Спин - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Чарльз Уилсон cтр.№ 90

Администрация Ломакса максимально засекретила всё, касающееся репликаторов. Это взбесило Евросоюз, китайцев, русских и индийцев. Ломакс отказался выпустить информацию о репликаторах за узкий круг специалистов НАСА и «Перигелиона», без которых нельзя было обойтись. Из передаваемых «нашим друзьям» марсианских архивов и хроник стёрли все упоминания об «искусственных микробах», как окрестили их словотворцы из окружения президента. Мол, технология повышенного риска. Возможно, мол, «двойное применение», то есть использование в военных целях. Это утверждение, правда, полностью соответствовало действительности, о чём предупреждал и Ван. Соединённые Штаты, таким образом, «взвалили на себя тяжкую ношу ответственности за нераспространение нанооружия и предотвращение нового витка гонки вооружений» (конец цитаты).

Больше других беспокоился Евросоюз, по инициативе которого ООН учредил специальный комитет для рассмотрения вопроса. Однако в мире, на четырёх континентах которого не затихали вооружённые конфликты и полномасштабные войны, аргументы Ломакса нашли понимание. Хотя марсиане, по признанию Вана, от землян в смысле склочности и агрессивности недалеко ушедшие, жили с нанотехнологией на протяжении многих веков.

В общем, в день запуска ракет с репликаторами, в самом конце лета, к мысу Канаверал съехалось совсем небольшое количество народу — как аккредитованного медиаакулами, так и простых зевак. Марсианин умер, средства массовой информации уже охрипли, перепевая песни о его жизни и смерти, о его деле, и запуск казался лишь примечанием, сноской к некрологу. А то и бледным повторением пройденного, размытой копией грандиозного пуска марсианского проекта.

Но всё же шоу не утратило государственного масштаба, и Ломакс решил покрасоваться на запуске. И-Ди получил приглашение в качестве почётного гостя, так как уже некоторое время блистал примерным поведением. Утром назначенного дня я занял место рядом с Джейсоном на VIP-трибуне на восточном берегу мыса Канаверал.

Мы сидели лицом к морю. Старые плавучие платформы, вполне пригодные, хотя и отмеченные ржавчиной, могли запускать куда более тяжёлые ракеты, чем новенькие «Дельты», казавшиеся на них карликами. Собственно, многого мы на таком расстоянии разглядеть не могли, лишь четыре белые колонны в летней океанской дымке да фермы платформ, мосты, вышки, суда обеспечения и охранения, замершие по периметру на почтительном удалении. Жару слегка смягчал порывистый ветер, недостаточно сильный, чтобы повлиять на запуск, однако успешно треплющий флаги и испортивший аккуратную причёску президента, поднявшегося на трибуну для приветствия.

Речь его, к счастью, оказалась краткой. Он помянул добрым словом Ван Нго Вена и его веру в то, что сеть репликаторов, развёрнутая на ледяных окраинах Солнечной системы, даст нам необходимую информацию о природе и целях «Спина». Ломакс похвалил храброе человечество, «оставившее отметку в космосе».

— Блин, Галактику он имеет в виду, а не космос, Галактику, — возмущённо зашипел Джейсон. — И что за отметка? Как будто кобель тротуарную тумбу обосс… пометил, то есть… Что за бараны ему речи сочиняют!

Потом Ломакс процитировал русского поэта XIX века по имени Ф. И. Тютчев, о «Спине» понятия не имевшего, но описавшего его так, как будто видел своими глазами:

И, как виденье, внешний мир ушёл…

И человек, как сирота бездомный,

Стоит теперь и немощен, и гол,

Лицом к лицу пред пропастию тёмной…

И чудится давно минувшим сном

Ему теперь всё светлое, живое…

И в чуждом, неразгаданном, ночном

Он узнаёт наследье родовое. [1]

Ломакс сошёл с трибуны, поэзию Тютчева сменила проза обратного отсчёта, и первая из ракет взревела двигателями, испустила языки пламени и клубы дыма, поднялась и исчезла в голубом небе. Чуждое, неразгаданное. Наследье родовое. Присутствующие поедали взглядами происходящее. Джейсон же закрыл глаза и сложил руки на коленях.

* * *

После пуска мы с остальными приглашёнными проследовали на приём — и на съедение журналистам. Джейсон был записан на двадцать минут эфирного времени, я на десять. Меня подавали как «врача, пытавшегося спасти жизнь марсианского посла», хотя все мои подвиги сводились к успешному гашению горящего сапога Вана, безуспешным призывным воплям и бесполезному оттаскиванию его тела подальше от горящей машины. Самый поверхностный контроль (отсутствие дыхания и пульса) сразу показал, что ни в какой помощи убитый более не нуждается и лучше всего оставить труп в покое и подумать, как сделать себя менее заметным, слиться с землёй и выждать, пока закончится заваруха. Всё это я в общих чертах и пытался пересказать репортёрам.

Президент Ломакс циркулировал по залу, пожимая руки, пока помощники не сдёрнули его куда-то согласно расписанному до минуты графику. Тут И-Ди и прижал нас с Джейсоном к буфетному столу.

— Полагаю, ты добился того, к чему стремился, — сказал он Джейсону, почему-то сверля глазами меня. — Теперь уж обратного хода нет.

— Значит, и спорить больше не о чем, — сказал Джейсон.

По завершении перехода мы с Ваном постоянно следили за состоянием Джейсона. Я осматривал его сам, направлял на неврологическое тестирование, на магнитный резонанс. Ни одна из проверок не выявила каких-либо отклонений от нормы, все изменения носили исключительно положительный характер. Здоровье у него оказалось куда лучше, чем я мог бы ожидать.

Но наблюдались в нём какие-то тонкие непонятные отличия. Я спросил Вана незадолго до его гибели, неизбежны ли изменения в психике Четвёртых.

— В определённом смысле, неизбежны, — ответил он.

В определённом смысле ожидалось, что марсианские Четвёртые будут вести себя иначе. Причём «ожидалось» в двояком смысле, то есть, во-первых, изменения в их поведении считались вероятными, а во-вторых, общество как бы требовало от них иного поведения.

Что изменилось в Джейсоне? Прежде всего, он иначе двигался, хотя это логически следовало из факта исчезновения его недуга. Он умело маскировал недостатки свой походки, а теперь в этом отпала нужда. Он стал похож на свежесмазанного Железного Дровосека. Капризность из его характера не улетучилась, однако сгладилась, вспышки эмоций не отличались прежней остротой. Джейсон реже ругался, из его инвективного лексикона почти исчезли наиболее крепкие выражения, он чаще шутил.

Всё это звучит очень неплохо, то есть можно подумать, что он изменился к лучшему. В этом отношении он действительно изменился к лучшему, но прослеживались и иные изменения, не столь поверхностного плана и куда более тревожные. Он совершенно отстранился от руководства предприятием, дошло до того, что заместители лишь информировали его раз в неделю, а в остальное время фактически не замечали. Он принялся за чтение марсианских астрофизических трактатов в сыром переводе, обходя, если не нарушая, протоколы секретности. Единственное событие, выведшее его из новодостигнутого равновесия, — смерть Вана. Отразилось оно на Джейсоне тоже не вполне понятным образом.