Харбинский экспресс - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Орлов cтр.№ 72

Мадемуазель встрепенулась, подняла голову и метнула в ротмистра неприязненный взгляд. Но все ж передала эстафету: повернулась и зашептала на ухо инженеру, который сидел между нею и Павлом Романовичем.

Однако тут случилась заминка.

Инженер словно уснул. Или вовсе ничего не слышал. Он поглядел невидящим глазом и отвернулся.

Ничего удивительного, подумал Дохтуров. Не в себе человек. Может, и разума вовсе лишился. Павел Романович сам просвещал его давеча — так сказать, насчет специфики последнего жизненного коловращения. И вот результат: рассудок несчастного инженера не вынес таких перспектив.

Дохтуров искренне пожалел беднягу — но при имеющихся обстоятельствах ничего сделать было нельзя.

Однако у госпожи Дроздовой, видать, на сей счет имелось особое мнение. Она сердито поглядела на инженера — и вдруг с силой стукнула его по ноге каблучком.

Тот отшатнулся, зазвенела цепь.

Караульщики возле костра мигом насторожились.

— Чё, сидеть вам неловко? — крикнул кто-то. — Ща угомоню!

Колодники замерли.

Теперь и вздохнуть побоятся, подумал Павел Романович. Ему было очень досадно, что он так и не узнает недавних слов ротмистра.

Но мадемуазель, нимало не опасаясь, пошла дальше в своих экзерцициях и двинула инженера локтем. А когда тот повернулся — что-то быстро сказала.

Это не укрылось от «красных витязей».

— Ну все, — сказал один. — Допрыгались, гниды. Теперь кончилось для вас счастье.

Он поднялся и подошел, прихватив винтовку. Остановился напротив инженера. Павел Романович узнал утконосого рыжего парня.

— Ты, что ль, тут колготишься?

Инженер сжался и замотал головой.

— Чё мычишь? Ты, спрашиваю? Иль кто?

— Она… — Инженер кивнул на Дроздову. — Она говорила…

— А тебе чего не сидится? — Утконосый повернулся к Дроздовой. — Может, где засвербело?

— А ты почеши! — крикнули от костра.

— Не, не моего калибра, — лениво ответил утконосый. — Худосочна, и характеру, видать, змеенравного. Сам чесани, коли охота.

В ответ только расхохотались.

— Ты чё вертишься, белка дурная? — спросил утконосый, наклоняясь к Дроздовой. — Тебя спрашиваю.

— Неужели вам не понятно! — воскликнула та.

— До ветру, что ль?

— Нет! — Несмотря на сумерки, Павел Романович заметил, как покраснела мадемуазель.

— А чё тогда?

— Гнус! — крикнула Дроздова. — Гнус! Гнус!

От этих слов колодники ужаснулись, кто-то ахнул. Но утконосый караульщик нисколечко не обиделся.

— Ну так чё? — Он ухмыльнулся. — С веткой рядом встать, что ли? Тоже мне, цаца! Потерпишь. А еще рот откроешь, в амбар сволоку, к диду. Тогда не до мошки станет.

— Гнус… — тихонько повторила Дроздова. Она оглянулась, и на миг Павел Романович встретился с нею взглядом.

Миг этот стал открытием.

— Господин с винтовкой, постойте!

Рыжий, уже отвернувшийся, чтоб уходить, замер. Потом поворотился и с интересом посмотрел на Павла Романовича.

— Это ты меня господином обозвал?

— Я не обзывал. Просто не знаю вашего имени-отчества.

— На кой? Это без надобности.

— Как же к вам обращаться?

— Говори просто: товарищ боец революции!

— Хорошо. Товарищ революционный боец, я прошу вас позвать сюда вашего комиссара.

— Это еще к чему?

— А к тому, что я врач, и у меня есть основания считать, что многие из нас (тут он кивнул на злополучных колодников) не доживут до рассвета.

— Ха! А чё с вами сделается!

— Это я и хочу сообщить комиссару.

— Не стану я его тормошить. И не думай. Ну, чё вылупился? — спросил утконосый насмешливо. — Закрой пасть и не вякай. Тут моя сила. Как скажу, так и будет. И вообще, ваша судьба решенная. Так что не трепыхайся.

— В поле — две воли: кому Бог поможет, — ответил Дохтуров.

Утконос сплюнул, погрозил кулаком и пошел прочь.

* * *

«Ничего, — успокаивал себя мысленно Павел Романович. — Комиссара сразу не позвал? Так это не страшно. Он ведь все слышал. И, конечно, запомнил. Рисковать зря вряд ли захочет, будь он хоть трижды боец революции. Одумается и доложит своему комиссару, что у пленников есть некоторые сомнения касательно предстоящей ночевки».

Но уверенности все-таки не было.

Ах, жаль, не наделил Господь раба своего Павла Романовича даром красноречия. Тогда б в два счета уговорил он утконосого «витязя». А теперь…

Он искоса посмотрел на Дроздову. Поняла она, что замыслил Агранцев?

Но мадемуазель вела себя индифферентно. Сидела, уткнув подбородок в колени, и по сторонам не глядела. Поди догадайся, о чем она думает!

Вскоре он и сам задремал. Проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо:

— Ну, ты, контра! Проснись, тебе говорю!

Дохтуров встряхнул головой. Сердце в груди подпрыгнуло. Он поднял взгляд: перед ним стоял утконосый. А чуть позади — сам Зотий Матвеевич Логов, комиссар интернационального стрелкового батальона имени Парижской коммуны. В стеклышках пенсне красными чертиками скакали блики костра. Позади моталась фигурка ростом пониже — вероятнее всего, Лель.

— Это вы хотели меня видеть? — спросил комиссар.

— Да.

— Что у вас?

— Мне нужно с вами поговорить.

— Говорите. У меня нет секретов от революционных товарищей.

Дохтуров постарался выпрямиться, насколько возможно.

— Я хочу обратить ваше внимание на то, что люди, которых вы захватили в плен, к тайге в своем большинстве непривычные…

— Это никакая не новость, — прервал его комиссар.

— Непривычные… — повторил Павел Романович. — Для них ночевка в тайге на открытом воздухе может оказаться фатальной.

— Отчего же?

— Из-за комаров, мошек и прочей летающей нечисти, в просторечии именуемой гнусом.

— Что-то я не вполне…

— Медицинской наукой зафиксированы случаи гибели человека от этих летающих кровососов, — терпеливо пояснил Дохтуров. Он старался говорить спокойно. Было нелегко: как прикажете объясняться с человеком, не видя его глаз? Тем более, если этот человек объявил вам приглашение на казнь.

Но все же он вполне внятно и доступно рассказал о кожной реакции, вследствие которой закрываются кожные поры и наступает смерть от недостатка кислорода — как ни парадоксально, при дыхательном благополучии.