Сто Тысяч Королевств - читать онлайн книгу. Автор: Н. К. Джемисин cтр.№ 89

На опушке леса что-то шевелится. Кто-то вываливается из кустов, ослепший, задыхающийся от дыма. Мудрая женщина? Нет, это мужчина — точнее, мальчик, еще не пришедший в возраст отцовства. Что он здесь делает? Мы не разрешаем мальчикам драться! И тут я понимаю: мой народ прибег к отчаянным мерам. Чтобы выжить, они призвали в армию даже детей.

На него набрасываются вражеские солдаты — всей кучей. Они его не убивают. Заковывают, бросают в обозную телегу и везут с собой. А когда доберутся до Арребайи, выставят на всеобщее обозрение — смотрите и ужасайтесь! О, мы ужаснемся. Мужчины — наше величайшее сокровище. А ведь с них станется перерезать ему горло на ступенях Сар-энна-нем. Просто чтобы посыпать солью наши раны.

Надо было нанять и выслать писца, нанять и выслать писца…

* * *

А вот и бальный зал Неба: просторный покой с высоким потолком и стенами из перламутра — абсолютно точно из перламутра, тут уж никаких сомнений. Правда, розоватого оттенка, а по сравнению с белым, белым-белым-белым цветом стен Неба малейший оттенок розового выглядел как вторжение яркого цвета в морозную белизну. Наверху зажглись люстры, и потолок засиял подобно звездному небу. По залу разносилась музыка — сложные амнийские созвучия, ее наигрывал секстет музыкантов на специальном возвышении. Полы, к моему величайшему изумлению, сделали не из обычного небесного псевдоперламутра, а из чего-то очень похожего на темный полированный янтарь. Под ногами переливалось что-то прозрачное и золотистое. Но это же не янтарь? Стыков и швов не видно. А если янтарь? Но где они нашли янтарь величиной с холм? Но пол выглядел именно так, уверяю вас.

И сколько же здесь людей! Какая гигантская толпа заполняла это огромное пространство! Все они получили особое разрешение остаться в стенах Неба на эту ночь. Наверное, здесь не меньше тысячи человек собралось: самодовольные чистокровные Арамери и самые высокопоставленные из высокопоставленных вельмож Собрания. Короли и королевы из стран поважнее, чем мое захолустье. Знаменитые музыканты, художники, артисты и куртизанки. Короче, все, кто имел хоть какой-то вес в обществе. Последние дни я занималась исключительно своими делами и не заметила, что во дворце царила суматоха и туда-сюда катились кареты, а ведь, пожалуй, они и доставили всю эту прорву народа. М-да, сама виновата, Йейнэ.

Я бы с удовольствием вошла в зал и смешалась с толпой. Но я не могла. Все были одеты в белое — традиционный цвет для официальных приемов в Небе. И лишь мое платье выделялось — цветом. Но я бы и в белом не сумела исчезнуть и скрыться от досужих глаз, потому что стоило мне войти и встать на верхней ступени лестницы, как слуга — в странной парадной ливрее, надо же, я таких еще не видела — прочистил горло и заорал, да так громко, что я чуть не подпрыгнула:

— Леди Йейнэ Арамери, возлюбленная наследница Декарты, благородная госпожа и покровительница Ста Тысяч Королевств! Наша почетная гостья!

Да уж, объявил так объявил. Я застыла наверху лестницы, и все взгляды обратились ко мне.

В жизни не стояла перед такой толпищей. Меня охватила паника. И еще показалось: а ведь они знают. А как же иначе? По залу прокатились вежливые, сдержанные аплодисменты. Многие гости улыбались, но подлинных чувств ко мне, конечно, никто не испытывал. Испытывали интерес — как к жертвенной телочке, которую вскоре заколют ради наслаждения избранных. Интересно, какой вкус у этой замечательной телятины? Я представила себе, как жадно блестят их глаза. Ах, ведь нам не дадут ни кусочка, а так бы хотелось попробовать…

В горле пересохло. Колени ослабели — и только поэтому я не развернулась на высоченных неудобных каблучищах и не убежала обратно в комнаты. Это, и еще одно: родители встретились именно на таком балу. Возможно, в этом зале. Моя мать стояла на этих ступенях и смотрела на всю эту толпу. На их фальшивые улыбки, за которыми таились ненависть и страх.

И она бы им — в ответ — улыбнулась.

Поэтому я уставилась на какую-то точку поверх толпы. Улыбнулась. Подняла руку и величественно, царственно помахала. Сказала про себя — подавитесь, сволочи. Страх немного отпустил, и я сумела спуститься с лестницы и не оступиться. Более того, мне было плевать, грациозно я спускаюсь или нет.

На полпути вниз я окинула зал взглядом и увидела Декарту — он сидел на возвышении у дальней стены. Надо же, у них как-то получилось перетащить это каменное кресло, которое не трон, из аудиенц-зала. Он смотрел на меня, уперев руки в подлокотники. Смотрел бесцветными, бесстрастными глазами.

Я склонила голову в приветствии. Он сморгнул. Завтра, подумала я. Завтра.

Толпа расступилась — и сомкнулась за моей спиной. Как жадный рот.

Я шла, прокладывая путь между прихлебателями, которые пытались вытребовать себе милости и светски щебетали, и между гораздо более серьезными и честными людьми, которые лишь одаривали меня холодными и издевательскими взглядами. Я сняла бокал вина с подноса официанта, осушила его, взяла другой, а потом вдруг разглядела высокую застекленную арку. Молясь, чтобы стеклянные двери открывались, а не оказались декоративными, я прошла туда и обнаружила, что они и впрямь вели на свежий воздух — то есть в широкий двор, где уже собрались гости (к счастью, немного), чтобы подышать магически подогретым ночным воздухом. Я прошла мимо них, уловив шепотки, но по большей части никто не обратил на меня внимания — они интриговали. Или соблазняли. Или что там кто делает, когда устраивают балы и люди расползаются по углам, чтобы обстряпать свои делишки. Я встала у парапета — просто потому, что некуда было дальше идти, — и долго стояла, пытаясь убедить руку не дрожать — ведь надо же как-то допить вино.

И тут чья-то рука накрыла мою ладонь и помогла удержать бокал в равновесии. Я поняла, кто это, еще до того, как от холода онемела шея.

— Они хотят сломать тебя этой ночью, — тихо сказал Ночной хозяин.

Его дыхание шевелило волосы, щекотало ухо, кожу покалывало — ее тревожили сладостные, сладостные воспоминания… Я прикрыла глаза. Как хорошо, что в мире есть такие простые вещи, как желание…

— У них, кстати, получается, — ответила я.

— Нет. Киннет воспитала тебя иначе. Ты выдержишь.

И он забрал у меня бокал и поднял его так, что хрусталь скрылся из виду. Неужели хочет выпить сам? Потом он вернул бокал. На месте белого — какого-то выдержанного, но невероятно легкого, бесцветного, с выраженным цветочным вкусом — плескалось красное, причем такое темное, что казалось черным в полусвете, едва озарявшем балкон. Я подняла бокал и посмотрела на просвет — звезды еле-еле проблескивали сквозь линзу колышущегося роскошно-бордового цвета. Пригубив, я поежилась — вкус вина разлился по языку. Сладкое, но с ноткой почти металлической горечи. И с солоноватым послевкусием, словно слизнул слезинку.

— И мы сделали тебя стойкой, — проговорил Нахадот.

Его губы касались моих волос. Он обхватил меня и крепко прижал к себе. Я невольно расслабилась.

Пошевелившись в кольце его рук, я приобернулась и — застыла в изумлении. На меня смотрел человек, совсем не похожий на Нахадота! Во всяком случае, такого облика я у него еще не видела. Выглядел он настоящим человеком, пожалуй, амнийцем, с серовато-светлыми, коротко, почти как у меня, стриженными волосами. Миловидный, но это было совсем не то лицо, которое он надевал ради меня, и не то, что придумала для него Симина. У этого амнийца было лицо как лицо. Обычное. И одежда обычная — белая. И вот это белое изумило меня так, что я стояла с открытым ртом и не могла вымолвить ни слова.