Ветер перемен - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Колганов cтр.№ 76

Лида тоже времени не теряла, приготовив провизию на завтра, ибо на природе предстояло провести почти целый день. В простую холщовую сумку она сложила копченую свиную ножку в пергаментной бумаге, квашеную капусту в банке, аккуратно обвязав ее горловину вощеной бумагой, сложенной в два слоя, два яйца, сваренных вкрутую, соль в гильзе от трехлинейного винтовочного патрона, заткнутой бумажкой, полкраюхи подового хлеба в чистой полотняной тряпице и квадратный орленый штоф зеленого стекла… Не с тем, с чем вы подумали, а с обычной кипяченой водой.

– А чем мы копчушку резать будем? И хлеб? – подкалываю ее.

Нисколько не смущаясь моими словами, она открывает ящик кухонного стола и достает оттуда ножик явно среднеазиатского происхождения. Сталь на клинке имеет темный синеватый отлив.

– От матери память осталась, с Туркестанского фронта, – поясняет Лида, засовывая клинок в валяющиеся там же, в ящике, потертые кожаные ножны.

Вот не люблю я вставать рано утром, под трезвон будильника, тем более – в воскресенье! Но ничего не поделаешь, поезд на Малоярославец уходит в такую рань, что без будильника и не проснешься, чтобы к отправлению не опоздать.

Дожидаться рано утром в выходной день трамвая и ехать до Киевского с пересадкой – дело весьма ненадежное, можно и опоздать. Поэтому берем на Тверском бульваре извозчика и едем по Бульварному кольцу до Арбата, по Арбату – до Смоленской площади, а оттуда – через Бородинский мост к вокзалу. Состав из зелененьких вагончиков, похоже, даже не перекрашенных еще с дореволюционных времен (ибо и тогда они были зеленого цвета, поскольку относились к третьему классу), влекомый паровозом, вскоре пересек Окружную железную дорогу и, выехав из Москвы, покатился мимо деревенек Очаково, Матвеевская, Востряково, Суково (со станцией, не переименованной еще ни в Солнцево, ни в Солнечную), Переделкино (еще не ставшее знаменитым дачным местом)…

Сидеть на жесткой лавочке вагона, прижавшись к плечу жены и склонив голову к ее голове, впав в полудрему, не обращая внимания на мелькающие за окном виды, можно было бесконечно долго. А час – это так мало… Но поезд неумолимо приближался к цели нашего сегодняшнего путешествия. Не доезжая остановки до Наро-Фоминска, на малом полустанке со старорежимным названием «Зосимова пустынь», я быстро спускаюсь по крутым ступенькам на платформу (хотя какая там платформа – так, усыпанная гравием площадка…), оборачиваюсь и подхватываю за талию Лиду, опуская ее рядом с собой.

Женский монастырь, обосновавшийся в прошлом веке в этих местах, был закрыт еще в двадцать втором году, однако его обитательницы никуда не делись, образовав довольно успешно функционирующую сельскохозяйственную артель, во многом продолжающую удерживать монастырские порядки. Впрочем, нам сейчас было совсем не до этих деталей нынешнего монастырского быта, тем более что и направлялись мы в противоположную сторону от монастырской обители.

Миновав домики маленького пристанционного поселочка, начали спускаться в пойму местной речушки под названием Гвоздянка. Пойма с каждым шагом становилась все более сырой, грязь на тропинке уже противно чавкала под подошвами сапог. Хотя впереди через русло речки были перекинуты мостки, до них еще надо было дойти.

– Слушай, Виктор, – начала вдруг разговор моя жена, доселе хранившая почти полное молчание, – а как ты своими знаниями собираешься распорядиться? – Тут она сделала паузу: ей, как и мне, приходится сойти с тропы, на которой можно утонуть в грязи, и лавировать, внимательно выбирая места посуше. – Опять в политические интриги с нашими вождями влезешь?

– Нет, – тут же отзываюсь на ее слова, двигаясь причудливыми зигзагами и стараясь не слишком глубоко проваливаться в сырую, хлюпающую под ногами почву. Обширные пространства вдоль речки были, по весеннему времени, так насыщены влагой, что, пожалуй, через грязь и в сапогах пройти будет непросто – хорошо, что мы вовремя сообразили не отправляться в этот вояж в ботиночках. – Не буду я больше интриговать.

– Это ты небось только так говоришь… Ой! – И с этим возгласом Лида одной ногой провалилась в разжиженную землю чуть ли не до края голенища.

Подхватываю жену на руки и, не обращая внимания на глубину грязи, пру по прямой к мосткам через реку. Если учесть, что на двух пальцах правой руки у меня висит довольно тяжелый портфель, да еще надо следить за тем, чтобы не уронить холщовую сумку, которую я тащил, повесив через плечо, то номер получился едва ли не цирковой.

Благополучно достигнув мостков, ставлю свою драгоценную ношу на ноги, и мы пересекаем еще довольно полноводную после таяния снегов речушку.

– Так я не договорила, – вернулась было к разговору Лида, но тут ее сапог, погрузившийся в глинистую почву, не пожелал выдергиваться обратно. Замолчав и прикусив губу, она после нескольких попыток все же выдергивает его за ушки из плена – и вновь оказывается у меня на руках. Через два десятка шагов в горку почва становится не то чтобы достаточно сухой, но, по крайней мере, ноги не проваливаются в нее сразу на две, а то и на все три пяди. Знатно извозюкавшись в грязи, мы все-таки перебрались на ту сторону.

Теперь тропинка ведет нас к плоской возвышенности, поросшей лесом. И в самом деле, лучше двигаться именно туда – пожалуй, есть надежда отыскать там какое-нибудь подходящее местечко посуше. Вновь поставив мою комсомолку на ноги, помогаю ей обтереть сапоги от налипшей глины пучками длинных пожухлых стеблей прошлогодней травы, ну и себя тоже не забываю почистить.

– Виктор, – строго проговорила жена, недовольно оглядывая так и не очистившуюся до конца обувь, – не уходи от разговора! – А разве я уходил? Да и Лида вроде бы и сама не возражала против того, чтобы прокатиться у меня на руках. Но… не буду спорить. – Не надо тебе голову подставлять, влезая между членами Политбюро. Чего ты этим добьешься?

– Да не собираюсь я между ними лезть, сказал ведь уже! – немного нажимая на голос, отвечаю ей.

– А то я тебя не знаю! – произносит она с полной убежденностью в своей правоте. – Вечно ты во что-нибудь встрянешь в этакое…

– Лида, я серьезно говорю! – Внутренне уже начинаю закипать. – Нет мне больше никакого смысла интриговать. Сумел по нахалке припугнуть кое-кого, отсрочил схватку за власть – и хватит. Не смогу же я их на поводок взять и вечно на этом поводке водить – смешно даже и думать! И нет в интригах главного: создать что-либо путное с их помощью нельзя. Так что буду теперь действовать открыто, буду пробивать свои предложения путем убеждения. Союзники уже есть и еще, думаю, найдутся.

– Не врешь? – В голосе ее звучит сомнение и даже, пожалуй, затаенный страх. Неужто всерьез за меня испугалась?

– Сама, что ли, не видишь, чем я целые дни занят? – продолжаю успокаивать жену. – Сплошная канцелярская писанина, заседания, совещания… Муж у тебя, Лида, сделался обыкновенным советским бюрократом.

– Вот уж это ты точно врешь! – заявила она с каким-то даже удовлетворением, явно ощущающимся в ее голосе, но на этом расспросы прекратила.

По еле заметной тропе мы углубились в лес, а когда тропка окончательно пропала, просто двигались дальше, выбирая направление на ближайшую возвышенность, надеясь на то, что там будет хотя бы малость не так сыро. Добравшись до вершинки, приступили к тренировкам. Недалеко был Наро-Фоминск, где стояли воинские части, так что выстрелы в здешних окрестностях не должны были привлекать слишком уж пристального внимания.