Спасительная любовь - читать онлайн книгу. Автор: Эйлин Драйер cтр.№ 62

— Легкомыслие едва ли идет вам на пользу, ваша светлость. Если вы берете в дом такую пользующуюся дурной славой особу, как бывшая графиня Грейсчерч, вам должны быть известны последствия. Одного развода достаточно, чтобы она оказалась отторгнутой хорошим обществом. Если же учесть остальное…

Развод? Джек не мог вдохнуть. Голова снова начинала разрываться от боли.

— Не думаю, — проговорила леди Кейт, — что это Джервейс Армистон развлек вас такой занимательной историей.

— Ну почему же, о ней говорили в каждой лондонской гостиной. Дорогая герцогиня, если вы приняли вашу новую компаньонку за добропорядочную женщину, то жестоко ошиблись. Нет ничего более далекого от истины.

— Фарисеи, — выпалила леди Би.

— Да, дорогая, — сказала леди Кейт. Джек уловил раздраженное шуршание ткани. — Я очень ценю то, что вы считаете своим долгом уведомить меня об этом, — сказала герцогиня ледяным голосом, тем не менее, боюсь, вы напрасно побеспокоились. Леди Оливия сообщила мне, кто она такая, еще в Брюсселе. Это произошло, когда она выхаживала наших раненых в сражении. И я посчитала, что этот милосердный поступок, требующий большого мужества, ставит ее в особое положение.

— Но она наставляла рога мужу с собственным кузеном!

По какой-то причине это заявление заставило леди Кейт расхохотаться. Но Джек уже не слушал.

Кузен Оливии? Тристрам?

Он вдруг вспомнил. Он с размаху открывает дверь коттеджа старого арендатора, куда они с Оливией сбегали, когда хотели побыть одни.

Только Оливия там не одна. Она стоит, обнимая Тристрама. Он слышал непристойную брань, изрыгаемую собственным ртом. Он застал Ливви, свою Ливви, любовь всей его жизни, там, где, как ему сказали, она должна была быть.

Он помнил, что она протянула к нему руку, лицо ее было смертельно бледным, по щекам текли слезы, в огромных карих глазах была мольба. Ее волосы в беспорядке падали вниз, ее изумительные шелковые волосы цвета спелой пшеницы… А ее кузен, этот отвратительный соблазнитель, которому он доверял, кричал на него.

В следующий момент возникшая в его голове картина стала разваливаться, но этого было достаточно. Боль в голове усилилась, он ухватился за ручку двери, чтобы устоять на ногах.

Это была просто сцена из мелодрамы, в смятении думал он, все еще мысленно видя тревогу в глазах Ливви, ее побелевшую кожу. «Если бы я увидел нечто подобное в театре, то хохотал бы до упаду».

Но ему не хотелось смеяться. Он чувствовал, как в нем снова поднимается ярость, как снова начинает болеть плохо залеченная рана. Он чувствовал отвращение, стыд и унижение; их вкус он хорошо помнил, ему не надо было вспоминать его.

Как может она лгать с такой легкостью? Как может она считать, что он поверит в ее любовь? Он-то думал, что она держит его в неведении, чтобы уберечь от чего-то ужасного, что он сделал. А она защищала себя. Она выигрывала время, чтобы снова втереться к нему в доверие, прежде чем все откроется.

Он крутился, не в силах решить, куда ему идти, когда увидел ее. Бледная как привидение, она стояла в полутьме у двери в библиотеку, напротив двери в гостиную. И, словно ее заставило что-то, повернулась к нему.

На этот раз не было слез, не было мольбы и рыданий, только, если бы он мог этому верить, отчаяние и опустошенность — столь глубокие, что они победили все; только, если бы он мог этому верить, смирение с судьбой.

Она долго смотрела на него. Потом, не сказав ни слова, повернулась и скрылась в библиотеке.

Она должна была знать, что он последует за ней. Он так и сделал, ему хотелось с силой хлопнуть дверью, но это только раззадорило бы гарпий, собравшихся в гостиной.

— Так вот что ты опасалась сказать мне? — заговорил он, закрывая дверь, чувствуя, как раздраженно звучит его голос. — Я терзал себя, считая, что виноват в чем-то, а ты все это время просто защищала себя?

Она неподвижно стояла, хмуро разглядывая свои руки, точно никогда не видела их. Он даже не был уверен, что она знала о его присутствии в комнате.

Вдруг разъярившись, он шагнул к ней и схватил за руку.

— Черт. Оливия, слушай меня.

Она вздрогнула так, словно очнулась ото сна.

— О, Джек. Да, я шла поговорить с тобой.

— Я так и думал, — язвительно прошипел он. — Должно быть, чтобы объяснить то, что я только что услышал?

Она моргнула.

— Объяснить?

Он побагровел.

— Не лги мне, Лив. Я знаю, что слышал. Я помню. Я помню, что застал тебя с Тристрамом в нашем коттедже, когда вы занимались любовью. Я помню, что у тебя не нашлось объяснения, хотя не могу понять, что заставило мою жену вести себя словно уличная шлюха. — Он тряс ее, горячая волна злобы душила его. — Попытайся объяснить, Лив. Я требую.

Она взглянула на него. Не попросила прощения. Не стала ничего объяснять. Ее лицо утратило свою теплоту.

— Слава Богу, эти две мегеры поспешили явиться сюда со своими сплетнями, — грустно сказала она. — А то я почти начала верить тебе.

— Мне? — возмутился он. — Верить мне? Кто ты, чтобы говорить о доверии? Ты несколько недель пробыла рядом со мной, притворяясь любящей женой, ты снова завлекла меня в свою кровать, и все это было ложью. — Он с трудом удерживался, чтобы снова не затрясти ее! — Ну? Разве не так? Мы женаты, Ливви?

Она выдернула свою руку, но не отступила. Она стояла, как стоит узник перед расстрельной командой, смерть стояла в ее глазах.

— Нет, Джек. Мы не муж и жена. Но ты знал это, когда склонял меня к этому здесь. Что ты на самом деле хочешь знать?

— Почему ты не сказала мне?

Она подняла голову, словно открываясь для удара.

— Мы не говорили, потому что доктор предупредил нас: все, что может причинить тебе боль, может убить тебя.

Его передернуло от отвращения. В голове стучало.

— Вижу. Альтруизм. А не попытка заслужить прощение.

Боже, теперь он сам ведет себя как герой плохой мелодрамы. Но почему ему самому хочется просить прощения?

Она терла глаза, как будто слишком устала, чтобы продолжать.

— Я могу хотя бы рассчитывать на то, что ты будешь говорить потише, пока эти оплоты общества не покинут дом? Тогда мне не придется встречаться с ними.

Он почти не слушал ее. Он хотел опровергнуть что-то. Он хотел понять.

— По крайней мере скажи мне, что я вышвырнул этого человека.

Она вдруг словно окаменела, стало так тихо, что он взглянул на ее лицо. Ее глаза сверкали, потому что в них стояли непролитые слезы, кисти рук сжимались и разжимались.

— Да, Джек, — сказала она таким же лишенным выражения голосом, каким было ее лицо. — Ты вышвырнул его. Ты его убил.