Сын Авроры - читать онлайн книгу. Автор: Жюльетта Бенцони cтр.№ 41

— А, Шароле, вот и вы! Заходите же скорее, мой дорогой кузен, полюбуйтесь этим сокровищем, которое мне только что доставили. Сто сорок карат! Абсолютная чистота! Вы только посмотрите на этот нежный, едва заметный розоватый оттенок... А, господин граф Саксонский, вы тоже здесь, — добавил он, немного развернувшись и приметив, наконец, Морица. — Счастлив вас видеть! Я уже наслышан о ваших подвигах. А то, что вы появились у нас одновременно с моим прекрасным бриллиантом, может быть не чем иным, как знаком свыше!

— Такой прием со стороны Вашей светлости переполняет мою душу радостью, — удивленно воскликнул Мориц. — Я не осмеливался надеяться...

— Вы были не правы! Ваш визит — огромное удовольствие для меня! Любите ли вы драгоценные камни? Кажется, ваш отец умеет их ценить...

— Ваша светлость, я полностью разделяю это пристрастие. Но, к великому сожалению, я еще не имел радость начать собирать свою собственную коллекцию.

— Конечно-конечно, вы ведь еще так молоды. У вас обязательно появится такая возможность в будущем. Что ж, присаживайтесь, давайте немного поболтаем!

— Ваша светлость! Но почтение к вам...

— Оно ничуть не помешает нам получить удовольствие от приятной беседы...

И все трое уселись вокруг небольшого лакированного столика из красного дерева, служившего подставкой для подушки из черного бархата, на которую герцог бережно водрузил бриллиант. Несколько минут они хранили молчание, с трепетом созерцая фантастический камень.

— Где вы его нашли, мой кузен? — поинтересовался граф де Шароле.

— Представьте себе, в Лондоне! Он был добыт в индийских шахтах, английским губернатором Питтом, а потом отправлен в Лондон для обработки... Я об этом узнал кое от кого, кто живет там, и решил, что не позволю этому паршивцу Георгу забрать камень себе, не потратив ни единого гроша! Тогда я сделал особый подарок этому Питту, и он не смог отказаться... И вот, бриллиант здесь. Пока что он все еще носит имя Питт, но мне кажется, что эта красота заслуживает большего...

— Почему бы не дать ему имя «Регент», Ваша светлость? — прошептал Мориц, который до сих находился под действием чар прекрасного камня. Герцог в ответ широко улыбнулся гостю. — Мне кажется, это название ему подойдет.

— Не скрою, мне бы этого хотелось. Но это чудо будет принадлежать молодому королю. Я хочу, чтобы он дополнил корону Франции в день коронации принца...

И герцог вновь погрузился в свои мысли, разглядывая бриллиант. Де Шароле и Мориц тоже замолчали. Возникшая пауза позволила графу Саксонскому внимательнее рассмотреть регента.

В свои сорок шесть лет Филипп Орлеанский все еще отличался той красотой, которая во время правления Людовика XIV позволяла ему считаться самым обольстительным герцогом при дворе. Однако груз ответственности за страну и юного короля, ненависть и зависть бесчисленных врагов — ему ничего не забыли, даже бесчестных обвинений в отравлении герцогини и герцога Бургундских, родителей Людовика XV, распутные ночи в узком кругу друзей и красавиц, далеких от неприступной добродетели, оставили следы на его благородном лице. Он немного обрюзг, но все еще сохранял по-детски открытый взгляд и улыбку. Было и еще кое-что, что-то, чему юный граф Саксонский пока не мог дать определения, какая-то едва уловимая тень, словно полупрозрачный покров, закрывший лицо и прорезавший глубокие страдальческие морщины в уголках его красиво очерченного рта...

Вскоре Филипп отвлекся от созерцания своего драгоценного камня и вновь улыбнулся гостю:

— Давайте же теперь поговорим о вас, дорогой друг! Де Шароле сообщил мне, что вы желаете служить Франции. Я нахожу эту идею восхитительной, так как наслышан о ваших талантах, но, признаюсь, она меня немного удивляет: разве не служите вы под знаменами принца Евгения? Чего можно желать еще?

— Принцу Евгению не с кем больше сражаться... разве что только с приближающейся старостью. Добавлю только, что он оказал мне великую честь, дав совет предоставить мою шпагу вам, Ваша светлость, и Его Величеству...

— Удивительно, что мой дядя, независимый властитель, так просто позволил такому одаренному воину, как вы, выскользнуть из его рук и направиться во Францию! Похоже, что его совет был чем-то вроде ностальгического завещания... Ведь он вас нам в каком-то роде передал по наследству. А правда ли, что по матери вы один из Кенигсмарков? О, эта фамилия в свое время оставила яркий след в нашей памяти...

Какое-то время они говорили о предке Морица, и регент искусно задавал вопросы о военном деле. Сам он тоже служил — и служил отлично — во время войны за Испанское наследство под началом маршала Франсуа-Анри де Монморанси-Бутвиля, герцога Люксембургского, прозванного в народе «драпировщиком собора Парижской Богоматери» [56] , и это позволило ему по достоинству оценить воинские качества гостя. Его храбрость и мужество не нуждались в каких-либо доказательствах. К тому же Мориц Саксонский много знал о том, как правильно вести сражение, чтобы избежать большого количества людских потерь, и о том, как усовершенствовать боевые орудия.

— Завтра я представлю вас королю, но сейчас вас отведут к моей матери. Она сгорает от нетерпения познакомиться с вами... мечтает поговорить по-немецки! А мы с вами увидимся этим вечером. Граф де Шароле приведет вас ко мне на ужин в маленькой дружеской компании...

Покинув своего друга, предпочитавшего ожидать Морица в экипаже, чем пребывать в обществе дамы, чей острый язык подарил ей прозвище «мадам Этикет», из-за недоверия к ней, свойственного всем внебрачным детям Людовика XIV, граф Саксонский последовал за камергером в апартаменты Елизаветы-Шарлотты Пфальцской [57] .

Они были сравнительно небольшими и располагались в восточном крыле дворца в непосредственной близости от здания Оперы. Это необычное соседство ничуть не смущало Мадам — она обожала музыку и даже играла на гитаре. Если не считать шума, доносившегося из вышеупомянутой Оперы по ночам, ее покои можно было считать тихим уголком в регентском дворце.

Морица не заставили долго ждать. Уже через несколько секунд, за которые он только и успел, что краем глаза рассмотреть роскошные гобелены дворца, один из десяти слуг княгини открыл перед ним двери огромной комнаты, больше походившей на логово ученого, чем на кабинет знатной дамы. Прежде чем низко склониться перед ней, Мориц успел заметить книжные шкафы, полки, открытые ящики письменного стола орехового дерева с выгнутыми ножками, письменный прибор из зеленой шагреневой кожи, украшенной серебром. За столом с пером в руке восседала крупная женщина. И тут же она прогремела своим сильным низким голосом с заметным немецким акцентом: