Люди Кода - читать онлайн книгу. Автор: Павел Амнуэль cтр.№ 77

— Где ты? — спросил Андрей. — Как сюда попал?

— Пришел-прилетел-приполз-явился.

— Иди-лети-ползи за мной.

— Нет, — сказал Хаим неожиданно твердо, и Андрей перестал его ощущать, он оказался вне представлений Хаима о добре и зле; измерения, в которых они существовали, перестали пересекаться, и Андрей вернулся в мир совести, где ему стало страшно, он понимал, что здесь воплощенного зла куда больше, чем того легкого зла, что создавал Хаим на своем Острове, выдержать этого Андрей не мог и ринулся под облака, как в теплую воду бассейна после ледяного воздуха зимней московской улицы…

— Я смогла бы найти Хаима по тем вешкам, что показал Андрюша, — сказала Людмила.

— Думаю, что и я сумел бы, — согласился И.Д.К.

— Я сама, — это была мысль Дины, и все подчинились ей, не задавая вопросов.

Дина ушла по-английски — не попрощавшись.

x x x

Этот эпизод нуждается в комментарии, хотя большинство читателей именно его восприняло без внутреннего протеста. Мир, в котором оказался Хаим на своем пути к Саграбалу, очевидно, принадлежал к группе миров, в терминах физики имманентного пространства называемых «креационными». Я интересовался статистикой — оказывается, примерно два процента людей Кода приходили на Саграбал именно таким путем.

Проблема, однако, в том, что среди множества описанных символьных измерений мироздания — «сфирот», в терминологии Кода — попросту нет того, где был обнаружен Хаим. Возможно, его нет сейчас. Возможно, его вообще никогда не было. Возможно, оно только появится — такой вариант не исключен тоже. Поэтому физики (см. дискуссию по проблеме Миньяна в "Физическом сборнике", Израиль-11, год Исхода 201) предпочитают относить эпизод с поисками Хаима к категории артефактов, каких действительно достаточно в вероятностной Вселенной, где количество сфирот определено лишь статистически и меняется с изменением физических условий.

Моя реконструкция основана на знании документа, о котором я упоминал в начале повествования. Я вернусь к этому документу впоследствии, а пока прошу поверить мне на слово — было именно так.

x x x

По взаимному согласию — разошлись.

Джоанна и Ричард вернулись к людям, пришедшим на Саграбал за последние сутки — от зари до зари, если называть зарей смену мрака светом. Людмила с Андреем продолжали в излучине реки строить для прибывших поселение, хотя те и сами могли бы справиться с задачей. Йосеф с И.Д.К., решив заняться исследованием планеты с воздуха, сразу же и приступили к выполнению задуманного, а Муса остался на поляне, погруженный в себя, — он продолжал решать задачу, не имевшую в тот момент решения.

И.Д.К. согласился с предложением Йосефа только для того, чтобы чем-то занять мысли и душу, не думать о Дине и не провалиться в трясину страха за нее.

Они поднялись над лесом и увидели сверху лагерь — один из тысячи, — где в зарослях травы-дорожки бродили сотни людей, многие из которых уже вполне освоились и, осознав себя строителями, возводили и уничтожали странные сооружения, ни к чему не приспособленные — разве что служившие доказательством причастности человека к природе этого мира. Среди них бродили и Ричард с Джоанной — старожилы! — объясняя растерявшимся (таких, впрочем, было немного) простые истины Саграбала. Истина первая: этот мир наш, и он нас принял. Истина вторая: в этом мире мы можем все. И третья истина, которая следовала из первых двух: мы еще не знаем своих в этом мире возможностей, и потому нужно быть очень осторожными.

Предостережение казалось излишним — люди были осторожны, в том числе и те, кто на Земле имел характер агрессивный и даже злобный.

Йосеф переместился на сотню километров в сторону поднимавшихся из-за горизонта гор, и И.Д.К. последовал за ним — оба прибегли к телепортации.

Йосеф возник неподалеку, метрах в десяти, и И.Д.К. едва удержался от смеха — очень уж нелепо выглядел Илья Давидович, стоявший в воздухе будто на твердом полу и даже притоптывавший ногой в нетерпении; фалды пиджака болтались, туфли же выглядели полным анахронизмом. Почему-то именно сейчас И.Д.К. пришло в голову, что одежда, которая все еще была на них, стала даже не анахронизмом, а просто бессмыслицей. Стеснялся ли он своего тела? Нет, конечно, так же как ни в малейшей степени не стеснялся своих мыслей, обнаженных по природе своей, не прикрытых с некоторых пор одеждами лжи. Почему, обнажив мысли свои, они до сих пор инстинктивно противились следующему естественному шагу?

И.Д.К. перестал думать об этом, потому что Йосеф сказал, всматриваясь в темное пятно далеко на горизонте:

— Я не вижу деталей.

Бросив себя на высокий холм, где, казалось, и находилось пятно, И.Д.К. обнаружил лишь густые заросли все той же травы— дорожки, которая в растерянности пошла волнами, не понимая, чего хочет И.Д.К., а он и сам не знал этого, но, осмотревшись, увидел все то же темное пятно — на фоне уходившего за горизонт леса. Пятно висело в воздухе и, похоже, едва заметно шевелилось. Это подтвердил и Йосеф, опустившийся рядом. Он предпочел преодолеть расстояние по воздуху и мысленно показал И.Д.К., как пятно изменяло свое положение по мере того, как Йосеф, раскинув руки, удерживал тело Мессии от падения и направлял его по прямой к цели, эфемерность которой стала ему быстро ясна.

Теперь они поменялись ролями — И.Д.К., преодолевая неожиданный и странный приступ боязни высоты, бросил свое тело в воздух, а Йосеф исчез, чтобы в следующее (или — в то же самое?) мгновение возникнуть там, где, как они оба были уверены, находилось пятно.

Пятно мерно, будто бурдюк толстого барана, колыхалось на полпути к горизонту. Примерившись и оценив расстояние (возможно, совершенно неправильно), И.Д.К. нырнул, телепортируясь, и сразу же вынырнул.

Никуда.

x x x

У Мусы были свои соображения, которыми он не хотел пока ни с кем делиться. Скрывать свои мысли он не умел — точнее, ему казалось, что, если он старается о чем-то не думать, то окружающие сразу узнают об этом его намерении и из любопытства (а может, и по иным причинам) начинают копаться в глубине — в том, что И.Д.К. называет подсознанием. Ему это не нравилось. Но еще меньше Мусе нравилось, когда на него не обращали внимания, когда его мысли игнорировались; в этом, конечно, заключалось противоречие, и Муса разрешил его стандартным методом, многократно описанным в теории творчества, хотя, естественно, никаких книг подобного рода Муса не читал.

Решение представлялось единственно верным.

Впервые за много дней Мусе захотелось помолиться. Он и в той жизни далеко не всегда совершал намазы, а здесь, на Саграбале, и думать забыл об этом, да и не знал, как это делать — где Мекка, в какую сторону направлять мысленные призывы? Сейчас у него почему-то не возникло сомнений, Муса опустился на колени, собрав траву-дорожку в подобие коврика, повернулся в ту сторону, где, как он знал, И.Д.К. и Дина видели Стену имен, отыскал на этой несуществующей и, возможно, не существовавшей, Стене, имя Аллаха — он сам поместил это имя между землей и облаками так, чтобы удобнее было смотреть, не задирая головы, — сказал "О Аллах, всемилостивейший и всемогущий" и, услышав тихий полувздох— полустон, принял его за ответ. Последние сомнения исчезли. Муса знал теперь, что ему делать.