Падение Святого города - читать онлайн книгу. Автор: Р. Скотт Бэккер cтр.№ 37

— Кто? — спросил он.

Саурнемми глупо закашлялся, как всегда, затем кивнул на задние ряды толпы, где люди сгрудились вокруг генерала Сомпаса.

— Этот, — сказал он. — Тот, с… — Снова кашель, мало похожий на настоящую болезнь. — С серебряными полосами на кирасе.

Без предупреждения хрупкий человечек рядом с Сомпасом бросился прочь по полированным плитам. Его свалили через пять шагов. Он упал со стрелой в затылке. Он закричал, непонятные слова задымились. Глаза загорелись. Но Найюр уже догнал его…

Все вокруг раскалилось добела. Люди кричали, закрывали лица руками.

Нансурцы ахали и моргали. Найюр поднялся над сломанной соляной фигурой, лежавшей у него под ногами. Он сплюнул, ухмыльнулся и зашагал прямо сквозь нансурцев. Он шел к Конфасу. Экзальт-генерал что-то забормотал, попятился, но Найюр прошел мимо и молча поднялся по монументальным ступеням. С побитой собакой не разговаривают. Он понимал, что это фарс, но ведь все на свете, в конце концов, фарс. Еще один урок дунианина.

Потом, уже у себя в покоях, он взвыл. Понятно почему — без юного адепта он так и не узнал бы, что у Конфаса есть свой колдун. Но смысл этого понимания ускользал от него. Смысл всегда ускользал.

Что с ним не так?

Враги! Всюду враги!

Даже Пройас… Сможет ли Найюр свернуть ему шею?

«Он послал мне совершить самоубийство!»

Ночью Найюр крепко напился, и терзавшие его ножи сомнений немного притупились. Однако вместо них отовсюду, словно из трещин в плитах, поползли ужасы. Несмотря на благовонные курения, вокруг пахло якшем — землей, дымом, гниющей шкурой. Он слышал шепот Моэнгхуса из мглы… Снова ложь. Снова смятение.

И птица — та проклятая птица! Она, как узел, связывала все зло в единую форму. От такой мысли у Найюра сжималось сердце. Но конечно же, это не может быть всерьез. Не более чем Серве…

Он говорил с ней каждый раз, когда она приходила к нему ночью в постель.

«Что-то… что-то со мной неладно».

Он знал это, поскольку мог видеть себя таким, каким его видел дунианин. Он знал, что Моэнгхус сбил его с пути, сужденного по рождению. Он тридцать лет искал собственный след. Чтобы вернуться назад.

Тридцать проклятых лет! Скюльвенды всегда смотрели вперед — как все народы, кроме дуниан. Они слушали своих сказителей. Они слушали свое сердце. Как псы, они лаяли на чужаков. Они различали честь и позор, как различали близкое и далекое. От рождения тщеславные, они сделали себя абсолютной мерой всего. Каждый зависел только от себя самого.

И в этом была ложь.

Моэнгхус заманил Найюра на иную тропу. И сородичи сочли его отступником, поскольку его голос доходил до них из непроглядной тьмы. Как мог он найти путь назад, когда земля вокруг вытоптана? После Моэнгхуса он больше никогда не станет частью своего народа. Он никогда не вернется к прежней дикой невинности. Глупо было пытаться… Неведение — стальная основа для уверенности, поскольку себя самого человек не видит, словно спит. Полный ответ получаешь тогда, когда нет вопросов, а не тогда, когда есть знание. Моэнгхус научил его спрашивать. Всего лишь задавать вопросы.

— Зачем идти этим путем, а не иным?

— Потому что этого требует Голос.

— Почему надо слушать этот Голос, а не другой?

Как просто все перевернуть. Привычки и убеждения оказываются так близко к краю пропасти. Только ярость — истинная основа. Все это — то, что было человеком, — держалось на ударах меча да криках.

— Почему? — кричал каждый его шаг.

— Почему? — звучало в каждом слове.

— Почему? — повторял каждый его вздох.

По некоей причине… Должна же быть причина. Но почему? Почему?

Сам мир был ему упреком! Он больше не принадлежал миру, но избавиться от памяти о степи не мог. Он больше не принадлежал своему народу, но в его жилах текла кровь его отца. Ему были безразличны пути скюльвендов — совершенно безразличны! — но они выли в его душе, стонали и жаловались. И поражение их душило его. Его страсти по-прежнему терзали сердце. Он мучился от стыда.

Несуществующее! Как может существовать несуществующее? Каждый раз, когда Найюр брился, большим пальцем он проводил по свазонду на горле. Прослеживал его прихотливый изгиб. «Я забываю… я о чем-то забываю…»

Теперь Найюр понимал, что есть два прошлых: то, которое человек помнит, и то, которое он выбирает. И они редко совпадают. Все люди находятся под властью второго.

И знание этого делает их безумными.

Время. Мысли о нем занимали Икурея Конфаса как ничто другое.

Князья Священного воинства могли не отдать эти земли Нансурии, но ключи от них до сих пор были в руках Конфаса. Джокта — старинное имперское владение со старинными имперскими особенностями. Давно умершие нансурские строители учли опасности, исходившие от завоеванных народов, и проложили подземные ходы в сотнях городов. Города потом можно будет и вернуть. А вот трупы — только сжечь.

Тем не менее побег из города дался Конфасу труднее, чем он думал. Хотя он не желал в этом признаваться, инцидент со скюльвендом в Донжоне потряс его, расстроил почти так же, как гибель Дарастия, адепта Имперского Сайка. Дикарь ударил Икурея, сбил его на пол легко, словно женщину или ребенка. А Конфас был парализован страхом и совершенно растерян. По-звериному гибкий, страстный и жадный, Найюр урс Скиоата действовал как прирожденный разбойник, обожаемый своими людьми. Он вонял степью, словно его огромное тело воплотило в себе саму землю… землю скюльвендов.

Конфас почувствовал, что пропал. Конечно, он понимал — варвар именно этого и добивался. Как говорят галеоты, испуганный человек думает шкурой. Но от понимания было не легче. Опасности подстерегали их на каждом этапе бегства: и когда они дожидались ночи, и когда пробирались по улицам к некрополю, и когда откапывали вход в подземелье. Только после того как они с Сомпасом пересекли реку Орас, он немного перевел дыхание…

Теперь в сопровождении небольшого отряда кидрухилей он ждал в указанном месте: на заросшем насыпном холме в самом центре охотничьих угодий, в нескольких милях на юго-восток от Джокты. Место выбирал Конфас, как и должно быть, поскольку впоследствии именно ему суждено сыграть главную роль в драме.

Над землей несся сильный порывистый ветер. Растрепанные вечнозеленые деревья сгибались под ним, подобно девам. От взмаха незримых юбок взметалась зимняя пыль. Верхушки дальних деревьев дрожали, словно в их кронах разворачивалась чудовищная битва. Казалось, где-то рядом вот-вот разверзнется бездна. Мир часто казался Конфасу плоским, словно картинка. Сегодня все изменится, подумал он. Сегодня мир станет бездонным.

Гнедой жеребец Сомпаса фыркнул и встряхнул гривой, сгоняя осу. Генерал выругался раздраженно, как человек, недолюбливающий животных. Внезапно Конфас пожалел о потере Мартема. От Сомпаса было много пользы, даже сейчас. Его пикеты прочесывали окрестности в поисках соглядатаев скюльвенда, он всегда находился при деле, но личных качеств ему не хватало. Сомпас был хорошим орудием, но не оружием, как Мартем. А великим людям необходимо именно оружие.