Слепые солдаты - читать онлайн книгу. Автор: Александр Бушков cтр.№ 19

В самом начале, когда принц только приступил к воспитанию на свой лад, он привез из Каталауна одну из лучших бабок-сказочниц, знавшую невероятное количество сказок, легенд, баллад, песен и баек из жизни. А чуть погодя через своих ронерских знакомых сманил на небеса старуху Грельфи — чтобы развлекала Яну безобидными, но эффектными колдовскими штучками. Бабку поселили в Келл Инире, применив официальную формулировку «состоящая при императорских покоях прислужница», а для Грельфи оборудовали тот самый летающий островок-декорацию, где Сварог и побывал вскоре после прибытия сюда.

Снимков Яны (украдкой сделанных в Каталауне соглядатаями канцлера) в отчете хватало. И Сварог признал, что принц, несмотря на все его чудачества, выбрал правильный путь. К двенадцати годам Яна форменным образом расцвела, еще больше похорошела, выглядела на пару-тройку лет старше, отлично ездила верхом, умела танцевать все каталаунские танцы, стрелять из лука и мушкета, имела на счету пару оленей, кабана и несколько зайцев с лисицами, научилась даже печь пироги. Ничего похожего на ее прежние снимки — мрачноватая, неулыбчивая, губы плотно сжаты, в глазах устойчивая тоска…

Один только раз случился мелкий досадный инцидент. В Каталауне взрослеют быстро, и за девушками возраста и облика Яны местные парнишки уже пытаются неуклюже и застенчиво ухаживать. Ну, а Яна изрядно прониклась Каталауном… В общем, на одной из шумных свадеб Элвар чисто случайно обнаружил, что племянница и младший брат жениха, парой лет ее старше, целуются за углом амбара — впрочем, робко и неумело. Яна получила легонький подзатыльник, ее кавалер — полновесный, оба выслушали серьезную нотацию с упором на то, что дело тут не в императрицах и крестьянах, а просто обоим еще рановато подражать взрослым. После чего Элвар через своих многочисленных тамошних приятелей велел потихоньку распустить известие: ежели кто-то его племянницы коснется хоть пальцем не в танце, жутко и думать, что ждет виновного. К каковому известию все отнеслись очень серьезно. Канцлеру, конечно, настучали, и он в деликатных фразах выразил принцу неудовольствие, но тот, вынудив его хлопнуть стакан из своей верной баклаги, отмахнулся: ничего страшного, если девчонка двенадцати лет однажды неумело чмокнула парнишку, главное, меры приняты, больше такого не повторится, слово принца короны… И не без ехидства добавил: по достовернейшим данным, собственная доченька Канцлера, всего-то на год старше Яны, намедни в темном уголке Изумрудной лестницы целовалась с пажом и, по докладам, не так чтобы робко и неумело… У принца Элвара, как ему и полагалось по титулу, имелась и своя свита, и гвардейская рота, и библиотекарь, и канцелярия с должным количеством соглядатаев. Другое дело, что из-за образа жизни принца все это немалое количество людей бездельничало годами, помаленьку зверея от скуки.

Как явствовало из множества бумаг, составленных уже после событий, лучше бы было Канцлеру поглядывать в другую сторону. Да и принцу не помешало бы внедрить в свиту Яны парочку ловких соглядатаев. Да вот, проморгали. Никто и подумать не мог, что не на земле, а в Келл Инире к ней может подкрасться нешуточная беда…

Когда Яне было двенадцать, согласно давнему плану, ей предстояло пройти и курс изящных искусств. Кандидат в преподаватели имелся, как тогда полагали, великолепный: молодой, лет тридцати по земным меркам, герцог Наргел, старой, почитаемой фамилии, обладавший большими познаниями и опытом именно что в изящных искусствах. Коллекционировал живопись (был даже своим человеком на Бараглайском холме и Квартале Палитры в Сноле), сам недурно рисовал, особенно портреты дам, кроме того, в своем сильванском поместье устроил самую настоящую балетную школу, куда набирали ровесниц и ровесников Яны. Это длилось уже несколько лет, и повзрослевшие танцоры и танцорки «первого набора» не раз выступали с большим успехом и в Келл Инире, и при некоторых королевских дворах на земле (за что герцог удостоился нескольких земных орденов, имперской «Золотой Арфы» и мантий почетного члена Сословий Свободных Искусств в Снольдере, Ронеро и Лоране). Одним словом, самый подходящий человек, как было решено в свое время высокой комиссией еще пять лет назад.

Как выяснилось позже (когда все хватались за головы и наперебой обвиняли друг друга в преступном ротозействе), этот знаток и ценитель искусств, обаятельный красавец с великолепной репутацией при дворе оказался еще и блестящим конспиратором, ведущим двойную жизнь. Умен был, сволочь, и коварен… Никто об этом не подозревал (включая соответствующие службы Канцлера и Гаудина), что юные девицы из сильванской балетной школы с самого начала служили ему натуральным гаремом. Таковы уж у него были пристрастия касаемо совсем юных. Нечто вроде герцога Лемара, только, пожалуй, погнуснее: Лемар, надо отдать должное прохвосту, все же таких вот малолеток никогда не трогал.

И этот живописец-балетоман, вульгарно выражаясь, положил глаз на Яну…

Учебные курсы никто не контролировал — в том смысле, что никому никогда не приходило в голову проверять, какими учебными пособиями пользуются на каждом из них. Камергер всего-навсего интересовался у очередного преподавателя, такого же благородного лара, как идут уроки, делает ли ее величество успехи или Канцлера особенно порадовать нечем. И со спокойной совестью отправлял очередную короткую отписку.

Воспользовавшись этим упущением, герцог старательно подобрал для Яны весьма специфический курс наглядных пособий (скульптура, живопись, поэзия и проза). Ничего не скажешь, он состоял исключительно из классики, небесной и земной, но эта классика, вместе взятая и по отдельности, категорически не годилась для девочки двенадцати лет, которой рано было столь углубленно, долго и подробно знакомиться с иными сторонами взрослой жизни. И которая, как в том возрасте сплошь и рядом бывает, уже начала проявлять робкий интерес к этим самым сторонам и успела пару раз поцеловаться…

Все эти «пособия», до одного, имелись в отчете (где, начиная с того момента, бумаги помечались уже гораздо более высокой степенью секретности, предназначаясь лишь для обоих принцев, Канцлера, начальника его разведки и Гаудина). Книги Сварог даже бегло читать не стал — он знал несколько названий, парочку одолел в свое время, а что до остальных — хватило иллюстраций. Альбомами Седеса и Каранто, пусть они и великие художники, следовало долго и старательно лупить по голове того, кто их подсунул двенадцатилетней девчонке, пусть и выглядевшей старше своих лет, — как и увесистым томом сонетов Жега Маделара. Ну, и все остальное было того же пошиба. Все было рассчитано на то, чтобы мягко и ненавязчиво, вливая отраву по капельке, оказать на девчонку определенное действие и как следует разжечь неподходящее в ее возрасте любопытство…

По этому, с позволения сказать, курсу изящных искусств Яна занималась четыре месяца — как кое-кто и рассчитывал, с большим интересом, даже резко сократив поездки в Каталаун. Естественно, у нее возникало много вопросов — на которые учитель отвечал подробно, тактично, деликатнейшим образом подбирая слова. Что служило очередными капельками яда. Ни разу за эти месяцы герцог не попытался выйти за рамки отношений «учитель-ученица». Потом стало ясно, что это не самодеятельность записного педофила, вздумавшего украсить свою коллекцию редкостной жемчужиной, а заговор, и серьезный — но позже, гораздо позже… А пока что меж девочкой и мэтром установились весьма доверительные отношения и разговоры шли очень уж откровенные — ну не с кем взрослеющей девочке было откровенно поговорить о некоторых вещах — не с фрейлинами же. Тем более что к тому времени Яна уже порой перешептывалась с подругами о том и о сем, чего благонравные девочки из хороших семей вроде бы еще знать не должны. Однако любой дворец — никак не монастырь, тут даже юные девицы невольно насмотрятся и наслушаются всякого. А герцог искусно вел свою партию — так что Яна, как со многими до нее случалось, решила, будто в него влюблена. Тем более что парочка ее подруг уже призналась ей в том же самом — правда, в отношении других объектов…