Страна вина - читать онлайн книгу. Автор: Мо Янь cтр.№ 82

Он еще раз быстро просмотрел эти несколько листков и, закрыв глаза, стал бессознательно постукивать по ним пальцами. Потом открыл глаза и произнес:

— Я принял решение!

— Какое решение?

— Ты же со мной уже столько лет, неужели еще не догадался!

— У ученика нет таланта и знаний, чтобы постичь всю глубину замыслов учителя.

— Опять эти клише! — с грустью в голосе воскликнул он. — Я хочу отправиться в горы Байюаньлин, чтобы найти Обезьянье вино.

Меня охватило необычайное возбуждение, и тут же я впал в беспокойство, почувствовав, что вскоре должно случиться то, чего я ждал так давно. Затхлая, как стоячая вода, жизнь скоро вздыбится огромной волной; тема бесконечных застольных разговоров вдруг зазвенит живой струной, взбудоражит весь город, и весь Цзюго, вся Академия виноделия и я сам целиком погрузимся в атмосферу сочетания литературы романтической и литературы простонародной. И все это — результат моей случайной находки в городской библиотеке. Тесть отправится в горы Байюаньлин на поиски Обезьяньего вина, а за ним, одна за другой, последуют группы людей, которые будут искать его самого. Но вслух я сказал только следующее:

— Учитель, вы же знаете, что подобные истории чаще всего оказываются измышлениями праздных литераторов. Их можно рассматривать лишь как фантазии и не стоит воспринимать всерьез.

Он уже поднялся с дивана и явно старался укрепиться духом, как воин, готовый устремиться на поле брани.

— Решение принято, так что хватит об этом.

— Учитель, это очень серьезное решение, не следует ли вам обсудить его с моей тещей?

Он холодно взглянул на меня:

— Она уже не имеет ко мне никакого отношения.

Словно отходя ко сну, он снял часы и очки и направился к входной двери, без тени колебания открыл ее и так же решительно захлопнул за собой. Нас разделяли только тонкие доски, но мы оказались в разных мирах. Когда он открыл дверь, вместе с влажным воздухом дождливого вечера в дом ворвались звуки ветра, дождя и грома, а когда дверь закрылась, они тут же стихли. Я недвижно стоял и слушал, как становится все тише, удаляясь, шарканье его домашних тапочек по песку. Вскоре не стало слышно и этого. С его уходом в гостиной образовалась зияющая пустота. И хотя посреди комнаты стоял я, высокий и здоровенный, было такое ощущение, что я не человек и значу даже меньше, чем бетонный столб. Все произошло так внезапно, словно привиделось. Но это была не иллюзия. Наручные часы на чайном столике еще хранят его тепло, на диване валяются вперемешку мои ксерокопии, на столе застыли бутылка вина и рюмка, которые он так нежно ласкал. Гудит лампа дневного света, тикают старомодные часы на стене. Через дверь спальни было слышно, как теща — наверняка она лежит ничком на кровати, уткнувшись в сложенные перед собой руки, — хлюпает носом и ртом, как деревенская баба, втягивающая в себя горячую жидкую рисовую кашу.

После долгого размышления я решил, что нужно ей всё рассказать. Сначала я попробовал приоткрыть дверь, потом решительно заколотил в нее. В перерывах между стуком доносились ее всхлипывания, которые вскоре перешли в рыдания и сморкание. Во что она, интересно, сморкается? Этот абсолютно бессмысленный вопрос вертелся в голове, подобно назойливой мухе. Я понимал: она наверняка знает, что произошло, но все же проговорил абсолютно неестественным тоном:

— Он ушел… Сказал, в горы Байюаньлин… На поиски Обезьяньего вина…

Она снова высморкалась. Во что она все-таки сморкается? Рыдания прекратились, донеслось еле слышное шуршание; я словно видел, как она поднялась с кровати и стоит, тупо уставившись на дверь, а может, на стену, где висит их свадебная фотография в резной деревянной рамке. Я всегда ею любовался, потому что она похожа на изображение предков, передаваемое из поколения в поколение. Тесть на ней еще молодой и красивый: поднятые уголки губ выдают веселый и живой нрав, волосы разделены на пробор, белая полоска которого, похожая на шрам от острого ножа, делит голову пополам. Он склонился набок, его острый подбородок сантиметрах в трех от гладко причесанных волос тещи символизирует и власть супруга, и его любовь. И под бременем этой власти и любви ее лицо — густые брови, вздорный носик и четкая, жизнеутверждающая линия рта — светилось счастьем. Она напоминала симпатичного юношу в женском платье. В чертах лица еще угадывалась принадлежность к роду собирателей ласточкиных гнезд — людей, не боявшихся трудностей и высоких скал, и это составляло резкий контраст с ее теперешней чувственной и нежной красотой в духе Ян-гуйфэй. Как ей удалось стать такой? И почему дочь у них столь уродлива, просто позор для всего китайского народа! Мать — статуэтка из слоновой кости, а дочь — глиняная поделка. Рано или поздно я несомненно найду ответ на этот вопрос. Стекло на рамке давно не протирали, и неизвестно откуда взявшиеся пауки сплели на ней изящные сети, на которых тонким слоем лежала сероватая пыль. О чем думала теща, глядя на эту историческую реликвию? Вспоминала ли минувшие счастливые дни? Но я не ведал, были ли они у них вообще. По моим представлениям, муж с женой, прожившие вместе несколько десятилетий, должны быть людьми спокойными, умеющими сдерживать свои чувства. И счастье — если они его испытали — у них какое-то сумеречное, неспешное, неопределенное, с привкусом горечи, густое и липкое, как мутный осадок на дне винного чана. Другое дело те, кто разводится через три дня после свадьбы: это горячие красногривые скакуны, это бушующее пламя эмоций, зарево которого способно осветить весь мир вокруг и опалять жаром, пока не потечет жир. Это жгучее полуденное солнце, тропический шторм, острый как бритва меч, крепкое вино, яркая живопись плотными мазками. Такие браки составляют духовное богатство человечества. А те, о которых упоминалось выше, превратившиеся в вязкий ил, парализуют душевные силы человека и тормозят процесс исторического развития. Поэтому я отказался от своих давешних предположений: глядя на старую фотографию, теща не вспоминала дни минувшего счастья, а вероятнее всего перебирала в памяти качества мужа, вызывавшие у нее отвращение. Вскоре события покажут, что моя догадка была верна.

Я снова постучал в дверь:

— Как, по-вашему, нам следует поступить? Постараться вернуть его или поставить в известность руководство Академии?

Она на минуту смолкла. Не слышно было даже ее дыхания, и я забеспокоился. А потом она вдруг зашлась в пронзительном крике. Такой звук мог вылетать лишь из широко открытого рта, подобного срезу бамбука мосо, [183] и это никак не соответствовало ни ее возрасту, ни телосложению, ни свойственной ей элегантности. Этот контраст заставил ужаснуться. Я боялся, что, приняв всё так близко к сердцу, она может голышом, как жареная лебедушка, повеситься на одном из вбитых в стену гвоздей. На том, где висит рамка с фотографией? Или где календарь? Или где висит шляпа? Первые два слабоваты, последний и слабоват, и коротковат. Ни один не выдержит прекрасное тело тещи, эту красоту, которой не налюбуешься. Опасения мои были явно преувеличены. Но от ее неописуемого вопля я действительно весь похолодел. «Только стуча в дверь, можно заставить ее замолчать».