В порыве страсти - читать онлайн книгу. Автор: Розалин Майлз cтр.№ 70

Перед ней полукругом поставили кресла, хотя некоторые зрители – например, державшийся особняком Чарльз, с сардонической усмешкой прохаживавшийся позади, – ясно дали понять, что предпочитают стоять. Керосиновые факелы, припасенные в ожидании полной темноты, подковой охватывали труппу Джины, танцоров и музыкантов; они были готовы начинать.

– Уверен, вам будет очень интересно, – горячо уверял Алекс миссис Мацуда и Бакли, проводя их к почетным креслам в середине.

И когда только он успокоится со своей продажей, думал Джон, стараясь держаться от Чарльза как можно дальше и при этом не пропустить танца. Его тошнило от отвращения, а еще от выпивки: начав пить вчера ночью, он продолжал пить весь день.

Возле Крэйга Бакли сидела Элен, Джону она казалась бледнее обычного, хотя еще неизвестно, кто выглядел хуже – она или Бен, находившийся по другую сторону от нее. Заметив, каким взглядом, полным жгучего укора, смерил его сегодня Беи, Джон понял, что Джина рассказала ему, что случилось во время горестного раздора в часовне. Сейчас Бен, посеревший и ушедший в себя, избегал встречаться взглядом с Джоном, но беспрерывно подергивающиеся руки и лицо выдавали его внутреннее смятение.

Бен, Элен, Роза на заднем плане, Бакли, Мацуда и Алекс…

Джон оглядел небольшую группу зрителей, рассаживавшихся по местам. Ах да, и мисс Триша тут – не забудьте про божественную мисс Тришу! Сидя рядом с Алексом, по другую руку которого находилась миссис Мацуда, изрядно пьяная Триша, совершенно не смущаясь его присутствием, заигрывала с полицейскими Роско и Джорджем, прося прикурить сигарету:

– Огонька не найдется, ребята?

Самая распространенная фраза на свете, ее можно услышать в любом городе на любом перекрестке. Джон понял ее, даже не вслушиваясь. И все-таки Триша была не в своей тарелке, казалась натянутой и неестественно взвинченной, слишком звонко смеялась, слишком громко говорила, ее непристойно протяжный говор звучал хрипло, как крик варана.

Алекс злобно повернулся к ней.

– Заткнись! – прошипел он. – Люди смотрят! Ага, да он на взводе, подумал Джон. Словно принял мощный наркотик! Что ж, держись, братец, мысленно с ненавистью поприветствовал он его, не теряй головы! Завтра ты разбогатеешь, а я стану никем, и тогда, может быть, ты будешь счастлив!

Он обернулся к площадке для танцев: в воздухе, привлекая внимание, звенел протяжный, тоскливый зов диджериду. Джина выступила вперед. Как и остальные танцовщицы, она была обернута лишь в полосу алого ситца наподобие саронга, лицо и тело раскрашены серо-белой пепельной пастой, руки и ноги открыты. Мертвенная бледность просвечивала даже через белую краску, казалось, ее что-то невыносимо гложет изнутри. Дрогнувшим голосом она начала:

– Мы хотим показать вам драму в танце, над которой мы работали несколько недель. – Она откашлялась. – Мы расскажем историю Кёнигсхауса с самых давних времен. Мы хотим вам показать кое-что из того, что здесь происходило, – ожившие страницы нашей общей истории. Спасибо.

Джина слегка кивнула и отошла к труппе, давая знак начинать. Громко и размеренно загудел диджериду, ему вторило постукивание палочек и глухой рокот барабанов. В сумеречном свете сцена ожила. На площадку выскочили около двадцати танцоров, и среди них Джина, они бегали, скользили и прыгали под аккомпанемент грохочущей музыки.

Понятный всем язык танца поражал неподдельной простотой. Начало истории относилось ко временам задолго до появления Кёнигов, когда еще даже первые обитатели не ступили на эту землю. Древние инструменты передавали первобытные крики и плач, в то время как танцоры изображали кенгуру – не потревоженных человеком властителей здешних мест. Вокруг них кружились юноши и девушки: они прихорашивались, как эму, крались, как койоты, скользили, как змеи, их воркование, щебет, лай, щелканье и рычание сплетались с бесконечной пульсирующей мелодией. Благодаря их мастерству перед зрителями оживали сады Эдема, мир чистой красоты и покоя.

Но пришел человек.

Из трепещущих растущих теней, крадучись, вышел отряд воинов, самый рослый мужчина в пантомиме выслеживал кенгуру и охотился на них. Юноши-загонщики преследовали животных, убивали их копьями, и танцоры, лежа на земле, так отчаянно содрогались в предсмертных судорогах, что трудно было поверить, что убийство происходит не на самом деле.

Женщины, ведомые Джиной, радостно встречали возвращающихся воинов и готовили праздничную трапезу. Юный вождь вышел вперед, поприветствовал женщин и принес в жертву кенгуру, чтобы накормить племя мясом. Это же Тимбо, с удивлением подумал Джон. Он не сводил глаз с Джины – королевы женщин, которая приняла жертву вождя и пригласила воинов присоединиться к ним.

Каждый воин выбрал себе женщину, и танцоры, обнявшись, пара за парой растворились в сумерках, оставив юную королеву и вождя наедине. Джина и Тимбо раскланялись, переглянулись и, описав круг, начали робко сближаться, шаг за шагом, их тела тянулись друг к другу, страсть пронизывала их до дрожащих кончиков пальцев, музыка зазвучала на регистр выше, имитируя сердцебиение, символизируя любовь и жизнь. В пантомиме-ухаживании юноша завоевал девушку и, взяв за руку, назвал своей. Джон заметил, что Бен с явным неудовольствием ерзает на стуле. Значит, ему тоже не нравится пародийная свадьба? Глаза Джона застлал багровый туман ревности, он был готов убить Тимбо, ему хотелось разорвать удачливого поклонника «королевы» Джины на куски и скормить собакам.

Вдруг музыка стала мрачной, застонали, зарыдали диковинные инструменты, похожие на голоса животных.

Появились Кёниги! Вот, оказывается, кому здесь принадлежит единственная диссонирующая нота, язвительно подумал Джон.

Стайка танцоров-кенгуру ускакала в опустившуюся тьму, их обратила в бегство группа медленно шагающих танцоров-коров, они надвигались, опустив головы и подняв руки, как грозные рога. На заднем плане женщины и юноши, которых не пускали к источнику, изображали голод и медленную смерть. Воины собрались вокруг юного вождя Тимбо, и он поклялся перед молодой невестой-Джиной, что спасет племя. Внезапный набег принес людям племени двух коров. Но по пятам за ними шли великаны, раскрашенные пепельной краской и оттого белеющие в сумерках, как приведения – то были Кёниги, белые люди, жаждавшие отомстить.

Почти стемнело, но с начала представления никто не шелохнулся. Чарльз, стоявший слева от Джона, сосредоточенно застыл, стиснув зубы, его мрачное лицо побледнело. Бен все так же ерзал, покачивался, его, казалось, захватил всепоглощающий ритм музыки, звук нарастал, обвиняя, нагнетая напряжение, разрядить которое мог лишь отчаянный крик боли. Алекс смотрел на сцену застывшим взглядом, он едва владел собой, Триша рядом с ним дышала неестественно тяжело, ее грудь поднималась и опускалась, выдавая волнение. Вдруг она начала всхлипывать. Что ж, горько подумал Джон, не очень приятная история! Настроение ночи, казалось, не действует лишь на миссис Мацуда, она смотрела представление с живым интересом, по не теряя бесстрастия.

Кёниги с белыми лицами, с нарисованными на телах ремнями амуниции, жестами изображая пистолеты и тяжелые ружья, выступали с бичами против боевых палок и копий аборигенов. Они пронеслись через деревню, стреляя и уничтожая всех на своем пути. Вождь Тимбо собрал соплеменников на последний героический бой. По одну сторону сцены рыдали женщины, по другую мужчины строились в ряды. Вождь прощался с королевой – две тонкие выразительные фигурки, расставаясь, дрожали от горя, не надеясь встретиться вновь.