ну, в общем…

— Мам, тогда мы к ней не поедем, ладно?

— Конечно, Гошка, с чего мы вдруг поедем к какой-то чужой тетке. Как я рада, что вы с дедом приехали, мне будет не так одиноко.

— А дядя Митя?

— Дядя Митя ничего не знает.

— Опять поссорились? — огорчился Гошка.

— Да, и расстались. Я не могу выносить его характер.

— Жалко. Он вообще-то клевый… И потом, мне было бы спокойнее за тебя…

У меня полились слезы.

— Ничего, сын, я не пропаду и без дяди Мити. Мне спокойнее без него. Все будет хорошо, сыночка.

— Мам, если хочешь, я вернусь.

— Нет, поживи лучше с дедом, тебе это полезнее.

— А ты переедешь в бабушкину квартиру?

— Нет. Бабушкина квартира останется тебе. Вырастешь, женишься, будет у тебя свое жилье. А мне лучше здесь. Здесь же никто не умирал, с этой квартирой не связано еще ничего плохого… Мне хорошо тут работается. А как поживает Марика и жирафик?

Через два дня после похорон я проводила Гошку с дедом. И только отъехав от аэропорта, сообразила, что за эти дни Аполлоныч ни разу мне не позвонил, что было по меньшей мере странно. Мог бы хоть спросить, что с мамой, не нужна ли мне помощь. А ведь он, наверняка, все знает от Гриши.

Даже о том, что кроме трех соседей и моих друзей, на похоронах никого не было. Хотя мама была не так стара, чтобы никого из ее знакомых не осталось в живых. Просто она была тяжелым и не слишком добрым человеком… сделавшим, вероятно, немало дурного не только старшей дочери. Но и ее жизнь была кошмарной. И какой же все-таки умный Миклашевич. Мать была лишена чувства юмора и от этого были ее беды… и беды Юльки тоже… А я была слишком близко к ним, чтобы это понять. Я вообще с трудом переношу таких людей. Мне вспомнилось одно ток-шоу, в котором я участвовала. Там была молодая, красивая девушка, то ли психолог, то ли телеведущая, а скорее всего то и другое в одном флаконе. Боже, стоило ей открыть рот, как у меня создалось впечатление, что она так тоща оттого, что у нее завелись глисты, причем не в животе, а в голове. Она блистала познаниями в области чуть ли не всех наук, но была напрочь лишена чувства юмора и уж тем более самоиронии, и я чуть не сдохла от тоски и раздражения. Я видела, как страдал весьма эрудированный ведущий, чье воспитание не позволяло ему перебить даму, и он невероятно напрягся, выжидая момент, когда можно будет вклиниться и передать микрофон другому участнику. Тяжелое воспоминание!

Ну и что мне делать теперь? Работать в таком настроении я не смогу. Видеться с кем бы то ни было неохота, но и просто предаваться скорби тоже невмоготу. Надо как-то себя развлечь, чтобы вернуться к работе, которая все-таки лучшее лекарство, но, чтобы его принимать, надо пройти курс реабилитации. И я решила проехаться по магазинам, купить какую-нибудь обновку, потом посидеть в кафе, почувствовать себя человеком. Своей героине я бы такого не позволила, но обо мне-то никто не узнает. Сегодня вечером день рождения Гришки, но я уже сказала, что не пойду. Сидеть в компании было бы невыносимо, а одной прошвырнуться по магазинам самое оно! И тут меня осенило! Я уеду куда-нибудь к морю, одна, недели на две, возьму с собой ноутбук, и буду работать! Я решила первым делом найти путевку, а уж потом, исходя из того, куда я соберусь, купить себе шмотку! Девять дней, сорок дней, мама ничего этого не признавала, так зачем я буду соблюдать это? Я сразу позвонила в агентство и попросила подыскать мне что-нибудь. Мне не нужно ничего особенного, просто море и солнце.