Жернова истории - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Колганов cтр.№ 86

– Нам, в войсках ГПУ, такая штука очень бы пригодилась, – поддержал его невысокий, но крепко сбитый командир, сидевший за одним столом с уже знакомым мне Николаем. – В скоротечных стычках с бандитами возможность задавить противника, ведя огонь очередями, была бы очень нелишней. Пулемет же каждому бойцу не вручишь, а пистолет-пулемет получается практически не тяжелее карабина.

– Вот и верно говорят, – запальчиво заявил первый из спорщиков, – что пистолет-пулемет – это полицейское оружие. Недаром в Германии им шуцманов вооружают!

– Ты нас с буржуазной полицией не равняй! – взвился гэпэушник.

– Эй, петухи! А ну цыц! – прикрикнул на не в меру разошедшихся ораторов глава комиссии. – Вы мне тут еще на кулачках сойдитесь, архаровцы! Анархию тут развели, мать вашу… – Он осекся и умолк, не забыв продемонстрировать спорщикам внушительных размеров кулак.

Все на некоторое время затихли, но потом от одного из столиков стал доноситься до меня гул голосов, сначала негромкий, потом все нарастающий и нарастающий. Там беседу вел все тот же коренастый гэпэушник, который только что обижался за сравнение с полицией:

– …Нет, ребятки, главного вы в рейхсвере не углядели. Впрочем, вам этого, конечно, и не показывали. Тут не в порядке и дисциплине только дело. И не в казармах добротных. Главное в том, как они подготовку у себя поставили. Армию-то им сократили, вот они из своего рейхсвера стараются сделать кадровый костяк для развертывания большой армии на случай войны. Они своего бойца гоняют и в хвост и в гриву, да так, что у них каждый рядовой может за унтера командовать, а каждый унтер готов офицером стать. Вот так вот! – И чекист с чувством превосходства оглядел собравшихся вокруг него командиров.

– Коли уж начал говорить, так сказывай до конца, – ответил ему некто полноватый, с чуть волнистыми, зачесанными назад волосами, коротенькими усиками и круглыми очками в металлической оправе. Чем-то – может быть, аккуратно повязанным галстуком и непринужденной манерой носить штатский костюм – он был схож с Леонидом Карловичем. – Ты, видимо, полагаешь, что нам, в РККА, нужно перенять такую же методу подготовки, как у немцев?

– Именно! – не стал отрицать гэпэушник.

– А ты подумал, сколько патронов они сжигают при их способе обучения? И кто нам такую прорву патронов выделит? Ты полигоны рейхсверовские видел? С нашими не сравнить, да и нет их у нас почти. А ты подумал, как из неграмотного, ну, в лучшем случае полуграмотного, крестьянского парня подготовить хотя бы пулеметчика? Я уж не говорю – младшего командира из него сделать! Сколько его надо учить, чтобы он не то что сумел с компасом и картой обращаться, а хотя бы понял, что это такое? – Полноватый с досадой махнул рукой.

Чекист молчал, не находя сразу слов для возражений.

Напряженную неловкость разрядил Доннер. Он встал со своего места и подошел к сиротливо приткнувшемуся у стены фортепиано. Сел на круглый табурет, откинул крышку, попробовал пальцами клавиши. Лицо его приобрело страдальческое выражение – похоже, инструмент был расстроен, если не вовсе раздолбан по самое не могу, – но все же продолжил подбирать какую-то мелодию. Вот он взял первый аккорд, а затем начал негромким, но сильным голосом напевать. Шум в зале малость поутих, командиры стали прислушиваться, разворачиваться в сторону фортепиано…

Грешным делом, я поначалу решил, что Леонид Карлович сейчас исполнит какой-нибудь романс. Видно, стереотипы представлений о царских офицерах сказались. Но военспец запел нечто совсем иное:

Смело, друзья! Не теряйте бодрость в неравном бою.

Родину-мать защищайте, честь и свободу свою…

Зал совсем затих, внимая словам песни. И вот Доннер допел заключительные строфы, дважды повторив последнюю строчку:

…Если ж погибнуть придется в тюрьмах и шахтах сырых,

Дело, друзья, отзовется, на поколеньях живых!

Леонид Карлович аккуратно опустил крышку фортепиано и чуть откинулся назад.

Зал молчал. Затем Николай, как, вероятно, самый шустрый, осмелился спросить:

– Что это?

Доннер помедлил, поднял голову и произнес:

– Мой дед по матери еще по процессу четырнадцати привлекался, в 1884 году.

– Какому процессу? – явно не понял объяснения Николай.

– Ты про «Народную волю» слышал?

– Слышал, – неуверенно произнес Николай.

– Так это был процесс народовольческой Военно-революционной организации, – пояснил военспец. Он помолчал немного, потом с какой-то затаенной горечью добавил: – Я в Красную Армию добровольцем пошел, не по мобилизации. И не за пайком. А песня эта… Ее еще во времена «Народной воли» пели.

Время шло к ночи, да и многие из присутствующих все-таки успели немало принять на грудь. Так что мне стало ясно, что сегодня ни о каких договорах предметно поговорить уже не получится. Ну ладно, обсудим все завтра с утра на свежую голову в торгпредстве, чтобы сразу согласовать все возможные вопросы со специалистами так называемого «инженерного отдела», который и создавался специально для исполнения поручений Спотэкзака. Все, что успеваю сделать до отхода ко сну, так это предупредить тех, кто занимался подготовкой контрактов, что завтра рано с утра мы отправляемся в торгпредство.

Во вторник, продрав глаза – не люблю рано вставать! – быстренько привожу себя в порядок и спускаюсь к завтраку. Уже рассвело, но солнце, заслоненное домами, пока не проникает в наши окна. Мои товарищи по закупочной комиссии один за другим также подтягиваются к завтраку, и вскоре мы дружной стайкой выходим на улицу. До торгпредства не то чтобы рукой подать, но линии метро расположены на редкость неудобно для того, чтобы от площади Виктории-Луизы добраться до Литценбургерштрассе, 11. Поэтому вся компания неторопливо идет пешком.

Ночные фонари уже погашены, улицы на глазах наполняются публикой, спешащей по делам, дворники торопливо заканчивают драить швабрами гранитные плиты тротуаров. Угольщики только что развезли на своих тележках мешки с угольными брикетами, сгрузив их у дверей, ведущих в подвальные котельные. Навстречу нам время от времени попадаются дамы в непритязательных жакетках и старички в бриджах и теплых вязаных жилетах под пиджаками, выгуливающие своих собак.

В торгпредстве работа начинается рано, и нам не составляет труда найти на местах представителей инженерного отдела, чтобы приступить к обсуждению полученных мною накануне проектов контрактов. Мы рассаживаемся тесным кружком в одной из комнат. Разложив перед собой папки с текстами контрактов и сверившись со своими записями, начинаю:

– Не буду давать оценку умственным способностям тех, кто с нашей стороны готовил эти контракты. Иначе, боюсь, сразу перейду на мат, да так и не остановлюсь, пока не исчерпаю весь свой словарный запас. Мне, разумеется, неизвестны калькуляции себестоимости ручных пулеметов, пистолетов-пулеметов и пистолетов, равно как и цены, по которым все это закупает рейхсвер и полиция. Но какого… извините за выражение, вы проставили в контрактах по закупке пистолетов цены, которые почти совпадают с розничными? 65 марок за «люгер» и 45 марок за маузер?! Вы что, даже в оружейные магазины нос сунуть не удосужились?! С какой радости мы должны дарить этим буржуям-фабрикантам еще и торговую наценку?