Воин кровавых времен - читать онлайн книгу. Автор: Р. Скотт Бэккер cтр.№ 166

— И ты, старый наставник, — сипло произнес молодой человек. — Сможешь ли ты найти в своем сердце прощение?

Хотя Ахкеймион отчетливо-слышал эти слова, они доносились до него словно откуда-то издалека. Нет, понял он. Он не сможет простить — и не потому, что сердце его ожесточилось, а потому, что все это стерлось, изгладилось из памяти. Он видел мальчика, которого когда-то любил, — но в то же время он видел и чужака, незнакомца, мужчину, идущего ненадежными, сомнительными путями.

Истинно верующего.

Слепого фанатика.

Как ему только могло прийти в голову, будто эти люди — его братья?

Изо всех сил сохраняя каменное выражение лица, Ахкеймион сказал:

— Я более не наставник.

Пройас крепко зажмурился. Когда же он открыл глаза, его взгляд сделался непроницаемым. Какие бы невзгоды ни перенесло Священное воинство, Пройас Судия выжил.

— Где они? — спросил Ахкеймион.

Теперь круги были очерчены куда четче. Если не считать Ксинема, его сердце принадлежало лишь Эсменет и Келлхусу. В целом мире лишь они имели значение.

Пройас явственно напрягся, отодвинулся от Ксинема.

— Тебе что, никто не сказал?

— Нам вообще никто ничего не говорил, — пояснил Ксинем. — Они боялись, что мы можем оказаться шпионами.

У Ахкеймиона перехватило дыхание.

— Эсменет?! — еле выдохнул он.

— Нет… Эсменет в безопасности.

Пройас провел рукой по стриженым волосам; вид у него был встревоженный и зловещий.

Где-то зашипел фитиль оплывшей свечи.

— А Келлхус? — спросил Ксинем. — С ним что?

— Вы должны понять. Много, очень много всего произошло. Ксинем принялся шарить в воздухе рукой, словно ему нужно было прикоснуться к собеседнику.

— Что ты такое говоришь, Пройас?

— Я говорю, что Келлхус мертв.

Во всем Карасканде лишь огромный базар нес память о Степи, и даже это была всего лишь тень памяти — ровная поверхность каменной кладки, открытое пространство, окруженное фасадами с темными окнами. Между камнями брусчатки не росло травы.

«Свазонд, — сказал он тогда. — Человек, которого ты убила, ушел из мира, Серве. Он существует лишь здесь, в шраме на твоей руке. Это — знак его отсутствия, всех путей, которыми не пройдет его душа, всех действий, которые он не совершит. Знак тяжести, которую ты отныне несешь». А она ответила: «Я не понимаю…» До чего же милая глупышка. Такая невинная… Найюр лежал рядом с животом дохлой лошади, окруженный мертвыми кианцами — жертвами разграбления города, произошедшего три недели назад.

— Я понесу тебя, — сказал он темноте.

Кажется, он никогда еще не произносил более сильной клятвы.

— У тебя не будет недостатка ни в чем, пока спина моя крепка.

Традиционные слова, которые произносит жених, когда во время свадьбы памятливец, заплетает ему волосы. Он поднес нож к горлу.

Привязанный к кругу, подвешенный на суку темного дерева.

Привязанный к Серве.

Холодной и безжизненной.

Серве.

Муха проползла по ее груди, остановилась перед ноздрей, из которой не вырывалось дыхания. Он подул, поток воздуха коснулся мертвой кожи, и муха улетела. «Должен сохранить ее чистой».

Ее глаза полуприкрыты и сухи, словно папирус.

«Серве! Дыши, девочка, дыши! Я приказываю!

Я пойду впереди тебя. Я пойду впереди».

Привязанный к Серве, кожа к коже.

«Что я… Что? Что?» Судорога.

«Нет… Нет! Я должен сосредоточиться. Я должен оценить…» Немигающие глаза, глядящие на звезды.

«Нет никаких обстоятельств за пределами… никаких обстоятельств за пределами…» Логос.

«Я — один из Подготовленных!»

Он чувствовал ее, от голеней до щеки, холодную, излучающую холод, проникающий до самых костей.

«Дыши! Дыши!»

Сухая… И такая неподвижная! Такая невероятно неподвижная!

«Отец, пожалуйста! Пожалуйста, сделай так, чтобы она дышала!

Я… Я не могу идти дальше».

Лицо такое темное, крапчатое, как будто извлеченное из моря.Неужели она и вправду когда-то улыбалась?

«Сосредоточься! Что происходит?

Все в беспорядке. И они убили ее. Убили мою жену.

Я отдал ее им». «Что ты говоришь?»

«Я отдал ее им».

«Почему? Почему ты это сделал?»

«Ради тебя…

Ради них».

Что-то капало вокруг, и он провалился в сон; холодная вода омыла кожу, покрытую синяками и ранами.

Потом пришли сны. Темные туннели, безрадостная земля.

Горный хребет, изогнувшийся на фоне ночного неба, словно бедро спящей женщины.

А на нем — два силуэта, темные по сравнению с невероятно яркими звездами.

Силуэт сидящего человека: плечи сгорблены, словно у обезьяны, ноги скрещены, словно у жреца.

И дерево, чьи ветви качаются из стороны в сторону, пронзая чашу неба.

И звезды, вращающиеся вокруг Небесного Гвоздя, словно тучи, несущиеся по зимнему небу.

И Келлхус смотрел на эту фигуру, смотрел на дерево, но не мог пошевелиться. Небесный свод кружился, как будто ночь проходила за ночью, минуя день.

И фигура, обрамленная вращающимися небесами, заговорила — миллион глоток в его глотке, миллион ртов в его рту…

ЧТО ТЫ ВИДИШЬ?

Человек встал, сложив руки, словно монах, согнув ноги, словно медведь.

СКАЖИ МНЕ…

Весь мир взвыл от ужаса. Воин-Пророк очнулся; там, где к нему прикасалась щека мертвой женщины, кожа горела…

Новые судороги.

«Отец! Что со мной происходит?»

Один приступ боли за другим. Они срывали с него лицо, превращали его в лицо чужака. «Ты плачешь».

Заудуньяни на холме Быка узнали в нем друга Воина-Пророка, и Ахкеймион очутился в великолепной гостиной, щурясь от блеска пластин из слоновой кости, врезанных в отполированный черный мрамор. Несколько время спустя появился айнонский дворянин по имени Гайямакри — как сказали, он был одним из наскенти, — и повел его по темным коридорам. Когда Ахкеймион спросил его насчет воинов в белых одеждах, расставленных по всему дворцу, этот человек принялся жаловаться на смуту и злые происки ортодоксов. Но Ахкеймион не слышал ничего, кроме бешеного стука собственного сердца…

Наконец они остановились перед роскошной двустворчатой дверью — древесина орехового дерева и накладные украшения из бронзы, — и Ахкеймион поймал себя на том, что придумывает шутки, которые помогут насмешить ее…