Перворожденная - читать онлайн книгу. Автор: Юстина Южная cтр.№ 45

Беда приходит неожиданно. Жарким днем врывается в селение у моря вестник и берутся за оружие мужчины, снаряжают их притихшие женщины. Дедушка Омунд с кряхтением лезет в сундук, там хранится старая его кольчуга и верная секира.

– Вот я им покажу! – пыхтя, угрожает он, взмахивая топором. Секира выскальзывает из пальцев.

– Да ты-то куда? – всплескивает руками бабушка. – Сиди уж, без тебя разберутся. – Она поворачивается к Маре, приговаривает: – Бедная девочка, бедная девочка. Теперь тебе надо быть сильной. Обязательно будь сильной, обещай мне.

Ничего не понимающая Мара кивает. Понимание настигает позже. Когда она стоит посреди своего разоренного селения и смотрит на обугленные головешки любимой высокой лавки, большой кровати, где спала она с сестренками, и маминой прялки.

Норманны напали ночью. Большинство мужчин перебили, остальных увели в плен, ту же участь разделили женщины и даже дети.

– Мама? – произносит девочка. Ее руки вымазаны углем и сажей. Она разгребает пепелище, будто может в груде обломков найти своих родных. – Мама, ты где? Ньед, Рагна, Ката?

Но ни мама, ни брат, ни маленькие сестренки не отзываются. Мара садится посреди черных руин, обхватывает колени руками, по запачканному носу течет капля, затем еще и еще одна.

– Ну-ну, моя девочка. – Бабушка вынимает ее из груды угольев, вытирает лицо своей туникой. – Ничего. Даст Один, может, вернется еще твоя семья. Будешь пока с нами жить.

– Или со мной, – раздается знакомый голос рядом.

Тетя Сигрид идет к ним плавной, изящной походкой. Ее платье метет пыль и копоть, но ей, похоже, все равно. Бабушка непроизвольно отшатывается в сторону, тянет за собой Мару. Но та вырывается, бежит к золотоволосой красавице и с размаху обнимает ее, застывая каменным изваянием.

– Детка, милая, – тетя Сигрид гладит девочку по голове. – Как жаль твоих родителей. Гейра была мне хорошей сестрой.

Мара всхлипывает, прижимается к ней еще сильнее.

– Она пойдет с нами, – насупившись, говорит бабушка. – Так ведь, Мара?

Девочка поднимает глаза. Тетя Сигрид смотрит мягко, с лукавинкой, будто знает что-то очень важное, что-то непременно нужное Маре.

– Ты можешь пойти со мной, детка. Я – твоя ближайшая родственница.

– Да какая ты родственница, – бормочет бабушка. – Сгинула б, никто бы по тебе не скучал.

Девочка смотрит вдоль улицы. Там Торхадд помогает разгребать завалы. Он уцелел чудом и отчаянием матери, вовремя столкнувшей его в овраг. Торхадд мрачен. Он должен был сражаться вместе с отцом и погибнуть, защищая мать и младшего братишку, но вместо этого провалялся в овраге с разбитой головой. Надежда на месть и спасение своих – вот что придает ему сейчас сил.

– Тетя Сигрид, а ты научишь меня нравиться мальчикам? – спрашивает Мара.

Та запрокидывает голову, тихо смеется.

– Конечно, детка. Ты станешь красивой девочкой, а потом долго-долго будешь юной. И все мальчики захотят с тобой познакомиться.

– Я иду с тетей Сигрид, – говорит Мара бабушке.

Бабушка спорит, бабушка грозит, бабушка пытается остановить «злого духа», но Мара берет тетю Сигрид за руку, и они удаляются прочь от родного селения.

Шелковая рубашка черна, как кошки Лилит, лоб украшен гранатовой подвеской, а больше на Маре нет ничего. Босой стоит она на камнях древнего капища, скрытого в скалах. Два года прошло с тех пор, как маленькая девочка покинула дом, и вот ее уже готовят к посвящению.

Мара немного дрожит, то ли от ночной прохлады, то ли от страха, то ли от нахлынувших переживаний.

– Не бойся, – шепчет ей на ухо Сигрид. – Ты пройдешь. Ты же моя племянница. Боль будет лишь в начале. Терпи и позволь ей завладеть тобой, иначе дух разорвет тебя на части. Ты справишься, Мара, ты сильнее, чем большинство надиту [3] Иштар, мечтающих стать такими, как мы.

Мара облизывает губы, часто дышит. Она справится с испытанием. Она так долго к нему готовилась. Она справится и будет похожей на Сигрид: красивой, обольстительной… желанной – теперь девушка знает это слово. Нет, даже лучше, чем Сигрид! Ведь она моложе.

Горят факелы, курения, от которых кружится голова, возносятся под арочные своды. Жрицы начинают петь. Их много, и они прекрасны: со сладострастными очами – зелеными, голубыми, шафранными, со струящимися локонами – бронзовыми, огненными, золотыми. Тонкие руки, унизанные цепочками и браслетами, взмывают ввысь, жрицы начинают раскачиваться в такт разливающейся невидимой мелодии. Это их сестры играют на ассирийских флейтах, арфах и систрах.

Один шажок, второй. Звенят бубенцы, девушки скользят по алтарному залу. Сначала плавно, с протяжной ленцой и негой. Каждый жест – влечение, кипучее, но волей повелительниц страсти застывшее на краткий миг. Затем все быстрее и быстрее.

Разум туманится. По телу разливается жаркое томление, ладони обхватывают бедра, медленно ползут к груди, легонько касаются сосков и вновь опускаются ниже, сминая шелк ритуальной сорочки. Губы алеют, приоткрываются, жадно глотая насыщенный благовониями воздух.

Мелодия звучит все громче, все настойчивей, тела жриц выгибаются в танце, подобно огненным языкам, вьются, как дикий плющ по древней каменной кладке. Руки гладят обнаженные плечи и хрупкие шеи, прижимаются к жгучим изломам талии. Жрицы обнимают друг друга, бисеринки пота смешиваются на их влажных щеках, пальцы тянут непослушную дымку ткани, стаскивая вниз. Прочь, прочь все преграды! Скинуть! Избавиться от шелковых пут. Они лишь мешают!

Гибкие фигурки выскальзывают из мягких туник, нагими кружатся возле невысокого алтаря. Льнут к нему, целуют вожделеющими устами, приникают пылающими чреслами, согревая холодный камень.

Над алтарем возносится невесомый дым. Стенание – глухое, животное, призывное – слышится со всех сторон. Дым плотнеет, обретает форму, сквозь пелену проступает лицо с обжигающими глазами.

– Ашмедай…

– Великий демон…

– Князь суккубов и инкубов…

– Супруг Лилит – грозной в ночи…

Жрицы, раскинув ноги, обхватывают ими углы алтаря, откидываются назад, извиваясь всем телом. Их длинные волосы стелются по мраморным плитам.

– Иди, – Сигрид подталкивает Мару.

Та, завороженная, делает шаг. Демон, соткавшийся из мрака, огромный, мощный, с костяными наростами на голове и выпирающими из-под кожи жилами, протягивает к ней руку. Жрицы ведут девушку, их пальцы трогают ее острые ключицы, опускаются ниже, царапают рубашку, будто собираясь распустить ее по ниточке.

Она восходит на алтарь, дрожи нет, лишь исступление поднимается откуда-то из глубин естества. Жрицы укладывают ее на поверхность священного камня и обессиленно стекают к подножию, простираясь ниц. Демон склоняется к Маре, касается ее лба. Беззвучный крик разрывает ей рот, огонь поглощает тело, а живот наливается сладкой тяжестью.