Последнее лето - читать онлайн книгу. Автор: Константин Симонов cтр.№ 88

Командиры дивизий и полков, да и большинство командиров батальонов, уже бывали здесь на рекогносцировках. Но командиры рот и взводов, сержанты и солдаты пришли сюда, на этот передний край, впервые; а именно им предстояло первыми подниматься завтра в атаку, и они тоже должны были освоиться и привыкнуть к тому, что лежало перед ними.

Вслед за дивизиями первого эшелона, в затылок им, были придвинуты, за эти же две ночи, дивизии второго эшелона.

Чтобы все это произошло точно в назначенные сроки, быстро и тихо, потребовалось особенно большое напряжение в работе всех штабных и тыловых служб.

Серпилин провел в войсках целый день вчера и все утро сегодня и возвращался оттуда с ощущением, что машина войны на участке его армии отлажена, заправлена, смазана, теперь только остается пустить ее в ход.

Несмотря на то что за эти полтора дня пришлось дать несколько разгонов по поводу разного масштаба погрешностей – без этого не обошлось, – возвращаясь, он испытывал чувство благодарности к людям. В общем-то, глядя правде в глаза, без самоотверженных стараний тысяч людей, которые, каждый на своем месте, делают свое дело, ты один, сам по себе, ничто, ты бессилен. Хотя этому трезвому признанию, казалось бы, и мешает твоя должность командующего армией и связанная с этой должностью и необходимая для дела привычка говорить и писать «я приказал», «я решил».

Сделав крюк, Серпилин заехал на полчаса в прежнее расположение штаба, куда теперь передвинулся штаб тыла.

Поговорив со своим заместителем по тылу, он отдал несколько распоряжений, связанных с тем, что видел за эти дни на передовой, и посмотрел последнюю сводку материальных средств на сегодняшнее утро – 22 июня.

Сводка, за редкими исключениями, соответствовала тому, что запланировано иметь. Особенно хорошо – и это порадовало Серпилина – обстояло дело со снарядами для дивизионной и тяжелой артиллерии. От трех с половиной до девяти боекомплектов на каждое орудие! Бензина было четыре с половиной заправки, а это опять-таки обещало своевременный подвоз снарядов в ходе наступления. Были овес и ячмень для лошадей на семнадцать суток. Значит, и на конной тяге двигаться можно. Лошадка на себе пока что многое тащит, без нее по белорусским хлябям далеко не уедешь, особенно если дожди.

Поблагодарив заместителя по тылу, которому всегда в такое время достается больше всех и которого столько понукали, что он даже удивленно прищурился в ответ на неожиданную благодарность, – Серпилин поехал в штаб своей бывшей 111-й дивизии; после вывода с передовой она стояла тут же неподалеку.

И командир дивизии Артемьев и начальник штаба Туманян были на месте. Две ночи не спали, выводя с переднего края свои части, а сейчас, наверно только встав, сидели и завтракали вдвоем у командира дивизии.

Серпилин от завтрака отказался, но стакан чая сказал, чтоб дали.

Лица у обоих – у командира и у начальника штаба – были недовольные. Уже давно понимали, что, раз столько времени сидят на широком фронте в обороне, значит, перед началом наступления их сменят, выведут в резерв, чтоб люди передохнули. Но понимание пониманием, а когда сдаешь свой участок другим и знаешь, что завтра-послезавтра они пойдут в бой и первыми ворвутся в те самые немецкие траншеи, до которых тебе два месяца было рукой подать, – радости мало.

– Вижу, в обиде на командование армии?

Туманян промолчал, а Артемьев признался:

– Так точно, в обиде, товарищ командующий.

– Вон как, даже «так точно», – усмехнулся Серпилин. – И надолго ваша обида?

– Пока в деле не окажемся.

– Коли так, значит, ненадолго.

– Ненадолго, товарищ командующий? – спросил Артемьев. За вопросом была надежда, что Серпилин уже заранее прикинул, когда будет вводить в бой их дивизию.

Ответить на такой вопрос непросто. Как бы ни хотел командир дивизии скорей принять участие в наступлении, у командующего армией – надежда обратная. Чем позже придется пустить в дело оставленные в резерве дивизии, тем лучше. На каком рубеже их введешь, на ближнем или на дальнем, с нетронутыми резервами дойдешь до этого дальнего рубежа или уже растрясешь их – большая разница!

Про себя Серпилин рассчитывал, что хорошо бы использовать дивизии третьего эшелона попозже, после Днепра. Чтобы форсировать Днепр за чужой спиной свеженькими, а задействовать их – так выражаются военные люди – только при захвате Могилева, или, еще лучше, преследуя противника уже за Могилевом.

Эти его надежды разделяли и Бойко и Захаров, но объяснять заранее командиру и начальнику штаба дивизии, что как можно дольше постараешься их не задействовать, лишнее.

– Что вам по старому знакомству сказать? – Серпилин перевел взгляд с Артемьева на Туманяна. – Как вы какой-нибудь свой батальон хотите подольше в кулаке подержать, так и я. Не дурей вас. Но сражение, как над с вами в академиях учили, складывается не из одного нашего хотения, а еще и из усилий противника воспрепятствовать нам при осуществлении наших хотений. Чего я хочу, знаю, но противник-то обратного хочет – вот ведь какое дело! Отсюда вывод: быть ко всему готовыми, как и всегда на войне.

– Это понимаем, – сказал молчавший до этого Туманян. – Сегодня дали дневку, отдых, а на завтра уже назначили занятия.

– Какие? – спросил Серпилин.

– Те, которых не имели возможности провести в условиях передовой, – сказал Туманян. – Наступление батальона за огневым валом…

– Это правильно, – одобрил Серпилин. И помрачнел от воспоминания.

Шесть дней назад в другой дивизии во время как раз вот таких батальонных учений был убит осколком мины старейший командир полка полковник Цветков, недавно взятый отсюда, из сто одиннадцатой, заместителем командира дивизии.

– Осторожней только, – хмуро сказал Серпилин.

– Приказ читали, товарищ командующий, – сказал Туманян. – Учтем.

В дивизии, как и всюду в армии, знали об этом случае.

Серпилин кивнул все с тем же мрачным выражением лица. То, что учтут, понятно. А что Цветкова уже не вернешь, это все равно остается.

– Тем, кто последнее время без смены на переднем крае был, все же не одни, а двое суток полного отдыха дайте! – помолчав, приказал Серпилин. – Вам самим можно, конечно, и без отдыха. Сколько бы по переднему краю ни лазили, а все же у себя в штабе на коечках спали. А солдаты в окопах. Устали и недоспали за это время.

Серпилин снова замолчал. Если бы высказал свою мысль вслух до конца, сказал бы, что и те, из минометного расчета, который, ударив с недолетом, убил Цветкова, тоже были и уставшие и недоспавшие.

– Скажи-ка мне лучше вот какую вещь, командир дивизии, – после молчания обратился Серпилин к Артемьеву. – И ты, начальник штаба, – повернулся он к Туманяну. – Вот вы два месяца в четыре своих глаза за немцем смотрели. Что он, по-вашему, сейчас из себя представляет? Что вы за ним заметили?