Берег Скардара - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Корн cтр.№ 55

От расположенного невдалеке фонтана навевало приятной свежестью, и разговор не должен был быть серьезным. Обстановка располагала к легкой болтовне, когда не следует напрягаться, чтобы не произнести что-нибудь такое, отчего собеседник непременно вцепится в только что услышанные слова. Кроме того, я рассчитывал получить от дир Пьетроссо информацию о том, как побыстрее попасть в Империю.

Фред сразу же после обеда в сопровождении сти Молеуена ушел в порт на поиски попутного корабля, и я всей душой молил, чтобы ему сразу же повезло. Так что на встречу с Минуром я отправился один, даже без Проухва.

Идти пришлось недалеко, так что кареты не понадобилось. А может, ее специально не прислали за мной, чтобы лишний раз подчеркнуть мой нынешний статус.

Дворец правителя вплотную примыкал к площади немалых размеров. Со стороны площади на дворцовом фасаде имелся балкон, такой же фундаментальный, как и само здание. При необходимости с него можно выступать с пламенной речью перед соотечественниками, объясняя тонкости текущей политики или вдохновляя народ на ратный либо трудовой подвиг.

С оружием я расстался сразу же, как только мы вошли внутрь. Ждать аудиенции пришлось долго, но скучать мне не пришлось.

В роскошной гостиной, где мне предложили подождать встречи с первым лицом государства Скардар, на стенах висело множество картин, занимавших на стенах почти все свободное место. Пейзажей и портретов среди них оказалось очень мало, на большинстве картин были изображены морские бои. Что и говорить, Скардар — держава, славная прежде всего морскими традициями, так что было бы странно видеть пасторали на стенах дворца правителя.

На одной из картин сошлись два строя кораблей, и тот, что захватил ветер, был скардарским. Это и понятно: было бы глупо увековечивать на полотне грубый, иногда даже смертельный просчет адмирала, командующего флотом.

Следующая картина запечатлела абордаж. Видимо, изображенное на ней событие произошло в далекие времена, поскольку корабли имели высокие надстройки на носу и корме, а в руках и атакующих, и защищающихся не было ничего похожего на огнестрельное оружие — сплошные топоры, мечи и булавы. Ничего больше рассмотреть мне не удалось, потому что в гостиную заглянули три весело щебечущие молоденькие фрейлины и начался абордаж другого толка. Нет, я конечно же допускаю мысль, что, увидев меня, кто-то из них внезапно влюбился, но чтобы все три сразу… По их же поведению получалась одновременная любовь с первого взгляда.

Что ж, я был совсем не против миленько пообщаться. Куда как интереснее, чем рассматривать картинки с изображением густо заросших волосами мужиков, яростно лупцующих друг друга всякими смертельно опасными для жизни предметами. Да и света не мешало бы немного добавить: окна хоть и огромны, но полуприкрыты тяжелыми портьерами из бархата, и в гостиной царил романтический мягкий полумрак.

Эти блестящие глазки, зубки, плечики, нечаянно обнажаемые чуть сверх того, что допускают рамки приличий, едва ощутимые прикосновения тонких пальчиков и достаточно красноречивые взгляды. Как это было мило, потому что сразу начинаешь чувствовать свою несравненную мужественность и неотразимость. И еще фразы, произнесенные с придыханием и самым томным видом: «Ах, неужели все это правда? Артуа, вы настоящий герой!» или «Господи, какой мужчина!», сказанные не совсем к месту, но так ласкающие мой слух.

Присутствуй при этом один мой хороший знакомый из прежнего мира, я непременно услышал бы от него: «Артур, у этих телочек башню от тебя снесло. У всех троих сразу». Этим он мне всегда и нравился, своей непосредственностью в эмоциях и образностью речи.

К тому времени, когда я успел полностью проникнуться собственной неотразимостью и даже получить поцелуй, легкий, как прикосновение крылышек бабочки, на сцене появилось еще одно действующее лицо.

К сожалению, это был мужчина. Слегка за сорок, холеный, с волевым подбородком и светлыми прищуренными глазами. Лицо извинилось перед барышнями, что вынужденно похищает меня, на что девушки отреагировали вздохами сожаления, и мы перешли в огромный кабинет. Предложив присесть, мой новый собеседник извинился за то, что вынужден быть лишить меня такого приятного общества во имя скучного разговора, добавив, что господин Минур дир Сьенуоссо, правитель Скардара, примет меня чуть позже, как только завершит неотложные дела.

Причем Минура он назвал господином ондириером, а «чуть позже» затянулось на добрые два часа.

Мы разговаривали о многих вещах, важных и не очень. Но все время как-то так получалось, что мне приходилось отвечать на его многочисленные вопросы, заданные им как будто бы случайно. Онора дир Мессу, так он представился, интересовало буквально все: от положения дел в Империи и ее внешней политики до моих планов в самое ближайшее будущее и устремлений на перспективу.

Вероятно, он хотел составить обо мне свое мнение. Вполне возможно, что Минур выслушает его перед разговором со мной. Но мне было плевать с высокой колокольни, каковым оно будет, это мнение, и потому я отвечал, не особенно заботясь, как прозвучит та или иная фраза и много ли в ней будет смысла. Наверное, дир Мессу это понял, и пару раз его лицо едва заметно скривилось. Разговор, несмотря ни на что, продолжался, и когда тема внезапно коснулась охоты, я рассказал ему историю, произошедшую со мной перед самым отъездом из Империи.

Эта история произошла в Стенборо, единственном моем имении.

Нет, другая собственность у меня тоже имеется, от виноградников вблизи Гроугента до перспективных угольных месторождений в провинции Монтенер, недвижимость в столице и даже верфь все в том же Гроугенте, но поместье было единственным. Это так, к слову, но именно в Стенборо вся эта история и произошла. Помню, тогда я приехал в поместье к Капсому, своему химику, работающему над эпохальными открытиями, которые должны были совершить революцию сразу в нескольких областях технической науки.

Конечно же трудился Капсом над ними не один, к тому времени он обзавелся сразу тремя помощниками, которыми нещадно помыкал. Двое из них были чуть ли не мальчишками, безропотно выносившими все его выговоры, разносы и нудные нотации. А вот третий…

Третий, Мархсвус Бирдст, которому тогда было уже около сорока, успел состояться как ученый-химик. По крайней мере, сам он считал именно так. И вот ему, ученому в самом расцвете своего таланта, — это снова его убеждение, — приходилось терпеть нападки человека, чье мнение никогда не было для него решающим.

Суть их конфликта мне понять так и не удалось. Вернее, как раз суть и была понятна: они не сошлись во мнениях, поскольку оба работали над одним и тем же проектом — капсюлем-детонатором. Но в чем именно они не сошлись, так и осталось для меня тайной. Когда я попросил их объяснить подробнее, началось такое… Едва один из них принимался доказывать свою точку зрения, сыпля непонятными мне терминами, второй делал страдальческий вид, морщился, крутил головой, показывая, что только мое присутствие вынуждает его выслушивать откровенную чушь, льющуюся из уст оппонента.

Затем слово брал второй диспутер, и ситуация повторялась. Причем оба поглядывали на меня, словно заставляя принять именно их сторону. Я же оставался невозмутимым, успешно делая вид, что понимаю, о чем идет речь. Половина слов мне вообще была непонятна, мне и слышать-то их раньше не доводилось. Наконец дело дошло до того, что оба моих химика, исчерпав все доводы, перешли к прямой агрессии. Небольшого роста и невзрачного телосложения, с красными от возбуждения лицами, они по очереди наскакивали грудью друг на друга.