Слуги Темного Властелина - читать онлайн книгу. Автор: Р. Скотт Бэккер cтр.№ 95

Найюр как наяву видел своего отца, Скиоату, корчащегося и брыкающегося в ледяной грязи у ног Моэнгхуса. С раздавленным горлом. Вождь, убитый безоружным рабом. Годы превратили впечатление в наркотик – Найюр вспоминал это зрелище вновь и вновь, точно одержимый. Но почему-то этот образ никогда не бывал одинаковым. Менялись детали. Иногда, вместо того чтобы плюнуть в чернеющее лицо отца, Найюр обнимал его. Иногда же не Скиоата умирал у ног Моэнгхуса, а Моэнгхус у ног Найюра, сына Скиоаты.

Жизнь за жизнь. Отца за отца. Месть. Быть может, это вернет его душе утраченное равновесие?

«Используй сына, чтобы найти отца». Но может ли он пойти на такой риск? Что, если это случится снова?

На миг Найюр забыл, как дышать.

Он прожил всего шестнадцать зим к тому времени, как его родич Окийати привез в стойбище Анасуримбора Моэнгхуса. Окийати и его военный отряд отбили этого человека у стаи шранков, пересекавших Сускару. Одно это внушало интерес к чужеземцу: шранки нечасто брали кого-то в плен, и немногие выживали в таком плену. Окийати приволок чужеземца в якш Скиоаты и, хрипло расхохотавшись, сказал:

– Ему повезло, он попал в более добрые руки. Скиоата потребовал Моэнгхуса себе в подношение и подарил его своей старшей жене, родной матери Найюра.

– Это тебе за сыновей, которых ты мне родила, – сказал Скиоата. И Найюр подумал: «За меня».

Пока шли все эти разговоры, Моэнгхус только молчал и смотрел. Голубые глаза ярко блестели на лице, покрытом синяками и ссадинами. Когда его взгляд на миг остановился на сыне Скиоаты, Найюр посмотрел на него свысока, с надменностью, достойной сына вождя. Этот человек был не более чем грудой тряпок, бледной кожи, грязи и запекшейся крови – еще один сломленный чужеземец, хуже, чем животное.

Но теперь Найюр знал: этот человек хотел, чтобы те, кто взял его в плен, подумали именно так. Для дунианина даже унижение было мощным оружием – быть может, самым мощным.

После этого Найюр встречался с новым рабом лишь изредка, время от времени – раб скручивал веревки из жил, мял кожи, таскал мешки с кизяками для очагов и так далее. Он сновал взад-вперед точно так же, как и остальные, с тем же голодным проворством. Если Найюр и обращал на него внимание, то разве что из-за обстоятельств его появления. «Вот… вот человек, который выжил в плену у шранков», – думал Найюр, на миг задерживал на нем взгляд и шел себе дальше. Но сколько времени провожали его эти голубые глаза?

Миновало несколько недель, прежде чем Моэнгхус наконец заговорил с ним. Чужеземец выбрал самый подходящий момент: в ту ночь Найюр вернулся с обряда Весенних Волков. Найюр брел домой в темноте, пошатываясь от потери крови, и к его поясу была привязана волчья голова. Он рухнул у входа в якш своей матери, отплевываясь на голую землю. Моэнгхус первым нашел его и перевязал кровоточащие раны.

– Ты убил волка, – сказал ему раб, поднимая его из ныли. Лицо Моэнгхуса и темное стойбище вокруг него расплывались, однако блестящие глаза чужеземца оставались четкими и неподвижными, точно Гвоздь Небес. Найюру было очень плохо, и в этих чужих глазах он нашел постыдную передышку, тайное прибежище.

Потом он оттолкнул руки раба и прохрипел:

– Все было не так, как следует. Моэнгхус кивнул.

– Ты убил волка. «Ты убил волка».

Эти слова! Эти соблазнительные слова! Моэнгхус увидел его тоску и произнес то единственное утешение, которое могло утолить боль его сердца. Все было не так, как следует, однако исход оказался таким, как должно. Волка он все-таки убил!

На следующий день, когда Найюр пришел в себя в полумраке материнского якша, Моэнгхус принес ему похлебку из дикого лука с крольчатиной. После того как дымящаяся миска перешла из рук в руки, сломленный человек поднял голову, распрямил плечи. И все признаки его рабства: смиренно согбенная спина, частое дыхание, испуганно бегающий взгляд – куда-то исчезли как не бывало. Преображение было настолько внезапным и настолько полным, что первые несколько секунд Найюр мог лишь изумленно пялиться на Моэнгхуса.

Однако для раба было непростительной дерзостью смотреть в глаза воину. Поэтому Найюр взял дубинку для рабов и побил его. В голубых глазах не было удивления, и все время, пока длилась экзекуция, они продолжали смотреть в глаза Найюра с пугающим спокойствием, словно прощая ему… невежество. В результате Найюр так и не сумел по-настоящему наказать его, точно так же, как не сумел вызвать в себе должного негодования.

Во второй раз, когда Моэнгхус снова посмотрел ему в глаза, Найюр избил его очень сильно – настолько сильно, что мать упрекнула его за то, что он нарочно портит ее имущество. Найюр объяснил ей, что этот человек вел себя нагло, но сердце его сжалось от стыда. Он уже тогда понял, что его руку направлял не столько праведный гнев, сколько отчаяние. Уже тогда он знал, что Моэнгхус похитил его сердце.

Лишь много лет спустя поймет он, как эти побои привязали его к чужеземцу. Насилие между мужчинами порождает непостижимую близость – Найюр пережил достаточно битв, чтобы это понимать. Наказывая Моэнгхуса из отчаяния, Найюр продемонстрировал свою нужду. «Ты должен быть моим рабом. Ты должен принадлежать мне!» А продемонстрировав эту нужду, он раскрыл свое сердце, позволил змее вползти внутрь.

Когда Моэнгхус в третий раз позволил себе посмотреть ему в глаза, Найюр не схватился за дубинку. Вместо этого он спросил:

– Зачем? Зачем ты бросаешь мне вызов?

– Потому что ты, Найюр урс Скиоата, являешься чем-то большим, чем твои соплеменники. Потому что один ты способен понять то, что я скажу.

«Один ты»!

Снова соблазнительные слова. Какой молодой человек не страдает оттого, что ему приходится прозябать в тени старших? Какой молодой человек не лелеет тайных обид и великих надежд?

– Говори.

За последовавшие месяцы Моэнгхус говорил о многом: о том, что люди пребывают в забытьи, что Логос, путь разума, – единственное, что способно их пробудить. Однако все это теперь было для Найюра точно в тумане. Из всех их тайных бесед лишь первую он помнил с такой отчетливостью. Впрочем, первый грех всегда горит ярче всего. Точно маячок, отмечающий начало пути.

– Когда воины отправляются за горы в набег на империю, они всегда едут одними и теми же путями, так или нет? – спросил Моэнгхус.

– Да, конечно.

– А почему?

Найюр пожал плечами.

– Потому что пути идут через горные перевалы. Другой дороги в империю нет.

– А когда воины собираются напасть на пастбища соседнего племени, они тоже всегда едут одними и теми же путями, так или нет?

– Нет.

– А почему нет?

– Потому что они едут по равнине. Путям через степь несть числа.

– Вот именно! – воскликнул Моэнгхус – Но скажи, разве любая задача не подобна пути? Разве любое свершение не подобно цели пути? Разве любое желание не подобно началу пути?